Третий лишний (СИ) - Черемис Игорь. Страница 36

— Ну вот, сама ответила. Получишь ещё год на обустройство в столице… или… — я задумался, но решил, что хуже уже не будет. — Или забей на своих москвичей, они тебя замуж никогда не возьмут, а если возьмут, то лучше бы не брали. Хватай любого парня из нашей общаги, женитесь, детей заводите. Уж поверь, потом у вас всё будет в шоколаде.

— С чего бы? — с подозрением спросила она. — Мне тот мальчик такие слова говорил, что прямо…

— Слова, он, наверное, знает, но вспомни, что на дачу тебя не пригласили, — напомнил я. — А всё потому, что у московских мальчиков обязательно есть московские мамы. И им девушка из провинции в качестве снохи нахрен не упала. Шансы есть, но искать придется долго. А любой провинциал, который сумел поступить в московский вуз, в разы самостоятельнее любого москвича. Вот тебе и будет крепкое мужское плечо, которое ты так ищешь.

— А у тебя не крепкое мужское плечо? — она чуточку успокоилась и снова стала способна на заигрывания.

— Крепкое, — кивнул я. — Но мне уже есть, кому его подставить. Кстати, про плечи. А что случилось с Аллой в ту ночь, после которой я обнаружил её на кухне нашего этажа в маловменяемом состоянии?

***

От Ирки я ушел с чувством выполненного долга. Про ту ночь она не рассказала почти ничего — выпили, потом выпили ещё, потом пришли знакомые, с которыми тоже выпили. В какой-то момент она отрубилась, а когда проснулась, Аллы в комнате не обнаружила, зато обнаружила её вещи — та зачем-то переоделась в один из Иркиных нарядов и пропала. Поиски на этаже ничего не дали, никто из соседей девушку в синем халатике не видел, что немудрено — к тому времени Алла мирно дрыхла у нас в комнате, избавившись от избытка принятых за ночь отравляющих веществ. В общем, заговора по её устранению не было, была простая неумеренность и злоупотребление алкогольными напитками разной крепости.

Конечно, это не отменяет пункт «оставления в опасности», но я сомневался, что какой-либо суд сочтет вину Ирки доказанной — она и сама могла не пережить знакомства с таким количеством водки и вина, хотя и была чуть старше Аллы. По моему скромному мнению, женщинам вообще не стоит пить — и уж тем более не стоит напиваться.

А вот со своими соседями я промахнулся — в нашей комнате никого не было. Татары тоже где-то гуляли, так что я просто посидел немного на своей кровати, пытаясь понять, какие чувства она у меня вызывает, понял, что никакой ностальгией тут и не пахнет, оставил в холодильнике бутылку молока и батон — и покинул эту грустное место.

Мне ещё нужен был Стас.

***

С этим любителем всего взрывоопасного я хотел провернуть операцию по возвращению его с небес на землю. Вернее, хотел наставить его на путь праведный, поскольку его судьба была мне небезразлична — в отличие, например, от судьбы Дёмы и, в какой-то мере, от судьбы Казаха. У Жасыма, как я знал точно, на плечах имелась собственная голова, которой он неплохо соображал, и учить его полезным с моей точки зрения навыкам — только портить. Собственно, даже к пока не начатому бизнесу на декодерах я привлекал его исключительно по старой памяти — тот же Стас мог справиться с этим гораздо лучше, поскольку общение с взрывчаткой научило его кропотливости и терпению, которые так необходимы при качественном паянии.

С другой стороны, я мог бы убедить Казаха не уезжать в независимый Казахстан, но до этого ещё много лет, даже если события пойдут по тому пути, что и в моей первой жизни. А вот Стасу в буквальном смысле оставалось немного — уже на втором курсе как-то повлиять на его увлечение пиротехникой не получится, но пока что есть шанс занять его чем-нибудь более безопасным с точки зрения общества.

Вот только Стаса тоже в общаге не оказалось.

***

— Он в больницу попал, — просветил меня его сосед. — Подрался с кем-то, его хорошо так приложили.

— А с кем? — удивился я.

