Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич. Страница 61

Я тоже пошел в ванную мыть после улицы руки. Мыл долго, тщательно, тянул время. Вернувшись в комнату, остановился в дверном проеме — оттуда телевизор был немного виден.

— Скажите, дядя Володя, то есть Владимир Иванович, а правда, что социальное неравенство является самой сутью капиталистической системы? — хлопая ресницами, спросил Степан Генрихович.

— Конечно, — ласково улыбнулся ведущий, — ты молодец, все понимаешь, как надо. А теперь давайте посмотрим документальный фильм о забастовке рабочих на военно-фармацевтической корпорации. Они вынуждены влачить жалкое существование, пока на их трудовые гроши жируют так называемые хозяева жизни, но терпению когда-то настает предел.

Он приобнял роботов и в телевизоре показалась молчаливо бредущая толпа рабочих. Движения людей выглядели неестественно, головы свешивались набок. Странные в Америке рабочие. А потом зазвучала финальная песенка "панорамы".

Под мостом спит безработный, крепко спиииииит,

На сыром куске картона он лежиииииит,

Он голодным спать ложится,

Ну и что ему приснится?

И дальше в том же духе.

2

Грустная песня. Но когда слышишь ее в тысячный раз, уже не грустная. Душа черствеет и не сочувствует. Тем более, что сейчас у меня должна состояться важная беседа с родителями.

Я решил зайти издалека.

Но не очень.

— Папа, — спросил я, — а метеорит может занести на Землю инопланетную жизнь?

— Ерунда, — отрезал отец. — Нет в космосе никакой органической жизни и быть не может.

Мама услышала наш разговор, выглянула из кухни.

— А неорганической? — настаивал я. — Какой-нибудь странной? Похожей на камень?

— Чушь полная, — сказал папа, а мама в ответ просто скрылась на кухне. — Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Опять ты начитался своей фантастики. Жизнь — она здесь и в телевизоре. В той же "международной панораме", которая хоть и не для твоего возраста, но кое-что в ней понять нетрудно, даже не обладая жизненным опытом.

— А дед не верил в "панораму"! — разозлился я.

— Он много во что не верил, — вспылил отец. — Да, "панорама" преувеличивает, но лишь затем, чтоб ее поняли не самые умные зрители. Суть она передает верно. Идет борьба двух систем, нашей и капиталистической, и лучше быть за наших. Надежнее и спокойнее. Думаешь, у Америки в ее телевизоре все гладко? Там наверняка по Москве медведи бродят! На это нужно чем-то отвечать. В идеологическом соревновании побеждает тот, кто лучше соврет. Надеюсь, мы лидируем, но темп сбавлять нельзя! Только ускоряться и ускоряться.

Отец надул губы и снова взялся за ножницы.

— А про деда мы еще с тобой поговорим, — с тенью обиды сказал он. — Нашел себе кумира.

3

Я поужинал и отправился спать. То есть сообщил родителям, что не выспался и ложусь, а сам просто закрыл дверь в свою комнату. Я догадывался, что отец слушать меня не будет, но все равно неприятно. И мама… Посмотрела и ушла. А самым плохим было то, что папа про деда сказал. "Кумир"! Никакой он мне не кумир. Всего лишь добрый, интересный и умный. Не такой, как все. Быть другим — подвиг, который совершается каждый день.

На улице начинало темнеть, я включил лампочку в торшере и решил что-нибудь почитать. Хотя что, если все не по одному разу читано? Уже всю фантастику выучил, как Глеб карту Москвы. Где новые книги? Почему в стране так мало хороших писателей? В Америке тоже немного, ну и что с того? Если где-то плохо, почему у нас должно быть точно так же?

Может, как вырасту, сам что-нибудь напишу. А может, буду работать инженером на дурацком заводе и до ночи рисовать чертежи на кухне. Не поэтому ли писателей раз-два и обчелся? Или они не нужны? Пустота в холодильнике заметна, а что какая-то книга осталась несуществующей — нет.

Ну, поживем-увидим. Сейчас главное — борьба со злобным метеоритом, который мы притащили в Москву. Открыли инопланетную жизнь, ага.

