Задача первая: учиться! (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 24

— И что докажут эти рапорты, она же препод.

— Вот и посмотришь. Тебе со Златой на брудершафт не пить, из твоего рассказа у меня сложилось впечатление, что ректорша пока зубы не показала. Завьялова очень опытная ведьма, вряд ли она будет играть грубо. Скорее предпочтёт загребать жар чужими руками. Кто знает, возможно, она приструнит своих шестёрок.

— А если это делается по её указке?

— Вряд ли. Ты сильная ведьма, ты им интересна. На её месте я бы играл в плохого и хорошего полицейского, эта стратегия прекрасно работает с молодыми умами. Натравить Злату, а самой остаться в зоне твоего доверия.

— И что тогда делать?

— Пиши рапорты на всё, что считаешь неправильным. Если дело дойдёт до крайности, то у тебя будут доказательства травли и провокаций. Скажем так, если ты просто спалила рыжие патлы, то ты агрессор и виновата, а если ты это сделала после двадцати обращений в дирекцию о неадекватном поведении и личной ненависти к тебе преподавателя, то ты вроде как защищалась. По крайней мере, так это увидит Трибунал.

— Ты всерьёз считаешь, что дело может дойти до открытого конфликта?

— Не отрицаю такую возможность. Сложно сказать, насколько ты уравновешена, мы не так долго знакомы, кроме того, я крайне субъективен в отношении тебя. Но мы со Златой имеем старые счёты, она вполне может захотеть отыграться на тебе за меня.

— И в чём эти старые счёты заключаются?

— Один из двенадцати ведьмаков, напавших на меня, — её старший брат. Я лишил его зрения и руки. Не думаю, что его семье пришёлся по вкусу такой поворот.

— И это нельзя вылечить?

— Вырастить новые глаза и руку? Нет, ведьмаку нельзя. Злата много раз провоцировала меня, мне стоило быть осторожнее тогда на пирсе, но я понятия не имел, что в Стамбуле появилась новая школа. Ведьмы нам не докладываются.

— Кто ещё тебя ненавидит?

— Любой род из тех двенадцати. Потрепал я их основательно. Сейчас понимаю, что нужно было просто вызвать на дуэль за оскорбления, тогда мог бы разметать их вполне официально, но в том возрасте я не отличался ни умом, ни рассудительностью. Каторга в этом плане очень помогла, кстати. Научила терпению.

— Ты так легко об этом говоришь, — погладила я его по щеке.

— Потому что это прошлое, Лейла, из него надо извлекать уроки, а не психологические травмы. А будущее — это ты.

Конечно, после этих слов я не удержалась и потянулась за поцелуем. Ответ был настолько страстным, что на некоторое время я совершенно выпала из реальности.

— Артур?

— М? — отозвался он, не отрывая губ от моей шеи.

— Я хотела тебе сказать, что я тебе очень благодарна. За всё, — я погладила его плечи и шею, а затем потянулась к маленьким пуговкам на рубашке, чтобы расстегнуть и стащить с него мешающую ткань.

— Только не говори, что это всё из благодарности, — вскинул он на меня цепкий и серьёзный взгляд.

— Нет, это всё потому, что я совершенно не могу удержаться, — продолжая расстёгивать рубашку, отозвалась я.

Да сколько же тут пуговиц в конце-то концов?

— Такой ответ меня устраивает, — промурлыкал он мне на ухо и стянул с меня футболку.

Стоило мне расправиться с последней вредной пуговкой, я раздвинула полы рубашки, восхищённо разглядывая его тело. Даже удивительно, что мне в единоличное пользование достался такой невероятный образчик мужской сексапильности. Рубашку ему пришлось снять. Пройдясь пальцами по пластинам мышц на груди, пробежавшись по кубикам на прессе, я продолжила изучать плечи, нащупав под пальцами шрам ожога.

— Что это?

— Небольшое напоминание.

— Небольшое? — я провела рукой по спине, почти по всей поверхности ощущая неровности зажившего ожога. — Ну-ка покажи.

— Лейла! — укоризненно проговорил он, но я была непреклонна.

И хотя делать это в машине было неудобно, но я внимательно рассмотрела спину, и поцеловала шрам везде, куда смогла дотянуться. Если говорить коротко, то на спине живого места не было. Причём на ощупь всё оказалось куда хуже, чем на вид.

