Черная смерть (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 17

В городе кипела жизнь. Коптили дымоходы, сновали по улочкам чёрные точки людей, по широким лентам дорог медленно ползли чёрные прямоугольнички тяжело груженых телег, а из гавани неторопливо, величаво выходил ещё один исполинский, трёхмачтовый парусник. Порывы ветра доносили до ушей звон корабельной рынды, стук кузнечных молотов, крики портовых рабочих, гомон торговцев на рынке, перекрываемый громким голосом королевского глашатая.

— Вот они: Девять башен, — раздавшийся над самым ухом хриплый голос Бернарда, заставил меня вздрогнуть. Сержант стоял на краю плато, скрестив руки за спиной и пристально вглядывался горизонт, — Долго же мы сюда добирались.

Рядом с ним на осёдланной обозной кобылке сидела Айлин. Её распущенные светло-каштановые волосы, вьющимся водопадом упавшие на плечи, осторожно перебирал ветер. На лице блуждала лёгкая, но искренняя улыбка.

— Долго, — ответил я, с трудом отрывая взгляд от расстилавшейся передо мной панорамы, — Слишком долго. Остаётся надеяться, что оно того стоило.

— Совсем скоро мы это узнаем, — многозначительно хмыкнул Бернард, — По крайней мере, нам должны хорошо за это заплатить.

— И то верно, — кивнул я, — Главное, чтобы…

«Трогай!» — позади нас раздался крик Яноша, оборвав меня на полуслове. Похоже, караванщикам всё-таки удалось вытащить застрявшую телегу. Бернард сплюнул, кивнул мне и отправился обратно к обозу, на ходу отстёгивая фляжку. Я же легонько тронул пятками коня и вывел его на тропу, ведущую к подножию каменистого склона. Айлин неторопливо направилась следом.

Некоторое время ехали молча, любуясь раскинувшейся перед нами картиной. Первой тишину, нарушила девушка.

— Знаешь, — улыбнулась она, — Несмотря на всю суровость и неприветливость этого мира, временами он умеет быть по настоящему красивым.

— Знаю, — кивнул я, слегка придерживая Гневко, чтоб кобыла Айлин могла с ним поравняться, — Жаль, он нечасто радует нас этим.

— Или за всеми нашими заботами, мы просто разучились это замечать, — пожала плечами девушка.

— Кстати о заботах. Расскажи ка мне, какую часть фразы «Оставайся на борту», ты не поняла? — покосился на неё я, изо всех сил пытаясь изобразить на своём лице суровую мину.

— Ту, в которой эти гады начали жрать наших ребят. А может быть ту, где они тебя повалили на землю и чуть было не загрызли, — равнодушно пожала плечами девушка, — Я тебе уже говорила, ещё там в Риверграссе — я больше не буду стоять в стороне и безучастно наблюдать. Не смотря ни на какие приказы и на то, нравится тебе это или нет, — она немного помолчала, закусив губу, но затем все-же добавила, — Если тебя такой расклад совсем не устраивает, то возможно после девяти башен каждому из нас стоит пойти своим путём.

— Не пойми меня неправильно, — я снова слегка одёрнул Гневко, рвавшегося убежать вперёд, — Там, на поле боя твоё вмешательство действительно помогло нам. Если и не спасло положение, то сохранило жизни многим из наших ребят. И я благодарен тебе за это. Но здесь уже не Риверграсс, где к магам относились терпимо. Малые рифы — преддверие столицы. Преддверие владений ордена. Кто знает, сколько в той толпе, собравшейся на барке, у них было глаз и ушей? И сколько ревностных блюстителей веры решат на нас донести?

— Мы вообще-то им жизнь спасли, — поморщилась девушка, — Рискуя при этом собственными шкурами.

— Для фанатика это не довод, — покачал головой я, — Если его вера говорит, что ты враг, значит ты — враг, вне зависимости от того, сколько раз ты его выручил.

— Звучит так, будто у них совсем нет мозгов, — фыркнула Айлин.

— Ни мозгов, ни совести, — кивнул я, — Первое им заменили догматы, вбитые в голову святошами, а второе они просто-напросто глушат, каждый раз находя в своей вере оправдания. Собственно, для человечества в этом нет ничего нового. История повторяется каждый раз, когда очередным властьимущим удаётся убедить одну группу людей в том, что она чем-то лучше другой группы людей. И потому та, вторая, не имеет право на независимое существование или же на существование вовсе. Итог, впрочем, у всех подобных начинаний тоже всегда один. Как для поддавшегося на пропаганду народа, так и для его правителей. Ожесточение, разорение, забвение.

