Для тебя - Коляда Николай Владимирович. Страница 4
ОН. «… деток кормила, этому дала, этому дала, этому дала, этому дала, а этому не дала!»
ОНА. Ты дров не рубил!
ОН. Ты печку не топил!
ВМЕСТЕ. Ты кашку не варил!
ОНА. Не больно?
ОН. Нет.
ОНА. Ну, давайте другой пальчик. Так-так-так-так… Чик. Чик. Нету ноготочка. Чистенький пальчик. Он тоже очень, очень тоненький… У вас очень лёгкая рука. Невесомая. Какая-то высохшая и уставшая. Дайте глянуть. (Развернула ладонь к себе, смотрит на неё, что-то шепчет). Вот это – линия жизни. Ой, как долго вы будете жить! Всю жизнь! Даже завидно. Какая прекрасная линия ума. Очень глубокая линия сердца. Вы сердечный человек! И линия Любви – она самая глубокая, самая главная из всех линий, самая важная…
Пауза.
Вы очень её любите?
ОН (тихо). Да. Очень.
ОНА. Какая она?
ОН (молчит). Я покажу вам её. Вам – покажу. Никто не видел. Вы – увидите…
ОНА. Вы мне покажете её? Покажете? А как вы мне её покажете? Вы хотите сказать, что вы мне расскажете, какая она, а я представлю себе её в своём воображении, так, да?
ОН. Нет. Я не буду рассказывать. Покажу. Я фотограф по профессии. Я, кажется, не говорил вам?
ОНА. Вы – фотограф? Как интересно!
ОН. Я работаю в фотоателье. На углу, возле рынка…
ОНА. Где? Возле рынка?
ОН. Почему вы спрашиваете?
ОНА (смеётся). Нет, нет! Как интересно! Мы с вами оба из сферы обслуживания, как они называют. Я – парикмахер, вы – фотограф. Оба делали людей красивыми. Странно.
ОН. Да. Я фотограф.
ОНА. Странно. Они решили сделать чёс по сфере обслуживания? Решили выловить всех фотографов, приёмщиц химчисток, часовых мастеров, да? Или это просто совпадение? Вас сегодня забрали с работы? Прямо из ателье?
ОН. Меня вытащили из тёмной комнаты, засветили мои плёнки! Мои, может быть, лучшие плёнки! Они засветили их! Идиоты!
ОНА. И меня с работы. Не дали достричь клиентку. Вот здорово!
ОН. Я хочу показать вам её. Я спрятал её и пронёс с собой. Они не смогли отобрать её у меня. Я не отдал им её. Без этого я не смог бы прожить и секунды. Я храню её облик у себя на сердце… Вот, смотрите… (Достаёт из-за пазухи чёрный конверт из-под фотобумаги. Осторожно поворачивает его в руках).
ОНА в ужасе отшатывается, ползёт к стене, рыдает, кричит:
ОНА. Нет! Нет! Нет! Не надо! Прошу – не надо! Нет! Нет! Нет!
Молчание.
ОН. Что-то случилось?
ОНА. Нет… Нет…
ОН. Я что-то не так сделал?
ОНА. Нет… нет… нет…
ОН. Всё в порядке, ничего страшного не произошло, что с вами, что?
ОНА (молчит). Я боюсь… Я боюсь этих чёрных пакетов… Я не могу даже смотреть на них, мне сразу становится плохо… Эти чёрные пакеты из-под фотобумаги, они – страшные, страшные. В них что-то такое таится… Что-то дикое, жуткое…
ОН. Почему?
ОНА. Спрячьте, пожалуйста, прошу вас, спрячьте, не надо!!!
ОН молча смотрит на НЕЁ. Спрятал пакет за пазуху.
ОН. Спрятал.
