Фрегаты идут на абордаж - Комм Ульрих. Страница 25

— Да, вы правы, — задумчиво протянул Карфангер. — Но, надеюсь, вам понятно, какие последствия будет иметь для меня эта история, если я сообщу о ней адмиралтейству?

— Не совсем… — Шредер недоуменно глядел в затылок Карфангеру, стоявшему спиной к нему у кормового окна.

Помолчав, тот ответил:

— Вам известны мои размышления по поводу создания принадлежащей городу эскадры фрегатов для охраны торговых караванов. Следовательно, вы можете себе представить, как «обрадуется» Утенхольт, если этот замысел будет осуществлен.

— Да он просто взбесится!

— Безусловно. И во мне он будет видеть зачинщика всех этих нововведений и, таким образом, своего главного противника. А в настоящее время мне меньше всего хотелось бы портить отношения с Утенхольтом.

— Но я не понимаю, причем тут Утенхольт.

Пришлось Карфангеру разъяснить ему всю предполагаемую подоплеку взаимоотношений судовладельца с хозяином «Летучей рыбы».

— Одним словом, я займусь всем этим, — заключил Карфангер, — пусть даже мне придется порой труднее, чем в морском бою. Как и там, кто-то должен нанести первый удар, на этот раз его хочу нанести я. Может быть, этот удар придется в пустоту — кто знает; поживем — увидим.

И Берент Карфангер, не откладывая дела в долгий ящик, на следующее же утро отправился в адмиралтейство. Сразу после полудня в «Летучую рыбу» явились секретарь адмиралтейства Рихард Шредер, член коллегии Иоахим Анкельман, шкипер Клаус Кольбранд, депутат конвойной коллегии Петер Бурместер и Карфангер. Без долгих предисловий они потребовали у трактирщика кассовые счета и приходно-расходную книгу, «чтобы проверить состояние дел», как выразился секретарь адмиралтейства. Йохен Мартенс с готовностью открыл ларец, извлек оттуда требуемые бумаги и вручил их господину Анкельману, который тотчас углубился в их изучение. Рихард Шредер не спускал глаз с трактирщика, хотя и усиленно делал вид, будто тщательно суммирует колонки цифр в приходно-расходной книге.

Так прошло около часа, пока Йохен Мартенс не попросил позволения выглянуть на минутку в трактир проверить, все ли там в порядке. Трактирщика отпустили. Через несколько минут он вернулся и занял позицию в непосредственной близости от ларца с деньгами, крышка которого была по-прежнему откинута.

Рихард Шредер насторожился, хотя со стороны казалось, будто он еще усерднее занялся подсчетом цифр, покрывавших страницы приходно-расходной книги. Не прошло и минуты, как он краем глаза приметил, что Йохен Мартенс собирается незаметно сунуть в ларец кожаный кошелек.

— Стойте! Что это вы там делаете? — воскликнул Шредер. Испуганный трактирщик вздрогнул, и кошелек, выскользнув из его пальцев, шлепнулся не в ларец, а прямо ему под ноги. Все взоры тотчас обратились на него.

— Что это значит? — грозно вопросил господин Анкельман.

Йохен Мартенс принялся извиняться, заикаясь и путаясь, объяснять, что по забывчивости не внес вовремя в кассу последние платежи. Пусть почтенные господа не гневаются на него за это — ведь деньги все, до последнего гроша, в кассе.

— Значит, вы из собственного кошелька внесли в выкупную кассу деньги, которые одолжили из нее Михелю Зиверсу? — спросил Рихард Шредер.

— Какому Михелю Зиверсу? Деньги из кассы?! — трактирщик изобразил на лице крайнюю степень удивления. — Ума не приложу, отчего вы задаете такой вопрос, господин Шредер?

— А оттого, что вы теперь получите свои денежки обратно не раньше, чем рак на горе свистнет. Разве только вы так подружитесь с адмиралом лордапротектора Англии Блейком, что он заплатит вам долги Михеля Зиверса.

Йохен Мартенс в полном смятении переводил взгляд с одного из присутствующих на другого, пока господин Анкельман не объяснил ему, где теперь пребывает его должник.

Выходит, он сбежал на английский военный корабль? — по-прежнему не мог уразуметь случившегося трактирщик.

