Мийол-ученик (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович. Страница 28

— Эй, да что та-а-а!

Короткий вопль боли, вызванный двумя касаниями третьерангового, захлебнулся так же быстро, как возник. Секунд пять подпевала торчал, замерев в неудобной позе, а из глаз его текли двумя дорожками слёзы.

— Не ори, — вставший рядом ян-Галифрен почти добродушно потыкал его в щёку. — Вообще язык распускать не вздумай. А не то… всосал?

Подпевала мелко закивал.

— Славно. Ну, бери этого и потащили. Ах да, вон того тоже не забудьте.

Мийола вместе с его гуайдом, глядящим вокруг с тоскливой обречённостью и не чующим под собой ватных ног, аккуратно взяли и потащили.

Прохожие от их компании старательно отводили взгляды.

Жители больших городов вообще не сказать, чтоб особо озабочены судьбами посторонних людей. Но раньше в Стедде ещё, бывало, встречались глупцы, встающие между Злым Угрем и его развлечениями. Только вот, как и положено глупцам, таковые уже пару сезонов как перевелись…

Глубина 2: о случайных знакомствах 2

Покинуть чистенькие, богатые центральные районы города и достичь трущобного пограничья всей случайной компании удалось легко и быстро. Окружающая их Стедда стремительно перекрасилась из белостенной в серостенную: пошарпанную, косовато-гниловатую, заметно припахивающую гнилью, немытым телом и специфической гарью. Такой марает воздух близ печей сухой навоз, часто используемый бедняками вместо обычного топлива.

Ещё не полноценные трущобы, нет, — но всё равно контраст впечатляющий.

Никто не осмеливался поинтересоваться у ян-Галифрен его планами, а тот преспокойно шагал себе вперёд, не сильно петляя и даже не оглядываясь на привычную свиту… покуда из ближнего переулка не вынырнула особа, что при беглом взгляде казалась плоть от плоти этих мест: пошарпанная, косовато-гниловатая, с остро поблёскивающими тёмными глазами над серым платком, используемым в качестве маски.

Вот глаза-то её и выдавали. Потому что ни тени подобострастия не читалось в них. На Злого Угря она смотрела пусть без высокомерия, но и не так, как смотрят на господ.

А ещё для завсегдатая трущоб особа в маске была слишком крепкой и рослой: явно никогда в жизни не голодала. И слишком чистой, потому что помойкой пахла не своими, так сказать, усилиями, а благодаря чему-то этакому, нарочито с собой прихваченному для колорита. Ну и финальный штришок: плотность праны выдавала в ней Воина-достигшего.

Хотя конкретный ранг почему-то не определялся: странный мутноватый полог размывал ощущения аурного восприятия, лишая их конкретности.

Какая-то техника маскировки? Приём? Или даже вовсе артефакт?

— Ниртальвог, — хриплый полушёпот приветствия-предостережения.

— Тётушка, — слабо скривился ян-Галифрен. Но не остановился.

Что нимало не смутило особу в маске, пристроившуюся справа и чуть позади него.

— Ниртальвог… — повторила она.

— Да что тебе? Отстань.

— Басня о волке.

— Которая из десятков? Про кусок не по размеру?

— У-у-умный мальчик… — сарказм в тоне если и скрывался, то без особой тщательности.

— Отстань!

Однако особа в маске и не подумала исполнять приказ — а ян-Галифрен, что характерно, не попытался настаивать. Ещё сотню шагов они так и прошли бок о бок.

— Ну что тебе ещё? — недовольное бурчание. — Помню я басню, помню!

— Это хорошо. Но каковы планы?

— Нет у меня планов.

— Ты всякий раз так говоришь. Но планов нет, а последствия…

— Отстань уже! По хорошему!

— Я-то отстану, — совсем уж тихо. — А вот невидимка, что тащится за экспертом…

— Какой ещё невидимка? — такое же понижение тона, машинально. — Коллега твой?

— Ты услышал. Умный мальчик, — обронила «тётушка». И нырнула в очередной проулок — как в тёмную воду, без следа.

