Лояльный мужчина (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 79

Да и Митч тоже. На самом деле, с той минуты, как он вошел в мою квартиру, чтобы починить кран, он никак не показал, что думает, будто я была Две и Пять Десятых, он не только не возражал находится рядом со мной, но и хотел вернуться, чтобы попробовать мою пиццу.

О Боже! Я оказывается все это время была такой идиоткой!

Поэтому я не преминула это озвучить:

— Я настоящая идиотка.

Митч отрицательно покачал головой, глядя в потолок, сильнее меня сжав, затем перевел на меня глаза и раздраженно сказал:

— Господи, Мара, ты не Две и Пять Десятых, и ты не чертовая идиотка. И вот еще что: мне совсем не нравится, когда ты так о себе выражаешься. И, вот еще что, ты должна воспитывать двух детей, и они должны у тебя научиться быть уверенными в себе, чтобы принимать правильные решения, определиться в жизни, ты должна научить их этому. Ты не сможешь их этому научить, детка, если не поймешь, кто ты есть на самом деле и насколько ты прекрасна.

— Ты злишься на меня, — заметила я очевидный факт.

— Э-э... да, — подтвердил он. — Но у меня было более чем достаточно опыта в общении с людьми и женщинами…

Хмм. Он не мог бы повторить это еще раз, особенно последнее.

Митч продолжал.

— И я знаю, что независимо от того, как сильно я могу заставить тебя кончить, ни один хороший оргазм не изменит твое восприятие самой себя и не заменит его моим, какой тебя вижу я. Я знаю, о чем говорю. А также знаю, что большинство женщин, которые выглядят так же, как ты, живут засунув головы в задницы по другим, гораздо более раздражающим вопросам. Так что светлая сторона в твоей проблемы, несмотря на то, что ты такая красивая и прекрасный человек, ты никогда не будешь думать, что твое дерьмо не воняет. И должен сказать, милая, я без зазрения совести готов получать от тебя все, что ты мне даешь — твою сладость, отношение, твой рот, возможно ты думаешь, что взяла меня за яйца, что по мне совсем не плохо.

— Ну, это хорошо, что ты увидел светлую сторону, — пробормотала я, переведя глаза на его плечо, затем посмотрев ему в лицо, когда он расхохотался, а его руки сомкнулись вокруг меня с новой силой, что у меня перехватило дыхание.

Потом он перестал смеяться, ослабив свою хватку (слегка), и его лицо оказалось перед моим.

— Я уже чуть больше месяца постоянно наблюдаю за твоей светлой стороной, — прошептал он, и у меня зашипело в животе.

— Митч… — прошептала я в ответ.

Он прервал меня, сказав:

— Нам нужно покормить детей. Итак, возвращаясь к предыдущему вопросу: я покупаю дом, ты и дети выбираете его вместе со мной, согласна?

Я смотрела в его добрые, чувственные глаза, с которыми просыпалась каждое утро больше месяца, глаза, с которыми хотела просыпаться каждый день до конца своей жизни. Я была с ним согласна еще тогда, я была с ним согласна с тех пор, как впервые сказала ему об этом несколько недель назад, и, если бы это было в моей силе я была бы с ним, пока не испустила бы свой последний вздох на этой земле.

— Детка, ты согласна? — подсказал он.

— Да, — тихо произнесла я.

— Хорошо, — прошептал он, я улыбнулась, а потом он спросил: — Готова?

— Да, — повторила я.

— Двигаемся, — пробормотал он, коснувшись губами моих губ, затем отпустил меня и пошел в ванную.

Я повернулась и закончила перекладывать вещи в ящиках, уже не плача.

А перекладывала вещи с улыбкой.

* * *

Хотя все успокоилось и... ну, просто успокоилось огромным и значительным образом, над нашими солнечными днями в прямом и переносном смысле висело одно облако, и это облако был Билли.

Митч был прав, Билле было все равно, где она живет и что делает, лишь бы люди вокруг нее, которых она сильно любила, были счастливы. Ей не нужно было наполняться энергией, так как ее тефлоновое покрытие восхищения всем миром было непобедимо.

Но с Билли что-то было не так.

