Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич. Страница 55

— Спасибо! — Артем аж подпрыгнул.

Глава 26 Летающий трамвай, ВДНХ, космонавты, мегалодон, и еще много-много всего

Мы вышли из подъезда. Настроение улучшилось окончательно.

— Давайте покатаемся по Москве, — предложил я.

— А если в кино?

— А что там идет? А то п-попадем на какую-нибудь ерунду. Нам бы доехать до кинотеатра и посмотреть.

— Но тогда на трамвае, — сказал Артем.

Тут надо объяснить, что такое трамвай, хотя все это прекрасно знают. Трамвай — это электрически едущий по рельсам вагончик. Но трамваи бывают разные — старые и современные. У старых рельсы скучно лежат на асфальте, а с новыми другая история. Рельсы — над потолком, и трамваи будто парят в воздухе.

Высоко-высоко проложена рельсовая дорога, летит она над зданиями или петляет между ними. Земля где-то внизу, в ста метрах или дальше. Москву из окна видно на пять с плюсом.

Высотных трамваев в нашем районе нет, поэтому мы побежали на остановку и запрыгнули в автобус. Тете-кондуктору мы почему-то не понравились и она скривила лицо, но прав не пустить нас у нее не было никаких.

Как скучен автобус по сравнению с воздушным трамваем! Вид из него такой приземленный. Планета сразу под ногами… неинтересно.

Хотя в пригородах смотреть не на что даже с высоты. Девяти и двенадцатиэтажки выстроились, как солдаты на плацу. Серые и одинаковые. Скучные, правильные и еще раз скучные.

Машин на дороге в рабочий день негусто. "Москвичи", "жигули", "запорожцы", реже — "волги". На "волгах" только какие-нибудь большие начальники катаются. Есть еще "чайки" — длинные, блестящехромированные, но они совсем из Красной книги. Внутри них начальники настолько огромны, что по сравнению с ними обычные средние большие начальники — маленькие.

А наигромаднейшие начальники из Кремля не по земле ездят, а по воздуху летают. Нет, не как Карлсон из сказки, хотя может мы чего и не знаем. Они пересели с "чаек" на дирижабли — вытянутые воздушные шары с моторчиком. Каждый день утром и вечером вереницы дирижаблей в небе — это те, с кого писались живые портреты для нашей школы на работу или обратно домой за город летят. По словам папы, они специально летать научились, чтоб на дорогах пробок не создавать, потому что как все ездить они не умеют, путаются в педалях, не помнят знаки, и поэтому раньше гаишникам приходилось перекрывать дороги.

…Спешат машины, обгоняют нас. Не поспеть за ними на нашем тяжеленно-длиннющем "Икарусе"! Он состоит будто из двух автобусов, соединенных резиновой перемычкой, чтоб изгибаться в поворотах.

Один раз какая-то иномарка мимо проскочила и все повернули головы к окнам. Несоветских машин в СССР даже меньше "чаек". Говорят, их разрешают только людям творческих профессий. Художникам, например, или режиссерам, то есть обладателям тонкого эстетического вкуса, которых наши автомобили грубо и неэстетично загоняют в тоску и желание укатить за границу.

Все, приехали! Пересаживаемся. Еще не Москва, но уже чувствуется что-то такое. Непонятное и заманчивое. И летающие трамваи рядом с автобусной остановкой намекают на него своим существованием. Тут у них так называемая конечная — кольцо, на котором они разворачиваются и едут обратно. Единственное место, где трамваи стоят на земле, да и то, не стоят, а низко висят с открытыми дверями. Дальше рельсы, похожие на протянутые в горах канатные дороги, взмывают к небесам, лишь изредка опираясь на решетчатые столбы-колонны, многие из которых оборудованы широкими площадками-остановками со стеклянными лифтами и железными лестницами.

Люблю садиться в общественный транспорт на конечных! Из-за того, что он там не общественный — ты чуть ли не один внутри, без этого самого общества.

Вот и сейчас никого, кроме робота-водителя и робота-кондуктора, но они не считаются.