Я был уверен, что про такое событие Стас обязательно мне сказал бы, но в первой жизни я ничего про больничные приключения от него не слышал. У меня появилось нехорошее предчувствие, что в этом как-то виновато моё вмешательство в исторические события — не в те, конечно, которые определяют судьбы государств и народов, а в те, которые касаются отдельных граждан.

Номер больницы сосед знал, но вот точными знаниями о самом происшествии — нет. К нему приходил участковый, который весьма формально провел стандартный опрос — его интересовало, были ли у Стаса конфликты с кем-либо. Но он удовлетворился отрицательными ответами, которые его, очевидно, устраивали, позволяя списать драку как разборки на почве внезапно возникшей неприязни. У следователей, правда, появится ещё один «висяк», но если и Стас не признается, кто его избил, то дело отправят в долгий ящик, а потом вообще закроют за отсутствием подозреваемых и истечением какого-нибудь срока давности.

Время у меня ещё было, поэтому я отправился в районную больницу — благо до неё ходил трамвай, который появлялся на остановках гораздо чаще любого автобуса.

Но к Стасу пришлось пробиваться с боем, поскольку врачи в приемном отделении стояли насмерть — мол, не положено неизвестно кому. Их не смущало и то, что ближайшие родственники больного жили в нескольких часах лёта, и то, что пока никто не озаботился помощью несчастному. Но в какой-то момент мне удалось выйти на старшую медсестру, которая оказалась более чуткой, чем её коллеги, и я, накинув на плечи белый халат, оказался в нужной палате.

Стас уже оклемался и чувствовал себя относительно неплохо, только страдал от скуки и от осознания того, что проёбывает сессию. Конечно, у него ещё был шанс уложиться в отведенные сроки — если деканат и преподаватели пойдут ему навстречу и согласятся, что полученные травмы тянут на допуск к дополнительным дням приема экзаменов. В принципе, ничего невозможного в этом не было — у нас на факультете подобное практиковалось, но я не знал, как обстоят дела там, где учился Стас. Но ничто не мешало мне зайти к ним, сообщить о проблеме и показать нужные справки, пока он сам прохлаждается на больничной койке.

— Кто это тебя? — задал я вопрос, который волновал меня сильнее всего — после, разумеется, состояния его здоровья. — Кто-то из тех?

Он едва заметно кивнул.

— Они… мелкий и второй высокий, не тот, в которого я самопал разрядил, — сказал он очень тихо, чтобы не слышали соседи по палате. — Ничего не говорили, ничего не спрашивали, сразу в глаз дали, потом повалили и ногами… суки.

Чего-то подобного я опасался, но успокоился, когда узнал, что имени Стаса или его описания нет в заявлениях той троицы. Похоже, я тогда зря расслабился — Валентин наверняка говорил с теми ребятами о том, что неприкосновенными являются только я и Алла, но про ещё одного участника конфликта он и не знал. А вот они знали и, похоже, сознательно не стали впутывать Стаса в разбирательства на уровне закона — чтобы иметь возможность выместить злость, если мне удастся вывернуться.

Я вздохнул. Мои действия в прошлом всё ещё отличала некоторая хаотичность, и последствия прошлых поступков приходилось купировать буквально на ходу.

— Понял, придется с ними разобраться окончательно, — пообещал я. — Я ещё возьму справку о твоем здоровье и оттащу в твой деканат, сдашь экзамены, как сможешь. Или в августе… только приехать придется пораньше с каникул…

— Это понятно, — грустно кивнул Стас. — Сволочи, как невовремя…

Что любопытно — на меня он совершенно не обижался и не считал, что я являюсь виновником той ситуации, в которую он попал. Правда, мне хватало и собственного осознания своей вины — в конце концов, я мог бы рассказать Валентину чуть больше, чем рассказал, и тогда Стасу тоже ничего бы не угрожало. Но в тот момент на меня навалилось слишком много всего, и я просто упустил это обстоятельство. Но теперь я был готов сделать для Стаса всё, что было в моих силах. Кроме того, я всерьез обдумал мысль привлечь ещё и Валентина, но потом я решил, что ему не по чину будет заниматься пацанскими драками, пусть они и имели отношение к делам его ведомства.