Нас больше нет (СИ) - Вильде Арина. Страница 28

Из обрывков фраз стало ясно, что она собиралась на какую-то тусовку с одногруппниками, но ей не разрешили.

Слишком рискованно в нынешней ситуации.

Но Настю это не остановило. Она вылезла через окно уборной на первом этаже. Побежала к калитке, что находится на заднем дворе. Побег почти удался. Не учла только, что охрана свои деньги отрабатывает прилежно. Пристально следит через мониторы за всем, что происходит на территории дома.

И вот теперь, в знак протеста, у нас бесплатный рок-концерт. Интересно, насколько хватит терпения отца?

Я тяжело вздыхаю, устраиваюсь поудобней.

Музыка не затихает. Миша возмущенно кричит что-то из своей комнаты. У него завтра важная контрольная работа.

Скольжу взглядом по страницам, но смысл ускользает из-за непрошеных мыслей.

Все прокручиваю в голове сегодняшний день. Каждую сказанную фразу, каждый брошенный в мою сторону Давидом взгляд. Не знаю, что хочу найти в этом всем, но пластинку словно заело.

Его родные приняли меня тепло. Жаль только, что наше знакомство произошло не три года назад. Но тогда я была чем-то вроде нежеланного довеска. Постыдным секретом Леонова. Лишним звеном в его жизни.

Я вздрагиваю от громкого голоса отца. Несколько резких слов со стороны Насти, а потом внезапно наступает тишина. Скорее всего, отец просто конфисковал колонку.

Стук в мою дверь раздается совершенно неожиданно. Я не успеваю ответить, дверь открывается, и на пороге появляется папа. Взвинченный. Злой. Нервный.

Мы встречаемся взглядами, он быстро берет себя в руки, пряча от меня эмоции, которые, скорее всего, адресованы Насте.

— У тебя все нормально? Нужно что-то? — интересуется он.

У него усталое выражение лица, бледная кожа, красные глаза. Словно он несколько дней не спал и не отдыхал.

Я хочу съязвить, но сдерживаюсь. Мне даже жаль его становится. Искренне.

— Ничего не нужно. Разве что обратно меня вернуть, — отвечаю и возвращаюсь взглядом к книге, давая понять, что на этом разговор окончен.

Отец вздыхает. Так и не дождавшись приглашения, проходит в мою комнату, закрывая за собой дверь.

Я его видеть вообще не рада. Мне одной побыть хочется.

— Потерпи немного, Лер. Я бы не настаивал на таких мерах, если бы все было так просто, — негромко говорит он.

— Я понимаю. Поэтому и терплю.

— Хоть кто-то что-то понимает.

Он осматривается по сторонам, словно впервые оказался здесь. Повисло неловкое молчание. Нам и раньше-то не о чем было поговорить, а сейчас и подавно. Те теплые отношения, что когда-то начали между нами прорастать, так и не успели набраться силы. Отец все испортил.

— Давид больше не будет непосредственно контактировать с тобой.

Услышав его слова, я резко поворачиваю к нему голову. Почему-то сердце начало быстрее биться.

Смотрю на отца, ожидая пояснений. Он уволил его или что-то случилось?

— У Леонова целый штат людей. Он слишком много на себя взвалил. Он командовать ими должен, а не выставлять себе лишние смены. К тому же тебе вряд ли приятно проводить с ним столько времени.

Я должна чувствовать радость от его слов. Разве не этого я хотела? Но вместо ожидаемого облегчения ощущаю укол разочарования. И даже себе признаться страшно, чем именно это вызвано.

— Богдан тебя устраивает? — пристально следя за моей реакцией на свои слова, спрашивает отец.

— Вполне, — киваю я.

Горло пересохло, я взглядом ищу бутылку с водой, которую предусмотрительно взяла с собой из кухни, чтобы лишний раз не спускаться и ни с кем не встречаться.

— Хорошо.

Отец прячет руки в карманах, переступает с ноги на ногу. Видно, что хочет еще что-то сказать, но не решается.

— Я скучал по тебе, дочь.

— Давай не будем, — прошу его, отворачиваясь.

