Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич. Страница 51

В одном говорилось, что, по заявлениям ученых, абсолютно психически здоровых людей нет, но чересчур сумасшедших допускать до дежурства на КПП не следует.

Другой требовал от личного состава перестать так нервно реагировать на некоего Аида Петровича. Он сорок лет проработал в подземной лаборатории, как бы вы в таком случае выглядели.

Третий приказ оказался короток, всего четыре слова, но зато каких — "По привидениям не стрелять!"

В последнем весьма эмоционально шла речь об эвакуации с базы. "Хватит пересчитывать и сверять личный состав со списками! Считали пять раз и все время разные цифры! Кто не хочет бежать — пусть остается! Надеюсь, забудем здесь не очень многих. С целью ускорения эвакуации разрешаю поддаться паники."

— О чем т-ты думаешь, — шепотом спросил у меня Глеб.

— Ни о чем, — ответил я тоже шепотом.

— А я о том, к-как люди сходят с ума. Если п-постепенно, то они сначала не верят в то, что им чудится, а потом привыкают к нему.

— Угу, — влез в разговор Артем, рассматривая что-то вдали. — Вон еще дверь открытая.

Она вела в казарму, то есть в солдатскую спальню. Такую же, как на берегу, только подземную, со стенами вместо окон — небольшое отличие, но важное. Особенно, если захочется в окно выглянуть. Про то, чтоб вылезти в него, я и не говорю. В одном месте вместо окна висел плакат, с которого улыбался довольный солдатик, копия того из фильма в учебной комнате, а рядом сидели на полу и отчаянии вздымали руки его сослуживцы, и лица у них были, как на известной картине норвежского художника-пессимиста, там странный дядя что-то кричит на мосту. Картина так и называется — "Крик", и стоит гору денег. Но здесь кричать не полагалось. Плакатная надпись гласила: "Товарищ, не впадай в депрессию! Родина любит жизнерадостных!"

Матрасы на кроватях лежали криво, незаправленные одеяла и простыни свешивались до самого пола.

Верхний свет не горел — мы вхолостую пощелкали выключателем, но и при фонариках обнаружился стенд с пожелтевшими от подземного времени приказами и инструкциями.

Вот такими:

"Если вы чувствуете, что сходите с ума, вам необходимо:

не поддаваться паникедоложить дежурному по установленной формепроизвести запись в журнале № 13сдать оружие, чтоб оно не попало в руки сумасшедшегосесть и тупо смотреть в одну сторону, ожидая дальнейших указаний".

"Когда вам покажется, что в шкафу появилось что-то странное, следует не открывать его, а заколотить досками".

"Не включать лишнего света, поскольку тогда не видно, затаилось ли что-то неподалеку и потому не так страшно. Не надо бояться темноты, возможно, в ней никто и не прячется".

"Если на ваш крик отвечает не эхо, приказываю все равно считать его эхом. Дикие вопли, доносящиеся из старых шахт, называть галлюцинациями."

Или такое объявление.

"Завтра в полночь состоится лекция на тему "Кошмары или бессонница — что выбрать? Научные доказательства того, что спать все-таки стоит, потому что иначе сны могут проникнуть в явь". "В лаборатории усовершенствовали способ распознавания, кто перед тобой — твой товарищ, или им что-то притворяется. Точность теперь — почти пятьдесят процентов".

Еще приказ — "Личному составу в течении двух подземных дней чем угодно заполнить подкроватное пространство. Любым хламом, лишь бы только не мерещилось, что там кто-то живет и чтоб там действительно никто не поселился и не хватал среди ночи спящего за ногу своими тонкими ледяными пальцами со всеми вытекающими последствиями".

И даже еще! "Приказываю во время пути по дальним коридорам считать, что у тебя за спиной никого нет. За тобой не крадется огромный человек, не размахивает руками, не строит безумные рожи (тем более, что он в противогазе), и не успевает отскочить в непроглядную темноту, когда ты в ужасе поворачиваешься".

И самая главная бумага на стенде — "Помни, что у солдата, держащего руку на красной кнопке, должны быть крепкие нервы."

— Они все тут были сумасшедшие, — глубокомысленно подвел итог Артем.

Прям Америку открыл.

— Необязательно, — возразил Глеб, — может, много ч-чего было на самом деле.

