Второй шанс (СИ) - Ларинова Таня. Страница 2

Ира поняла, что так продолжаться не может. Она тихо, словно воришка, спустилась со второго этажа. Водитель Андрея только припарковался у подъездной дорожки, Ира коротко кивнула мужчине, села в "мерседес" и плавно тронулась с места. Телефон поставила на беззвучный режим, бросила его на пассажирское сиденье.

Она сама не знала куда ехать, просто больше не могла оставаться в доме. В какой-то момент Ира даже подумала позвонить матери, но одернула себя в последний момент. Отношения с мамой всегда были сложными. Когда отец ушел из семьи, мать взвалила на себя все: работу, дом, платежки, дочь. Всем своим видом демонстрировала гордость и независимость. На алименты подавать не стала, а когда денег хватало исключительно от одной зарплаты до другой, не упускала случая назвать отца Иры бессовестным и гадким человеком, загубившим ее молодость.

Черствела Полина Викторовна не по дням, а по часам. Ира старалась подстроиться под мать. С отличием окончила школу, поступила на бюджет, выпустилась с красным дипломом и удачно вышла замуж. Казалось, Полину Викторовну немного попустило. В телефонных разговорах она уже не отпускала дочери прежних колкостей, не упоминала непутёвого бывшего мужа.

Ира представила, что ее ждет, если она заикнется матери о своих семейных проблемах. Вздрогнув, затолкнула подобные мысли как можно дальше. На кольцевой, повернула направо. В ее жизни была одна мудрая женщина, которой можно было в трудный момент положить голову на плечо и попросить совета. Разумеется, если ее захотят видеть пять лет спустя.

* * *

Охрана офиса выглядела солиднее, чем раньше. Въезд на служебную парковку заграждал шлагбаум. В будке сбоку, размешивая сахар в чае, сидел крепкий и усатый охранник.

— Доброе утро, Николай Олегович! — Ира улыбнулась.

— ИринСергевна? Батюшки! Сколько лет, сколько зим! — хохотнул Николай, прервав свое занятие.

— Что? Я так сильно изменилась? Не узнать? — она до конца опустила стекло с пассажирской стороны.

— Да неее! — успокоил охранник, почесав затылок. — Похорошела!

— Ну, спасибо на добром слове. Аглая Тарасовна у себя? Пустите?

— Конечно, оно не положено без пропуска, но вы проезжайте, а я позвоню, доложу. Все ж не чужой нам человек.

— С меня эклеры, — подмигнув, пообещала Ира и, переключив передачу, медленно покатила к свободному месту на парковке.

Пройти к генеральному директору оказалось непросто. Сначала пришлось, с подчёркнуто вежливой улыбкой, объяснять девушке за стойкой, что у нее не назначено и пришла Ира по личному вопросу. С третьей попытки незнакомка дозвонилась и назвала Аглае Тарасовне имя пришедшей, только потом ей объяснили куда идти. В сердцах Ира выругалась на затонувший в озере телефон. Уронила его на шашлыках, а потом не смогла восстановить ни одного контакта.

Стук каблуков эхом раздавался по коридору. Ира поняла, что фирма, в которой она начинала свой путь изменилась больше, чем она предполагала.

— Войдите! — раздалось в ответ на стук в дверь.

— Доброе утро, Аглая Тарасовна.

С голосом Ирина совладать не смогла. Получилось как-то хрипло и жалостливо. Пожилая женщина, которая до этого поливала цветы из пластиковой миниатюрной лейки, улыбнулась. Привычным жестом поправила очки.

— Ирочка? — губы растянулись в улыбке, а потом она обошла свой стол и развела руки в стороны, приглашая в объятия.

И Ира пошла. Склонившись, крепко обняла женщину, которая даже на каблуках доставала ей только до плеча. Всхлипнув, повернула голову в сторону, стараясь не испортить подступившими слезами блузку цвета неба, со строгим идеально выглаженным воротником.

Тонкие руки гладили то по спине, то по волосам. Хорошо знакомый аромат духов подействовал на Иру успокаивающе. В глубине души она ждала менее теплой встречи, потому что Аглая Тарасовна Горская была трудоголиком до мозга костей и уважала только тех женщин, которые преуспевают не только в личной жизни, но в работе.