Мы с отцом не виделись очень долго до моего возвращения в страну. Но «скучал» — это не о нас. Я до выпускного класса с бабушкой жила, а он приезжал всего несколько раз в год. В детстве так ждала этих встреч, впечатлить его хотела, а когда подросла, поняла, что плевать ему на меня. У него есть другие дочь, сын, жена, работа. Мне места не было во всем этом. Если бы бабушка не умерла, мы бы так и остались почти что чужими людьми.

— Я до сих пор себе простить не могу. Хотел как лучше, а получилось…

— Не надо. Я спать собираюсь, — намекаю на то, что ему пора. У самой же слезы в глазах собираются. И гнев изнутри поднимается. На отца, на Давида, на свою наивность и глупость.

— Ладно. Хороших снов, дочь. И это… — Отец прочищает горло, продолжая: — Ты спускайся на завтрак, Юля будет рада. И Давид должен был предать тебе, что нужно всей семьей благотворительный вечер посетить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Передал. Я буду.

Отец еще какое-то время молча стоит посреди моей комнаты, потом же выходит, тихо прикрыв за собой дверь.

Я отбрасываю в сторону книгу. Прикрываю глаза, тру пальцами переносицу. В голове ни одной связной мысли. Когда в Лондоне была, все так просто казалось, а сейчас снова раздрай в душе.

Щелкаю выключателем и поворачиваюсь на бок. Долго не могу уснуть. А потом словно что-то переключается. И я внезапно понимаю, почему Оля показалась мне знакомой.

Я видела ее уже. В тот самый день, когда моя жизнь разделилась на «до» и «после». Когда на пороге нашей с Давидом квартиры появилась Алена.

Я повелась на ее слова, проследила за Давидом. Он обнимал девушку, с которой, по словам Алены, спал. И которая была беременной.

Но это оказалась Оля. Его сестра. Давид не врал тогда. Но это уже ничего не изменит и не исправит. Потому что главная его ложь таки прозвучала. Его и отца. Это сложно простить.

Утром я все же решаю спуститься к завтраку. Отца за столом нет. Насти тоже. Только Юра и Юля, которая моему появлению очень обрадовалась. Чувство вины укололо прямо в сердце. Из-за ненависти к отцу я из своей жизни вычеркнула слишком многих людей, которые за меня искренне переживают.

— Доброе утро, Лера. Как дела? Какие планы на сегодня? — мягко улыбается Юлия.

— Да ничего такого, — поджимаю плечами и занимаю свободное место за столом. — Мне нужно картину завершить. Скорее всего, весь день проведу в студии.

— О! — Ее губы вытягиваются в трубочку. На щеках проявляется румянец, а глаза загораются неприкрытым интересом.

— Не ту картину, что ты думаешь, — смеюсь я, разглядывая сконфуженное лицо Юли.

— Это хорошо. Твой отец, кстати, очень близко к сердцу воспринял тот факт, что ты рисуешь… — она замолчала, бросила короткий взгляд на сына, потом снова на меня посмотрела, поигрывая бровями.

Я рассмеялась. Покачала головой и потянулась через стол за джемом.

— Я хотела предложить тебе поехать с нами по магазинам. Нужно наряд выбрать к завтрашнему вечеру. У Алиевой на днях прошел закрытый показ мод, можем выбрать что-то из эксклюзивного.

— У меня уже есть наряд, — соврала я. Потому что платье больше никогда не надену.

Я грустно опускаю взгляд вниз, поперек горла встает ком. Лишнее напоминание о моем уродстве отдалось горечью во рту и тупой болью в сердце.

Юля говорит что-то еще, я старюсь поддержать разговор, выглядеть беззаботной, но выходит с натяжкой. Поэтому быстро сдаюсь, желая оказаться наедине с собой.

— Спасибо, мне уже пора. — Поднимаюсь со своего места, хватаю с пола рюкзак и мчу к выходу. Богдан следует за мной.

В студию я приезжаю намного раньше назначенного времени. Начинаю работать над картиной. На самом деле присутствие Дамира уже не обязательно, но мне хочется увидеть его еще раз. Пообщаться с ним. Перенять уверенность в себе и равнодушие к чужим взглядам, словам, осуждению, насмешкам. Дамир действует на меня успокаивающе, заставляет забыть о своих недостатках. Интригует и очаровывает.

Дамир входит без стука. Я даже не сразу замечаю его присутствие. Просто в какой-то момент кто-то касается моей спины и я вздрагиваю, потому что понимаю: это не Богдан. Он бы не позволил себе.