Роботы в трамвае своеобразные, человекообразные. Все, кроме кондуктора, который очеловечен только с виду, потому что кондуктора вечно злые и подозрительные, а этот добрый, улыбается. Выдал нам билеты и пробил в них дырки. Хорошую улыбку ему на заводе вырезали, широкую, счастливую. Робот, который смеется. Значит, характер у него такой же, ведь механические лица не обманывают.

А у водителя улыбка другая. Отсутствующая! Стальные зубы грозно сжаты, а стеклянные глаза строго нахмурены. И это правильно. Водитель, улыбающийся как сумасшедший, настораживает и пугает, в отличии от сумасшедшего кондуктора, дающего надежду на то, что удастся проехать, не заплатив.

Мы залезли и сели. Каждый у окна, чтобы никто не мешал смотреть. Как можно сидеть не у окна, для меня загадка. Неуютно ведь! Но сейчас все, как надо. Впереди Глеб уперся лбом в стекло, за ним Артем, а я последний, позади Артемова затылка, который когда-нибудь пойдет по стопам затылка его папы и полысеет, но это случится еще нескоро.

Уже никто не хочет ни в какое кино. Пролететь над Москвой — всем кинам кино! Мы много раз так катались, но все равно фантастика. Лучше любой экскурсии. И людей будет мало, потому что будний день и почти все на работе.

Поехали! Двери захлопнулись, трамвай с легким гудением заскользил вперед, набирая скорость, а затем взмыл вверх. Ура! Полетим через центр, мимо Красной площади, Дворца Советов с огромным Лениным-памятником, рядом с Останкинской телебашней, Выставкой Достижений Народного Хозяйства (ВДНХ), и прочими чудесами одной шестой части света. Дорога непрямая, но нам это и нужно!

Вот мы уже над домами. Здесь они еще небольшие, этажей по двадцать, но с каждой минутой они увеличиваются, обрастают колоннами, тяжелыми карнизами и шпилями.

Стекло и бетон — вот из чего состоит современная Москва. Старых домов, даже исторических, почти не осталось. История уступила место новому. Прошлое хорошо, когда на него смотришь издалека, а жить в каких-нибудь купеческих постройках с малюсенькими полуслепыми окошками желающих мало.

Автомобильные дороги под нами в десять рядов. Широченные, необъятные, как взлетные полосы на аэродроме. Машин столько, что даже такой ширины иногда не хватает, поэтому приходиться стоять в пробках. Мне еще никогда не доводилось бывать в пробке, но как же это интересно. Разглядывать соседние автомобили и по метру двигаться вперед! Как-нибудь уговорю папу поехать в Москву постоять в пробках, хотя он в Москву ездить не любит, бурчит, мол, что там делать, только в пробках стоять.

Тротуары тоже широкие, ухоженные, залитые солнцем. Людей немного. Идут, спешат куда-то по своим делам. Человек — маленький и неглавный на этих улицах.

Все так чисто и гладко, что даже мысли приходят — а вдруг Москва в окне ненастоящая и только кажется нам?

Глупости, конечно.

…Большую часть времени мы летим над зданиями, но иногда дорога опускается и течет мимо окон. Жильцы, наверное, недовольны, но кто их спрашивает. Иногда и тридцатый этаж вроде первого.

А однажды мы проехали прямо через дом! Трасса проложена сквозь дырку посередине. Огромный домяра, какой-то научный институт, из него трамваи выныривают, как пчелы из улья.

Еще была гостиница интересная, с бассейном на крыше. Там дяди и тети загорали в купальных костюмах. До Москвы-реки им лень добираться, а крыша — под ногами, то есть над головой.

Кстати, о Москве-реке! До чего она хороша в солнечную погоду! Сияет, переливается. Вокруг пляжи песочные и деревья стройными рядами. Катера на подводных крыльях гоняют, никакой обожаемый народом актер на "мерседесе" так быстро не сможет.

Прямо под нами пузатенький дядя в соломенной шляпе и трусах до колен на удочку поймал карпа размером с человека. Еле вытащил! Рыбы в реке хватает, большой и разной, но такой зверюга — редкая удача. Даже люди вокруг собрались, восхищаются и фотографируют, а дядя только плечами пожимает и руками разводит, сам, дескать, не ожидал.