Настоящий папа для хоккеиста (СИ) - Стен Арина. Страница 19

Когда мы подъехали к нужному зданию, пришлось минут пять искать место, где припарковаться. Вся стоянка была забита машинами. Что за черт? Практически лето на дворе, в подобных местах должно быть меньше людей, чем обычно, отпуска и всякое такое.

С трудом сдержавшись, когда меня подрезал какой-то мудила на старом жигуленке, нашел-таки парковочное место. Заглушив двигатель, повернулся к Никите.

— Выдвигаемся, малой. Приехали.

Он кивнул и вылез из машины. Тяжело вздохнув, вышел следом. Хотелось бы мне, чтобы мое знакомство с этой семьей приключилось при совершенно других обстоятельствах. Более… нормальных что ли… Но, что есть, то есть. Будем исходить из того, что имеем. И пытаться сделать из дерьма конфетку. Очень сильно надеюсь, что у меня это, в итоге, получится.

Открыв багажник, вытащил спортивную сумку и клюшку. На мгновенье я словно вернулся в детство, когда вот также доставал из машины отца свои пожитки. На этой же самой парковке.

— Дядя Илья… — услышал, как меня зовет Никита, вздрогнул и обернулся, натягивая на лицо широкую улыбку (надеюсь, что она не была похожа на гримасу).

— Извини, задумался, — встряхнувшись, протянул мальцу клюшку. — Веди, Сусанин. Я, конечно, тоже здесь занимался, но за столько лет расположение раздевалок могло и поменяться.

— Мне кажется, что они те же самые, если судить по их состоянию, — нахмурился пацан, заставив меня рассмеяться.

Не ожидал от него такого описания. Будь ему лет побольше, то — да. Хотя… может, это нормально? Хрен его знает, я из детей только со Строгановскими общался, а они только-только до этого возраста доползли.

— Тогда я могу не переживать, что заплутаю на обратном пути, — усмехнулся и первым двинулся в сторону здания, раз уж я знал, куда нам идти.

— А вы меня ждать не будете? — вдруг бросил на меня неуверенный взгляд Никита.

— Во-первых, малой, давай на «ты», а то я чувствую себя стариком, — дождавшись, когда он кивнет, продолжил, — а, во-вторых, конечно, дождусь. Но не под дверьми же зала мне сидеть. Тренировка продлится где-то час, правильно?

— Да.

— Во-о-от, — протянул, когда он подтвердил мои предположения. — В зале сидеть мне не дадут. Подожду в машине.

— Хорошо, — услышав, что я никуда от него не денусь, мальчик расцвел.

В который раз за последнее время у меня сжалось сердце от нежности и жалости к этому мальчику, на пути которого только сейчас встретился настоящий мужчина (да, скромностью я не страдаю, ну и плевать). А ведь скорее всего всю его жизнь роль мужика в семье приходилось выполнять его матери. Очень сильно сомневаюсь, что те существа, что появлялись в их жизни, хоть чуточку тянули на эту роль.

Чему я, собственно, рад. Случись подобное, и у меня не было бы сейчас ни малейшего шанса.

— Соколов, рад тебя видеть.

У дверей, ведущих к раздевалкам, нас встретил ухмыляющийся мужик лет пятидесяти. Судя по спортивному костюму и свистку на шее, а также по тому взгляду, которым он меня окинул (он прямо-таки говорил: «Так вот ты какой… друг семьи…»), это и был знаменитый Валерий Аркадьевич.

Прищурившись, пытался понять, где я мог его видеть, но, как ни напрягал память, на ум ничего полезного не приходило. Но я точно где-то уже встречался с ним. Вопрос — где? И когда?

— Здравствуйте, Валерий Аркадьевич, — поздоровался малой, немного стушевавшись.

— Как мама? — посерьезнев, спросил мужчина.

— Идет на поправку, — ответил за Никиту, перетягивая внимание тренера на себя.

Тот вновь окинул меня оценивающим взглядом, кивнул каким-то своим мыслям и опять посмотрел на малого.

— Тренировка начнется через пятнадцать минут. Иди, переодевайся.

Мальчик обернулся и посмотрел на меня немного потерянным взглядом, отчего Аркадьич нахмурился, но я послал малому ободряющую улыбку и подтолкнул к дверям, также, как сделал ранее в больнице.

— Иди. И помни, о чем мы с тобой говорили.