— Сбежал? Насколько мне известно, Мартенс, вы сами много лет ходили в море и знаете, что на английский военный корабль добровольно не бежит никто, даже те, кто задолжал тысячу дукатов. Уж лучше сразу наняться к дьяволу в преисподнюю. Нет, господин трактирщик, вашего должника завербовали насильно. А незадолго до этого Михель Зиверс по пьяному делу проболтался насчет вашей сделки.

Тут Йохен Мартенс окончательно убедился, что отвертеться ему не удастся, и голосом кающегося грешника забормотал:

— Ну да, конечно, почтенные господа совершенно правы: во всем должен быть порядок; и тут я дал маху, согласившись таким способом выручить молодого Зиверса, когда он оказался на мели. Верно, мне следовало сначала раскрыть свой собственный кошелек, но что было делать, если в тот день пришлось выложить деньги за целую подводу с бочками любекского пива и за всякий другой товар. Да, я многим помогал в трудный час, не только Михелю Зиверсу, слава Богу, кой-какие деньжата у меня водятся.

— Однако вы не стеснялись брать за эту помощь хорошие проценты, не так ли? — спросил Рихард Шредер.

Трактирщик пожал плечами, и промычал что-то неопределенное, но секретарь адмиралтейства не отставал:

— И что же, всякий раз при этом вы лезли в собственный кошелек, если не считать истории с Зиверсом?

Мартенс опять заюлил, не говоря ни да, ни нет, затем принялся, в свою очередь, спрашивать, к чему эти подозрения, если в кассе все сходится — с учетом денег в том злосчастном кошельке, — как сходилось на протяжении всех десяти лет, пока он заведует выкупной кассой.

Этот поток красноречия трактирщика не был беспричинным: Мартенс тянул время, ожидая появления Томаса Утенхольта, за которым успел послать, выйдя на минуту в трактир. Он надеялся, что судовладелец поможет ему выпутаться из этой скверной истории, поскольку того, во-первых, гораздо лучше подвешен язык, а во-вторых, недостача в кассе была очень крупной — такой крупной, что в доме у трактирщика не нашлось бы столько денег, чтобы покрыть ее полностью. Он уже начал выдыхаться, а Утенхольт все не шел. Неужели он решил выйти сухим из воды?

Однако вскоре появился и Утенхольт. Войдя в «шкиперскую горницу», он с наигранным удивлением осведомился, в чем дело. Господин Анкельман объяснил. Тогда Утенхольт напустил на себя грозный вид и обратился к Мартенсу, подойдя к нему вплотную и суя ему в руку увесистый кошелек, — как он полагал, — незаметно для остальных:

— Ай-я-яй, любезный Мартенс, я очень надеюсь, что с кассой у вас все в порядке, ведь я всегда считал вас честнейшим и порядочнейшим человеком. Ну-ка выкладывайте, друг мой, деньги из ларца и пересчитайте их хорошенько.

Тут вмешался Карфангер:

— Я предлагаю поручить подсчет денег присутствующим господам из адмиралтейства, а трактирщик пока пусть постоит в стороне. Господин Утенхольт, если пожелает, может присутствовать при этом.

Карфангеру пришлось еще раз кое-что разъяснить Анкельману и Шредеру, а также известить Утенхольта о том, что Мартенс уже пытался подбросить недостающие деньги в кассу. Наконец его предложение было принято. По прошествии получаса выяснилось, что в кассе недостает более ста талеров, даже если вернуть в нее деньги из кошелька Мартенса.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На другой день в адмиралтействе собрались члены коллегии, несколько старейшин шкиперской и матросской гильдий, чтобы разобрать дело Йохена Мартенса. Оказалось, что среди присутствующих у трактирщика имеется немало друзей и ходатаев из числа шкиперов и простых матросов. Более всех усердствовал, защищая своего бывшего старшего боцмана, Томас Утенхольт.

Он беспрестанно повторял, что в кассе никогда еще не обнаруживалось недостачи, не оказалось бы ее и в конце нынешнего года.

— Вы хотите сказать, господин Утенхольт, что Йохен Мартенс распоряжался деньгами из выкупной кассы так, как если бы это были вклады? — спросил председательствовавший Иоахим Анкельман.

— Да, в некотором роде.

— Однако он не выдавал расписок, по которым мог бы отчитаться перед адмиралтейством?