— Не сказала бы, что орден или его последователи хоть как-то поплатились за свои преступления, — возразила Айлин, — По-моему они вполне себе живут, здравствуют и очень сладко спят по ночам, ничуть не переживая о возможном возмездии.

— Уже поплатились, — я отпустил поводья и отстегнул с пояса небольшую фляжку, в которой плескалась вода, слегка разбавленная дешёвым, кислым вином. Отхлебнул глоток, отёр рукавом гамбезона усы и продолжил, — Чума. Маги наверняка смогли бы её остановить. Да и учёные мужи быть может справились бы. Но орден истребил магов. Запугал деятелей науки, вынудив их разъехаться или попрятаться по углам. Начал охоту на знахарей, загнав их в подполье. А сам не смог ничего противопоставить болезни. И сдаётся мне чума — только начало их расплаты. Дальше будет больше.

— Скорее бы, — зябко поёжилась Айлин, — А то справедливость как-то совсем не торопится выносить свой приговор. Ну да ладно. Будем надеяться, что если в той толпе и были фанатики, то они оказались достаточно тупыми, чтобы не связать мой щелчок пальцами и случайное самовоспламенение стаи. Но в одном ты прав. С магией стоит быть поосторожнее.

Замолчали. Над дорогой вновь повисла тишина, нарушаемая лишь криками чаек, круживших в голубой вышине, далёким шумом прибоя, шелестом ласкового весеннего ветерка в молодой траве, изумрудным ковром расстилавшейся по склонам предгорья. Где-то за спиной изредка покрикивали караванщики, подгоняя друг-друга. Изредка до ушей доносился приглушённый звон корабельной рынды.

— Кстати, нам в прошлый раз так и не удалось закончить разговор, — нарушил молчание я, направляя Гневко на мост, перекинувшийся через быструю, мелководную речушку, дно которой было устлано небольшими зелёными валунами, — О том, как ты умерла.

— Да… — девушка замялась, — Честно признаться, воспоминание отнюдь не из приятных. Я мало что запомнила из того сна. Кажется, это был совет каких-то важных шишек или что-то вроде того. Я там разносила вино. Не знаю, о чём они совещались. Помню, только, как несколько человек схватились за горло и начали задыхаться. Остальные вскочили со своих мест, достали оружие, и полилась кровь. Я хотела убежать, но один из этих уродов схватил меня за платье, повалил на землю и кажется вспорол живот, — Айлин замолчала, нервно покусывая губу, — Нет, не помню. Помню только липкий, животный страх. И что руки у меня было в крови.

— Мда уж, — покачал головой я, слегка дёргая коня за узцы. Тот, заметив на обочине особо аппетитный одуванчик, начинал заметно забирать в сторону, — Тебе и впрямь с платьями не везёт.

— Очень смешно, — фыркнула девушка.

— Но, если говорить серьёзно, — продолжил я, — То такие сны могут рассказать о многом.

— Например?

— Например о том, что это не первая наша «итерация». До неё были и другие, но после смерти система стёрла о них воспоминания, перезагрузив нашу чистую копию на сервер. И теперь кто-то зачем-то нам пытается вернуть эти воспоминания через сны.

— Думаешь? — с сомнением покосилась на меня Айлин, — Может это что-то вроде остаточной памяти?

— Сомневаюсь, — я покачал головой и снова отхлебнул из фляжки, — Не забывай, что у нас мозги то электронные. Не думаю, что сами по себе мы можем видеть вообще, хоть какие-то сны. Не говоря уже о фрагментах прошлых жизней, воспоминаний о которой у нас просто физически не могло остаться. Нет, кто-то или что-то явно нам помогает, вмешиваясь в «естественный ход вещей».

— Вот только кто, и зачем? — задумчиво протянула девушка, поудобнее усаживаясь в седле.

— Сложно сказать, — пожал плечами я, — Пока этот паззл упорно не хочет складываться в цельную картину, хотя с каждым днём у нас появляется все больше его фрагментов.

— Например?

— Например, ты не думала над тем, почему наши родные, заплатившие за оцифровку немалые деньги, ни разу не попытались нас отыскать или как-то по-другому выйти на связь? — я тронул пятками Гневко, который всё таки задержался на обочине, чтобы сорвать тот самый одуванчик, который ему приглянулся, — Ведь, если мне не изменяет память, основной смысл оцифровки и заключается в том, чтобы ты мог продолжать общаться со своим родственником даже после его физической смерти.