ОНА (вытерла слёзы, молчит, потом говорит очень тихо и очень быстро). Мама умерла, когда мне было восемь лет… Я была совсем маленькой, но я помню её похороны. Помню её маленький гробик, её холодную руку. Потом прошло несколько дней и я стала забывать о похоронах, о страшных этих похоронах, о серых лицах людей, о кладбище с крестами, о плачущих лицах, о кошке, которая бегала у всех под ногами – чёрная кошка с горящими безумными глазами… Прошло несколько дней и я стала забывать всё это. Тут пришёл с работы папа. Фотограф, который был на похоронах, на похоронах мамы, передал папе пакет, фотографии. Я не помню этого фотографа, не помню, чтобы нас фотографировали, и зачем, зачем его позвали, зачем есть такая традиция – звать на похороны фотографа? Папа принёс домой фотографии. У него в руках было три таких вот чёрных пакета из-под фотобумаги… Он доставал фотографии и показывал мне. И я опять всё увидела. Увидела людей, увидела страшную эту кошку, увидела маму, мою маму увидела мёртвой, она лежала в гробу, я всё увидела, всё вспомнила и закричала, так страшно закричала, мне стало так плохо, всё потому что вспомнила, так жутко, так страшно, я кричала, кричала, кричала! (молчит, уставившись в одну точку, вытирает слёзы). Вы думаете – я сумасшедшая? Да? Но ведь у многих людей есть предметы, которых они боятся. Вот, когда я доставала ножницы, я увидела, что вы боитесь их, боитесь острых предметов, правильно? Вы испугались ножниц, а я не боюсь их… Но вы не показали виду, что боитесь ножниц, вы – мужчина, я – женщина, глупая женщина и потому я сразу закричала, как только увидела эти чёрные пакеты, то есть, чёрный пакет, который вы достали из сердца. Простите, что я закричала. Я не хотела напугать вас. Мне кажется, что там, в этих чёрных пакетах, в чёрных этих штуках живёт Смерть. Она живёт там и вылетает, как только вы заглядываете туда, в этот пакет. Я не хочу умирать, я не хочу, чтобы кто-то умирал. Пусть живут все. Места всем хватит. И глупым, и умным – всем.
Молчание. ОН смотрит на неё, не отрываясь.
Вы простили меня? Я больше не буду кричать и пугать вас. Вы простили меня? Простили?
ОН (тихо). Я не обиделся. Нет. Я вас понимаю. Я очень хорошо понимаю вас. То, что вы говорите. Понимаю. Это я виноват. Сам. Сам, ничего не говорите. Я буду доставать их отсюда, из груди. Так даже лучше – ведь она у меня в сердце… Она – она в сердце… (Достаёт из-за пазухи фотографию за фотографией. Раскладывает их на стеклянном полу).
ОНА двигается на коленях от стенки к НЕМУ, внимательно и испуганно смотрит на фотографии. Удивленно посмотрела на МУЖЧИНУ, который продолжает сосредоточенно выкладывать фотографию за фотографией.
ОН. Вот… Вот… Вот…
ОНА. Это – она?
ОН. Да. Она.
ОНА. Ваша Любовь?
ОН. Да. Моя Любовь! Любовь!
ОНА. Она… она любит фотографироваться?
ОН. Она каждый день приходит ко мне на работу. Садится на стул… На такой же чёрный стул, название которого я не могу вспомнить. Я направляю свет, освещаю её лампами…
ОНА. Своей Любовью, вы хотели сказать?
ОН (молчит). Да. Да. Правильно. Своей Любовью. Делаю снимок. Один снимок. Потом она улетает. Каждый день я жду её. Ровно в три часа дня она входит. И так – много лет подряд.
Молчание.
ОНА. Она такая разная…
ОН. Да! Вы правильно заметили! Она умеет каждый день становиться другой! Непохожей на себя в предыдущие дни! Неповторимой! Но это она! Она!
ОНА. Она очень разная…
ОН. Да, да! Очень, очень!
ОНА. Мне даже кажется, что это разные женщины…
ОН. Нет, нет. Нет! Это – она одна …
ОНА (помолчала). Нет. Нет. Вы ошибаетесь. Вы глубоко ошибаетесь. Вы ведь не сумасшедший? Посмотрите. Это разные женщины. Вы разве не видите? Многих из них, из этих женщин, я хорошо знаю. Посмотрите?
ОН (твёрдо, глядя в одну точку). Нет. Нет. Нет. Вы не знаете её. Вы не можете её знать. Не знаете.
ОНА. Знаю. Знаю очень хорошо. Они все приходили ко мне делать причёски. Да, да. Я знаю их. Перед тем, как идти фотографироваться, они приходили ко мне. Я всем этим женщинам делала причёски. Ваше ателье возле рынка, за углом? Да? А моя парикмахерская рядом, совсем рядом, в двух шагах. И этой я делала причёску, и этой, и этой…
ОН (твёрдо). Вы – ошибаетесь…
ОНА (помолчала). Вы – сумасшедший. Теперь я твёрдо уверена. Совершенно твёрдо. Это – разные женщины.
ОН. Нет.
ОНА. Не будьте глупцом.
ОН. Нет. Неправда! Не хочу слушать! Неправда!
ОНА. Пусть будет неправда. Но я не сказала вам ещё главного. Посмотрите сюда. Вот это – я. Да, да. Это – я. Я всё думала – почему мне так знакомо ваше лицо. И теперь вспомнила. Вот это – моя фотография. Я приходила к вам фотографироваться. Вот это – я. Ну, посмотрите? Посмотрите?! Ну?! Точно такая же фотография есть и у меня. Вот она. (Достаёт из-за пазухи конверт, в нём – фотография.) Видите? Это моя самая любимая фотография. Её мне сделали вы. Нигде и никогда я не была такой красивой, как на этой фотографии. И такой похожей на саму себя. Посмотрите, ну?