— Ну, полно, полно! Сядем, девочка моя, сядем, — Аглая Тарасовна легко подтолкнула свою некогда самую молодую сотрудницу к диванчику. — Что у тебя случилось?

Ира прикусила щеку с внутренней стороны, стёрла влажные дорожки на щеках и рассказала о том, как сложилась ее жизнь после увольнения по собственному желанию. Откровенно, ничего не утаивая. Подруг у нее не было. После учебы в университете всех засосала работа, замужество, дети. Собирались все реже и реже. Общение в мессенджерах дошло до уровня пересылок праздничных открыток и смайликов.

Аглая Тарасовна слушала, не прибивая. Иногда касалась плеча, стараясь подбодрить. Когда Ира закончила свой сбивчивый монолог, она заметила, что перед ней стоит чашка горячего чая с долькой лимоном, рядом лежит зеркальце и белый хлопчатобумажный платок. С благодарностью взглянув на свою наставницу, она улыбнулась. Пока Ира стирала расплывшуюся тушь, Аглая Тарасовна велела секретарю ни с кем ее не соединять, а потом вернулась на диван, стряхнув несуществующие пылинки со строгой серой юбки.

Взгляд у нее был задумчивым. С таким она обычно принимала важные решения на благо фирмы. Аглае Тарасовне было под семьдесят или за семьдесят, точной цифры не знал никто. Если кто-нибудь и пытался разузнать год ее рождения, то в ход шла старая добрая шутка, в которой утверждалось, что у женщины не принято спрашивать вес, возраст и количество любовников.

Ира всегда уважала эту женщину и даже хотела равняться на нее. В своем почетном возрасте Аглая Тарасовна продолжала управлять бизнесом, который построила с нуля, участвовала во многих форумах и шла в ногу с прогрессом, прислушиваясь к мнению молодых и талантливых специалистов.

— Знаешь, девочка моя, тут решить должна только ты, — вздохнула Горская, сцепив руки в замок. — Семейная жизнь — штука сложная. Я всю жизнь видела, как мытарилась моя мать. У отца был очень тяжёлый характер. Гулял и не скрывал, вроде и семью не бросал, но душу матери вымотал изрядно, а она боялась развестись. Советских женщин за это стыдили, представь себе. Насмотрелась я всякого и когда мой Иван за мной ухаживать стал, как его только не проверяла. Тем августом отметили сорок третью годовщину свадьбы. Сын, помню, расхохотался. Сказал, что люди вместе столько не живут.

Ира комкала в руках платок, а Аглая Тарасовна отпила из своей чашки, аккуратно опустила фарфор на блюдце.

— Ты пока не руби с плеча. Говорю тебе, как жена бывшего военного. Каких женщин я за это время только не повидала. Некоторые на все пойдут, чтобы хорошего мужчину из семьи увести. Сами повиснут на шее, сами в постель уложат, — Аглая Тарасовна качнула головой, будто отгоняя старые воспоминания. — Но и дурочку из себя делать не позволяй. Говори прямо. Мужикам надо все в лоб выдавать, намеками они не понимают. И знаешь, скажу тебе честно, не одобряю я, что ты работу оставила.

— Если дело в том проекте… — начала Ира.

— Дело не в проекте, — оборвала ее Горская. — Женщина всегда должна располагать на себя. Жизнь — штука непредсказуемая. Сегодня так, а завтра эдак. Ты знаешь несколько языков, грамотный финансист, а заперла себя в четырех стенах. Нет, я от всей души желаю, чтобы у вас с Андреем все наладилось, но Ирочка, прошу тебя, будь независимой. Когда женщина сама себе цену знает, у нее не так просто выбить почву под ногами.

— Вы правы, — запальчиво согласилась Ира. — Мне нужно вернуться к работе. Нянчить все равно некого.

— Вот это другое дело! — всплеснула руками Аглая Тарасовна. — А нянчить… так тебе всего ничего. Я когда на первое УЗИ пришла, гинеколог у виска крутила и трижды старородящей назвала. Ничего, здоровую дочь родила, а через два года и сына. Не разводи сырость! Родишь как миленькая, всему свое время. Кстати, у меня тут начальник отдела в декрет собралась и, судя по всему, назад уже не вернётся. Мужа ее в Молдову тянет, к родственникам. Квартиру на продажу выставили. Пойдешь на ее место?

— А возьмете? То есть… пойду. Конечно, пойду, — слова вырвались сами собой.