— Не, лучше считать, что все сошли с ума. — сказал я.

— Думаю, и свихнулись, и что-то было не так. А то с чего они свихнулись, — заявил Артем.

Предложил компромисс. Спасибо огромное.

И ведь он, скорее всего, прав. Дыма без огня не бывает.

Будто в подтверждение его слов с одной кровати свалилась подушка. Мы отскочили к двери, но больше ничего не случилось.

Я заставил себя надеяться, что она свалилась сама по себе. Никто ее из под кровати не тащил, потому что там никого нет. Но никакого желания светить туда фонариком, чтоб в этом убедиться. Вдруг убедиться не выйдет.

— Предлагаю тянуть спички, — предложил я. — Длинная — возвращаемся, короткая — еще нет.

То есть мы как бы не испугались. Это спичка заставила нас вернуться.

— Отлично, — сказал Артем, — короткая означает, что если пойдем дальше, наша жизнь будет короткой! Классно ты придумал!

Я мрачно покосился на Артема, вынул две спички, сломал одну и зажал их в ладони.

— Тяни.

Артем сдвинул брови, вытащил поломанную и развел руками.

Глеб почему-то обрадовался.

…Пройдя чуть-чуть по коридору, мы наткнулись на лифт с ржавой дверью и прозрачным окошком на уровне головы Удивились, хотя чего тут странного, он есть на каждой уважающей себя секретной военной базе.

— Поднимите меня, — попросил Артем, и мы с Глебом взяли его за ноги, чтоб он заглянул через стекло.

— Пусто, — сообщил он, посветив фонариком, — бетонная шахта.

А потом неуверенно добавил:

— Кажется, лифт едет…

Да, действительно! Поднимается к нам из глубин. Шум и перестукивание механизмов становятся все слышнее. И кого он привезет?!

— В казарму, — подтолкнул нас Артем.

Забежали, но дверь оставили полуоткрытой. Фонарики выключили. И едва не закричали от ужаса, когда еще одна подушка за спиной глухо шмякнулась на пол. Чего они за столько лет все не попадали? Нас ждали? Странное совпадение, если вообще совпадение.

Тем временем лифт остановился на нашем этаже. Двери разъехались, и наружу полился яркий свет. Яркий сам по себе, и вдвойне яркий во мраке.

Однако никто не вышел.

— Пойдем, посмотрим, — сказал Артем.

…Никого! Лифт — пустая металлическая коробка с торчащей из потолка лампой в железно-дырчатом футляре. Россыпь кнопок на стенке. Три десятка! Под землей тридцать этажей?! Или они означают что-то другое? Эти военные выдумщики еще те! Фантазии у них огого. Поэтому такие странные фуражки и носят. Прячут под ними то, что содержится в головах.

Но как лифт приехал без пассажиров? Кто-то его снизу отправил?!

— Наверное, он сам ездит, к-как тележка по рельсам, — предположил Глеб. — Может, в таких п-подземельях все механизмы немного живые.

Лифт в знак согласия закрыл двери и уехал.

Шагов через сто коридор раздвоился. За углом поворота налево белела железная дверь с большой табличкой. "Лаборатория", прочли мы, подойдя ближе. "Без пропуска не входить!"

Это что, запрет? Теперь зайдем точно. Приличный человек, видя что-то запрещенное, должен его обязательно попробовать. Мне до двух лет родители не давали мороженое, боялись, что заболит горло. Когда я теперь ем пломбир, кажется, что эти года следует считать выброшенными из жизни.

Открыли запретную дверь, и за ней еще одну. Пропуск никто не потребовал.

Лаборатория, наверное, химическая. Во всякой случае, такой вывод напрашивался после взгляда на мириады пробирок, реторт и прочих стекляшек, из которых еще не испарились разноцветные жидкости.

Большое помещение. Чистое и сейчас. Удивительно.

Много столов. Вроде тех, которые у нас в кабинете химии, но уровнем выше, из непонятного материала, не металла, но и не пластмассы, и над каждым вытяжка — толстая жестяная труба, уходящая другим концом в потолок. Затем сделано, чтоб лаборант не надышался паров изобретенного им вещества и не начал с жутким смехом бегать за бабочками-галлюцинациями. Это известная проблема всех лабораторий.