Никита кивнул и скрылся за медленно закрывающимися дверями.

— Надеюсь, что вы говорили с ним не о том, что ему стоит бросить хоккей, потому что он — полный ноль, как это делал предыдущий хахаль его матери? — зло сощурившись, спросил тренер.

Скрипнув зубами при очередном упоминании этого мудака, прямо встретил взгляд мужчины и покачал головой.

— Нет, — отрезал. — Я сам занимался когда-то хоккеем. Видел, как Никита играет. Я считаю, что у него может быть будущее в хоккее, если он продолжит в том же духе.

— Согласен, — удовлетворенно крякнул Аркадьич, расслабляясь. — Конечно, пока еще слишком рано говорить. В конце концов, более понятно станет лет через пять, но у меня на него большие планы.

Мы немного помолчали. Я, на самом деле, не собирался общаться с тренером наедине. Передать из рук в руки Никитку — да, но обсуждать с ним дальнейшую судьбу мальчика считал не совсем правильным. У меня пока не было на это полного права. То, что я это самое право собирался получить всеми возможными способами, дела не меняло.

Решающими в данном случае будут все равно слова Иры и Никиты. Мы же с тренером можем думать и планировать, сколько душе угодно. Но без их согласия, наши планы — курам на смех.

— Ты же Илья Моров? — вдруг спросил тренер, чем несказанно меня удивил.

— Да-а… — протянул и вытаращился на него широко раскрытыми глазами.

— Я помню, как ты играл, — прекратил церемониться Валерий Аркадьевич, — я только завершил свою карьеру, а мой бывший наставник был вашим тренером.

— Зоров? — удивился я.

Не знал, что кто-то из учеников Зорова стал профессиональным хоккеистом. Правда, удивляться тут было нечему. Константин Игоревич был хорошим тренером. И мужиком отличным. Не раз я благодарил судьбу за то, что послала мне его в качестве тренера. Если бы не он, вложивший в меня не только время, но и душу, неизвестно, в утырка какого разряда я превратился бы.

— Он самый, — кивнул мужчина. Его взгляд подернулся дымкой воспоминаний. — У вас была очень хорошая тройка. Моров, Карпин и…

— Строганов, — подсказал, когда понял, что ему так и не удастся вспомнить фамилию Макса.

— Да, — вновь кивнул он. — Практически непобедимая. Почему играть перестали?

— Родители Стаса Карпина поставили тогда перед ним условие — они оплачивают его игры в школе, а он потом идет учиться в медицинский. Для Макса Строганова хоккей всегда был лишь развлечением, хоть он в нем был хорош.

— А ты? — спросил тренер, когда не дождался продолжения.

А что я? Я, не смотря на всю мою любовь к этой игре, хотел оказаться как можно дальше от родителей при первой же возможности. И служба в армии на дальних границах нашей родины была идеальным вариантом.

— Не сложилось, — не стал вдаваться в подробности я. Уверен, что они ему не нужны.

— Жаль, — хмыкнул Аркадьич. — Ладно, — хлопнул он в ладони и посмотрел на часы, — мне пора, иначе опоздаю. Не хорошо получится, если тренер опоздает на тренировку, тогда как каждый раз готов чуть ли не шкуру снять с опоздавшего игрока, — весело ухмыльнулся он.

Я ухмыльнулся в ответ. Пожелав друг другу хорошего дня, мы распрощались. Он отправился на тренировку, я — коротать время в ожидании мальчика.

Надо бы позвонить Борисычу, договориться о завтрашней встрече, вспомнил я, по дороге к машине. Хотелось, чтобы Ира как можно скорее написала заявление на этого недоноска. Во мне все еще сидел страх, что она могла передумать. А, как только напишет, пути назад не будет. Потому что забрать его я ей не дам. И Борисычу запрещу принимать отзыв.

И вообще, сделаю все, чтобы эта шикарная женщина и ее очаровательный сын пустили корни в моем доме, который я строил будто знал, что в нем будет жить настоящая семья, а не одинокий холостяк.

Покачав головой от сопливо-романтических мыслей, что полезли в голову, забрался в машину, набирая номер друга.

— Борисыч, привет! — преувеличенно бодрым голосом сказал я, стоило тому поднять трубку.

— Слишком жизнерадостно для тебя, Моров, — хмыкнул друг. — Чего надо?