Он лип то ко мне, то к Митчу, или к нам обоим, как клей. Он часто просил Митча подбросить ему мяч (и Митч это делал). Он каждый вечер просил Митча или меня помочь ему с уроками. Он попросил меня научить его управляться со стиральной машиной. Он мыл посуду. Он помогал готовить ужин. Он постоянно убирался в их комнате. Он вытаскивал пылесос и пылесосил весь дом. Он провел инвентаризацию всех запасов продуктов и записал все необходимое в список покупок. Если мы были в магазине, он бросался через проход за продуктами, и мне не приходилось толкать тележку по проходу, чтобы подойти к нужному товару. Если Билле начинала уставать и капризничала, он старался ее отвлечь и занять. Если я уставала, он предлагал почитать ей перед сном.

Если мы оставались с ним, а Митча не было рядом, он все время спрашивал о Митче. «Но где же он? Чем он занимается? Когда вернется домой? Не кажется ли мне, что гамбургеры Митча были самыми лучшими? Разве не круто, что Митч может умножать цифры в уме, а не на бумажке?»

После нашего первого свидания он четыре раза за день спрашивал, когда они с Билле смогут еще раз поехать к Пенни на ночь. Потом две недели спустя, когда мы с Митчем провели еще одну ночь наедине, а Сью Эллен присматривала за детьми, он, вернувшись домой на следующий день, дважды спросил, когда они снова смогут поехать к Сью Эллен.

А потом три дня назад у нас с Митчем произошел несущественный спор во внедорожнике, о чем именно, я даже не помню. Дети были с нами, и я почувствовала, как атмосфера внутри салона резко изменилась, отчего мне даже стало как-то не по себе. Оглянулась на заднее сиденье, Билли смотрел в боковое окно, его профиль был напряженным и жестким, зубы сжаты, руки сжаты в кулаки, плечи напряжены, а губы дрожали. Он выглядел испуганным и почти готов был заплакать.

Меня это так встревожило, я тут же перестала перебрасываться короткими фразами с Митчем, взглянув на него, кивнув головой на заднее сиденье. Митч взглянул в зеркало заднего вида, потом перевел взгляд на дорогу, его челюсть так напряглась, что стала биться жилка.

Позже в постели Митч притянул меня к себе и заявил:

— Ты злишься, я злюсь, мы готовы все высказать друг другу, но не перед детьми, а с глазу на глаз.

— Ты заметил, — прошептала я.

— Ага, заметил.

Я сказала ему то, как мне показалось, он уже и так знал, учитывая, что он был очень проницательным полицейским:

— С ним что-то не так, Митч, с ним что-то происходит не очень хорошее.

— Когда ты столько времени прожил в ужасных условиях, дорогая, а потом получил что-то очень хорошее, то прикладываешь все силы, чтобы это сохранить. И ты это прекрасно знаешь.

Я действительно это узнала на своей шкуре.

Поэтому молча кивнула.

— Он ужасно боится, — тихо продолжал Митч.

Я прикусила губу.

— Ага, — согласилась я, а потом спросила: — Может, нам стоит поговорить с ним на эту тему?

Митч изучающе смотрел на меня, раздумывая.

Потом сказал:

— Не знаю. Мне кажется, если мы попробуем завести разговор на эту тему, то он будет еще больше нервничать. Мы должны продолжать в том же духе, делать то, что делаем изо дня в день, чтобы он чувствовал себя хорошо и стабильно, тогда скорее всего он перестанет бояться.

— Я поговорю об этой проблеме с Бобби на работе, — заявила я ему, настала его очередь кивнуть.

— Я уже говорил об этом со Слимом, — сообщил он, чем удивил меня. — Слим обратил на это внимание, когда мы играли в бейсбол, хотя это было трудно не заметить.

Брок — напарник Митча имел прозвище Слим.

Брок был хорош в этом вопросе, потому у него было двое сыновей. И скорее всего у Брока имелся опыт в воспитании детей.

— И что он сказал?

— Сказал, что если мы попытаемся завести разговор на эту тему, то Бад может еще больше закрыться и нервничать. Если мы будем вести себя, как всегда, то он может перестать бояться и успокоиться, — сказал Митч с усмешкой.

— Отлично, — пробормотала я, и Митч крепко сжал мою руку.

— Давай решим так, мы дадим ему две недели. Если он не успокоиться, мы опять с тобой поговорим и тогда решим, кто будет с ним разговаривать. Согласна?