Солдат Сидоров (СИ) - Бор Юрий. Страница 2

Мы его не понимали, но наше понимание ему и не требовалось, он жил сам в себе. Может быть ему и хотелось влиться в наш коллектив и вместе со всеми делать что-то с его точки зрения правильное и нужное, но это было невозможно, мы жили в реальном мире, а он в своем, где все было просто и понятно, где все действия и поступки были четко расписаны словами «Устав» и «Приказ» и не допускали никаких отклонений или толкований.

Приведу один пример. На территории нашей части находились какие-то стратегические склады, ничего особенного в основном продукты питания, но охранять их все равно было надо. Поэтому мы постоянно ходили в караулы. Устав караульной службы четко и однозначно определяет действия часового:

Но кроме устава еще есть и реальная жизнь, и все прекрасно понимали разницу. ЧП со стрельбой не нужно было никому, ни нам, ни начальству. О чем нам хоть и неформально, но достаточно настойчиво периодически напоминали. И все было нормально до одного момента.

Мы сидели в караулке и резались в карты. Все было как обычно, стол был завален деньгами и картами, пахло табаком и гуталином. Внезапно раздалась очередь из «Калашникова», длинная на весь рожок, затем небольшая пауза для смены магазина и еще одна.

— Сидоров, мать его, придушу мерзавца! — закричал начальник караула и выскочил наружу, даже забыв отдать приказ следовать за ним. Впрочем, такой приказ не требовался. Похватав оружие и на ходу застегивая шинели, мы уже бежали вслед. Приблизившись к вышке, на которой стоял Сидоров, начкар перешел на шаг, затем, осторожно выглянув из-за угла здания, крикнул:

— Сидоров?

— Начальник караула ко мне, остальные на месте, — раздался абсолютно спокойный голос Сидорова.

Наш сержант оглянулся, тоскливо посмотрел на нас и двинулся в сторону вышки. Все тогда закончилось относительно хорошо, по крайней мере, без человеческих жертв. Сидорова разоружили и допросили. Ситуация оказалась банальной. Рядом с нами квартировался стройбат, и военные строители через территорию нашей части бегали в самоволку. Так сказать, срезали угол. Все об этом знали, но глаза закрывали. В том, что на этот раз им крупно не повезло, было слышно даже по запаху, который раздавался из кустов, в которых прятались свободолюбивые строители.

Стройбатовцев отпустили, а Сидорову объявили строгий выговор, формулировка которого была какой-то на редкость глупой и несуразной, ведь формально он был абсолютно ни в чем не виноват, и все это понимали. Ничего не понимал только сам Сидоров. Помню, он в тот момент вздрогнул, словно от судороги, а затем на его лице отразилось полное и отчаянное непонимание того, что происходит с этой вселенной и окружающими его людьми. Иерархия его ценностей была полностью нарушена. После этого Сидорова навечно, как тогда думали, перевели на охрану склада с маслом. На этом посту огнестрельное оружие не полагалось.

Там произошла следующая история, которой я хотел с вами поделиться. К моему товарищу Виталику Т. приехали родные. Кроме родительской любви и продуктов они привезли с собой и пару бутылок жидкости, крепость которой значительно превышала предел, разрешенный к проносу через КПП.Заботливые родственники не придумали ничего лучше, чем закопать водку в окрестном лесу, а координаты схрона передать товарищу.

Виталик тогда, как назло, немного приболел и отдыхал в лазарете. Поэтому он попросил сбегать меня. Отказывать другу было негоже, тем более в таком святом деле, и я согласился.

Не буду утомлять вас описанием поиска иголки в темном лесу. Доведенная в сегодняшние дни до совершенства технология «Закладок» в те далекие и темные времена еще не была разработана даже в теории, скажу только, что откопать мне удалось далеко не все.

Но суть не в этом, суть в том, что путь к лесу пролегал через пост, который охранял вооруженный штык-ножом Сидоров. Я подошел ближе. Во мраке шевелились тени, по узкой тропинке вокруг здания с маслом курсировал часовой.

— Сидоров! — приблизившись, окликнул я его.

После обязательных «Стой, кто идет» и обещания стрелять, Сидоров все же понял абсурдность своих угроз и угрюмо спросил:

— Чего тебе?