Важно то, что такие метеориты на Землю уже падали. Дядя Гриша и Павел Федорович могут подтвердить. Однако со временем камни теряли силу, и ужаленные ими люди обратно становились собой.

Но почему на нас метеорит вообще не подействовал?

4

…Уже засыпая, я услышал, как мама тихонько говорит папе:

— Мы что-то делаем неправильно.

Голос такой, будто у нее слезы.

— О чем ты? — спросил отец.

— Обо всем.

Отец вздохнул, потом сказал:

— Давай спать.

И наступила тишина.

Глава 29 Писатель

1

Утром следующего дня выяснилось, что ни меня, ни Артема, ни Глеба за ночь никакие умные мысли не посетили. И что теперь? Продолжать следить за художниками? Только и остается.

Мы целый час сидели на лавочке и болтали о всякой ерунде, стараясь не вспоминать о метеорите. Как в математике — "три пишем, два в уме". Так и здесь — говоришь об одном, а на уме другое, и оно побольше первого во много раз.

Потом все-таки стали обсуждать инопланетную угрозу и склоняться к мысли, что надо ничего не делать и подождать, пока метеорит сам зачахнет и отпустит людей.

А дальше случилось вот что.

— У Игоря в повести про Комбинат сторож охранял ворота и ни о чем не думал. Не знаю, похоже или нет, — сказал Артем.

— Поехали к Игорю, попросим у него совет.

— Очень смешно, — буркнул Артем, — давай адрес. Едем.

— Ад-дрес есть, — вдруг сообщил Глеб. — Я его на военной б-базе в к-компьютере нашел. Но…

У меня и Артема глаза стали размером с блюдце.

— Чего же ты молчал?! — воскликнул я.

Глеб опустил голову и уставился в землю.

— А это точно Игорь? Может, однофамилец, — засомневался я.

— Б-было н-написано, что он автор т-той книги, — продолжая смотреть вниз, тихо ответил Глеб.

— Тогда поехали, — сказал Артем. — Только будет ли он с нами разговаривать. Мы о нем не знаем ничего.

— Будет, — заверил я. — Тот, кто пишет фантастику, не может оказаться плохим человеком. Если, конечно, он не пишет плохую фантастику. О каждом человеке можно сказать, хороший он или плохой, прочитав написанные им книги.

— У нас есть деньги на проезд? — спросил Артем и сам ответил:

— Нет. Пойду к бабушке.

2

Через двухминутное мгновение он вернулся с монетками в кармане. Мы добежали до автобусной остановки, сели в автобус и быстро очутились у ближайшей станции метро.

Это я предложил ехать не на воздушном трамвае, а на подземном.

Мне нравятся мрачные каменные залы и выезжающие из темноты поезда. Подземелья похожи на другой мир, таинственный и чужой. Живущий по своим законам.

Из метро Москву видно не хуже, чем с воздуха, потому что в вагоне ты рано или поздно закроешь глаза и начнешь ее представлять, то есть выдумывать. Ничего страшного, ведь любой город выдуман! Откуда нам знать, что на самом деле происходит за окнами и куда действительно спешат люди? Может, газеты и вывески обманывают. Спите, говорят, граждане, ни о чем не переживайте.

С закрытыми глазами я часто вижу Москву ночной, темной, не расцвеченной огнями. Москва закрытых глаз пустая, без людей. Стоят вдоль дорог брошенные автомобили и ветер гоняет пыль по тротуарам. Как на том рисунке, который показывал мне дед.

3

А дом писателя, между прочим, в самом центре. Три минуты пешком — и Красная площадь. Этажей вроде немного — двенадцать, но он вдвое выше наших домов. До потолка со спинки дивана в этих квартирах не дотянешься и не допрыгнешь. Хотя посередине Москвы почти все здания именно такие, огромные и тяжелые, как средневековые замки.

Автомобилей под окнами миллион, и одни недешевые "волги". К ним затесалось несколько "чаек" и три иномарки: "Мерседес", "БМВ" и еще какая-то, не понял, что за модель. Столько иностранных машин вместе, обалдеть! Носы у них тонкие, приплюснутые, чтоб через воздух не продираться, как танк, а рассекать его по-самолетному. Классно, наверное, так ездить.