Злой Угорь выругался. Тихо, но прочувствованно. После чего на следующем перекрёстке решительно свернул налево. А потом, отмахав изрядный конец по слегка виляющей улице — ещё раз налево. И вошёл в гостеприимно распахнутые, не имеющие видимых привратников ворота большой усадьбы (ключевое слово — видимых: в небольшой каменной будочке слева ощущались аж три сгустка плотной праны).

…Это место оставляло смешанные ощущения.

Обширная огороженная территория в пределах города сама по себе говорила о достатке… или хотя бы о следах такового. Возможно, когда-то здесь располагался парк, но сейчас это был сад — частью вишнёвый, частью яблочный, частью меризовый, гранатовый, финиковый. Странность заключалась в некоторой неухоженности его, половинчатости: немалая часть плодовых деревьев в саду выглядела больными и старыми, но никто не спешил от них избавиться, не допуская лишь откровенных пустоцветов. А вот у наполовину засохших яблонь никто не спешил хотя бы засохшую часть срезать, да и за поражёнными щитовкой финиковыми пальмами никто как будто не ухаживал; хотя, в сущности — что трудного в опрыскивании и смене режима полива?

Особняк, служивший сердцем усадьбы, проявлял ту же двойственность. Левое крыло — ни дать ни взять руина: мёртвые дыры опустевших оконных проёмов, видные даже издали трещины стен, сохранившаяся едва наполовину крыша, обнажённые балки стропил которой оставляли ощущение полуобглоданности. Однако центр и правое крыло здания выглядели отлично, сверкая свежей розовой краской сквозь весёленькие тёмно-зелёные плети декоративного вьюна.

Для дома и участка на полпути от центра к трущобам всё это казалось даже слишком символичным. Нарочитым. Театральным.

От ворот усадьбы и до центральных дверей особняка группа прошла свободнее, чем к себе домой. Охранник Ниртальвога по прозвищу Клык без звука отодвинул перед ян-Галифрен и его компанией дверной полог, тяжёлый от абстрактной вышивки… и вот тут, словно по команде, звонко раскатились навстречу вошедшим приветствия:

— Молодой господин! Гость в дом — счастье в дом!

— Рады видеть вас в силе и здравии!

— Вот теперь повеселимся по-настоящему!

— Ой, девчонки, смотрите, кто пришёл!

— Гуляем!

Как немного раньше компания Злого Угря окружила и закружила Мийола — так теперь её саму окружили, раздёргали и настойчиво-ласково защебетали десятка полтора услужающих. В основном молодых, скудно одетых и щедро разукрашенных — аксессуарами в виде ожерелий, браслетов, гребней и серёг, а также цветными татуировками и классическими карью: рисунками по телу. Среди них беглый взгляд не сразу и не с лёгкостью выделял тех услужающих, кои принадлежали к мужскому полу. Ибо такие находились в меньшинстве, да и не особо отличались от девиц — что внешним стилем, что телосложением, что поведением.

Однако не прошло и минуты, как отработанный механизм приветствия вспорол истошный визг. Эффект напоминал волны, порождённые брошенным камнем. От одного из гостей, по виду напившегося до полной невменяемости, резко отшатнулись, выпуская из цепких ладошек. Тот качнулся раз и другой, махнул руками, накренился и косо влип в стену. По которой, неприятно проскребя амуницией полировку стенных панелей, медленно и неудержимо стёк на пол, где замер вверх лицом в неудобной позе с подвёрнутой ногой.

А в его плотные одежды, строго оглядев толпу, вновь забурилась перепугавшая всех змея.

Жёлто-зелёная с бурым, по виду — смертельно ядовитая.

— Уважаемый ян-Галифрен! — донеслось с внутреннего балкона прихожей, нависающего над первым этажом. — Вам не кажется, что вы злоупотребляете гостеприимством?

— Достопочтенная…

— Ни слова более. Прошу в кольцо.

Статная дама неопределённых — но явно немалых — лет, столь вольно и уверенно окоротившая аж целого наследника правящего клана Стедды (вообще-то всего лишь одного из наследников, притом второй очереди — но всё же, всё же…), плавно сошла по лестнице в холл, где развернулось всё действо, взбаламутившее и нарушившее привычную атмосферу особняка. Со своей стороны, Злой Угорь двигался навстречу ей, пока не добрался до области, выделенной паркетом другого цвета и в самом деле имеющей форму кольца.