— Это тебя так они? Те ведьмаки?

— Да. Но это ерунда, мы быстро регенерируем. Просто от колдовского огня шрамы остаются. А заживает быстро. Тебе неприятно видеть шрам? — чуть напрягся он.

— Нет, не неприятно. Он меня волнует. Хочется трогать. Страшно представить, насколько это было больно. А чувствительность?

— Немного повышенная. Иногда чешется, — тихо признался он, и я принялась гладить и почёсывать кожу на спине.

— Вот так нравится?

— Безумно.

Артур прижал меня крепче, заставив вжаться в него бёдрами, ощутить силу его возбуждения. Его пальцы начали ласкающий танец на груди, а губы накрыли мой рот в собственническом, горячем поцелуе. Возбуждение взметнулось с невероятной силой, опаляя кожу огнём желания.

Казалось, время замерло. Я впервые в жизни настолько погрузилась в ощущения, что не замечала ничего вокруг. Он разорвал поцелуй и посмотрел мне в глаза так, будто кроме нас ничего больше не существовало. Его глаза с расширенными от желания зрачками глядели не отрываясь.

— Какая же ты вкусная.

А дальше я просто сошла с ума: целовала, кусала, прижимала к себе, стискивала в руках короткие пряди его волос и не могла остановиться.

— Я хочу большего… — горячо зашептала ему на ухо, когда смогла внятно говорить.

— Нет… потому что я не сдержусь, — он чуть отодвинул меня, давая нам обоим пространство и возможность отдышаться. — Это будет гораздо тяжелее, чем я думал.

— Что именно?

— Сдерживаться, ждать, надеяться, что через три месяца твоё желание быть со мной не изменится.

— Я никогда никого не хотела так, как тебя. Не просто не чувствовала ничего подобного, а даже не предполагала, что это возможно. Кроме того, чем сильнее будут стараться нас разлучить, тем яростнее мы будем стремиться навстречу друг другу. Разве не так работают запреты?

— Надеюсь, что так, моя ведьмочка. Моя восхитительная, мягкая, сочная, вкусная ведьмочка.

Артур привлёк меня к себе, но на этот раз я просто замерла, прижавшись к горячей коже щекой, ощущая успокаивающийся ритм сердца, наслаждаясь его запахом, близостью. Как такое вообще возможно, что я вижу его пятый раз в жизни, но он стал занимать в ней такое огромное место?

— Мой восхитительный, твёрдый, соблазнительный оборотень со специфическими вкусами, — потёрлась я носом о его плечо.

— У меня для тебя кое-что есть. Куртка, ботинки, рюкзак, продукты. Давай посмотрим?

— А сколько времени? — спохватилась я.

— У нас ещё сорок минут, — он кинул быстрый взгляд на часы и снова посмотрел на меня.

— Тогда попозже, — прижалась я обратно к нему, не желая разрывать ту связь, которая возникала между нами. — Артур, я должна тебе признаться кое в чём.

— В чём же? — напряжённо замер он.

— Я очень плохо владею старорусским. И если ланиты с перстами мне ещё как-то понятны, то многие другие слова я вечером смотрю в словаре.

— Ведьмы яростно оберегают свои учебники, поэтому у меня только эта книга. Её изучали, но я не уверен, делали ли перевод. Узна́ю.

— Не надо. Мне нравится. А ещё сама книга, она настоящая, понимаешь? Мне приятно держать её в руках. А ещё я думаю о тебе, когда касаюсь обложки. Поэтому перевод не нужен, спасибо.

— Я тоже должен тебе кое в чём признаться.

— Ты тоже плохо владеешь старорусским?

— Хуже. Я плохо владею собой, когда дело касается тебя. Так вот, о чём я. Мы не выбираем пару, на неё указывает зверь. Иногда получается так, что пара очень привлекает физически, но своим характером, поведением может порядочно бесить, знаешь ли. Приходится со многим мириться, подстраиваться, ссориться. Ты мне нравишься как человек. Твои поступки, реакции, суждения вызывают уважение.

— А я себя чувствую какой-то наивной рядом с тобой.

— Если бы ты знала, каким дураком я был в твоём возрасте, ты бы удивилась. Мне кажется, что у меня в те годы голова служила только для того, чтобы на ней уши носить.