— Слушай, — сказал я, — тут Виталику родичи посылку передали. Давай я сейчас быстренько через забор и обратно. С меня банка сгущенки.

Сидоров немного подумал, все же искушение было велико, но затем покачал головой и ответил:

— Не, не положено.

— Ну нет, так нет, — легко согласился я и закурил сигарету.

Вот так куря сигарету и зябко поеживаясь, я стоял и смотрел как Сидоров, глядя на меня тоскливым взглядом голодной собаки, заходит за угол склада. Останавливаться часовому было запрещено.

Уже возвращаясь назад, услышал сзади голос Сидорова, хоть разговаривать на посту тоже не полагалось.

— Лазил?

Я обернулся и молча кивнул.

— Сгущенку дашь?

Я отрицательно покачал головой.

Сидоров тяжело вздохнул, очень странно на меня посмотрел, но просить не стал. За прошедшие месяцы службы он уже усвоил, что сгущенка так просто в руки не дается, ее надо зарабатывать и зарабатывать тяжело. Я тоже так считал, поэтому без угрызений совести продолжил свой путь. Хотя если бы я мог знать, чем это закончится, то лучше бы отдал ему эту злосчастную сгущенку.

А на следующий день, на утреннем построении, Сидоров отсутствовал. Как потом рассказал нам начальник караула, тот своим штык-ножом вскрыл запирающий дверь склада амбарный замок и съел почти полтора килограмма масла. Если Сидоров и мог изменить Родине, то только за еду.

Хотя это, конечно же, шутка. Никто из нас тогда еще даже не представлял, что могло бы заставить Сидорова нарушить приказ. А сам он, скорее всего, даже не осознавал своей вины, ведь в Уставе нигде не было прямым тестом указано, что вскрывать склады с маслом запрещено, а логическую связь с другими его пунктами он провести попросту не смог.

Начальник караула получил строгий выговор, а Сидорова забрали в госпиталь, после которого он должен был отправиться прямиком на гауптвахту. Только попасть туда Сидорову было уже не суждено, поскольку сразу после его выздоровления нас отправили в Афганистан.

Не буду вдаваться в ненужные подробности и рассказывать о той войне, о ней много написано и еще больше спето, ничего нового мне не добавить, а повторяться желания нет. Остановлюсь лишь на одном ее маленьком эпизоде.

Одним ранним солнечным утром нас привезли на Кабульский аэродром, выдали дополнительный комплект боеприпасов, построили и определили боевую задачу — проведение разведывательно-поисковых мероприятий в кишлаке, который находился в самом начале Мараварского ущелья, буквально в десяти километрах от границы с Пакистаном.

Мы погрузились в вертолёты и полетели. Я находился в одном вертолёте с Сидоровым. Высадка прошла штатно, но в кишлаке душманов не оказалось, они отступили в сторону гор. Поступил приказ начать преследование, мы двинулись им вслед. Но погоня была недолгой, войдя в глубокое ущелье, взвод попал в засаду. Разгорелась ожесточенная схватка. Наша разведка просчиталась, вместо небольшой группки боевиков, там оказался крупный и хорошо подготовленный отряд.

Когда положение прояснилось, командир взвода приказал отступать. Все понимали, что оторваться в ближнем бою от прекрасно знающих местность душманов будет практически нереально, но другого выхода просто не было, боевики по численности и оснащению значительно нас превосходили. Рассчитывать можно было только на чудо, и оно свершилось — Сидоров не выполнил Приказ.

Я могу только предполагать и строить догадки, как он пришел к такому решению. Несмотря на почти год совместной службы и все мои предыдущие рассуждения, что на самом деле творилось у него в голове оставалось для меня тайной за семью печатями. Мы пытаемся разгадать тайны бытия и вселенной и иногда даже успешно, но вот внутренний космос окружающих нас людей нам неведом. Я даже не знаю, как бы изменилось его мировоззрение и как бы он смог с этим жить, если бы выжил, но второго чуда не произошло. Сидоров отстреливался до последнего патрона, а когда они закончились, подпустил душманов и подорвал себя последней оставшейся гранатой.