Женская история Битлз - Фельдман-Баррет Кристина. Страница 24

Клаудиа Азеведо говорит, что ее персональная битломания вспыхнула в 1975 году после прослушивания альбома Help! «Я стала называть себя Клаудией Леннон […] [и] слушала только „Битлз“ и бывших битлов». Она влюбилась в Джона Леннона «…каким он был в „Битлз“, хотя шла вторая половина 1970‐х […] Мне нравилось его остроумие и то, что он не был смазливым красавчиком» [188]. Сьюзан Райан, тоже поклонница «нового призыва 1975 года», не обращала никакого внимания на то, что Леннон выглядит совсем не так, как в 1960-е. Уже будучи поклонницей музыки «Битлз», после фильма A Hard Day’s Night Райан решает, что «ничего грандиознее [Леннона] в ее жизни не было». Для нее чувство юмора и интеллект Джона сливались с обаянием его певческого голоса и авторским даром [189]. Джен Фенник (США, 1963 г. р.) не помнит себя вне «Битлз», тем не менее начало своего увлечения датирует 1976 годом. «Своим битлом» она всегда считала Джорджа Харрисона: «Он оказал огромное влияние на мой (очень эклектичный) духовный путь, и [как раз про него] мне все понятно — иногда даже чересчур» [190]. Подобно своим предшественницам из фэндома шестидесятых, эти девушки испытывали к «Битлз» восторженное эмоциональное влечение, в котором присутствовал интерес как к музыке, так и к ее исполнителям.

Однако это относилось не ко всем поклонницам, даже если некоторые из них и реагировали подобным образом. Джули Риквуд (Австралия, 1957 г. р.), у которой серьезное увлечение группой пришлось на средний и старший подростковый возраст, битломания поразила еще в детстве, причем особенно то, насколько ее участницы «…были едины в выражении солидарности и своей любви» к Битлз. Тем не менее для нее участие в фэндоме, по ее словам, «…всегда шло без эмоционального перехлеста, и всегда без сексуального подтекста» [191]. Джулия Снирингер признает Пола Маккартни «обаяшкой», но ей «…в голову не приходило записывать [„Битлз“] в сердцееды». Хотя ей нравились их музыка и стиль — особенно одежда в стиле мод, которую они носили в середине шестидесятых, — но такими уж красавцами они ей не казались, поэтому грезить о том, что кто-то из них мог бы стать ее «парнем», тоже было незачем [192].

Еще одна группа, которую историки битловского фэндома по-прежнему обходят вниманием, — это лесбиянки. Барбара Джейн Брикман считает, что внутри устоявшейся гетеронормативной культуры рок-музыки лесбиянки обычно превращаются в невидимок. Бытует мнение, что они слушают исключительно «фем-музыку» (радикальный riot grrrl [193], куда попадает и сепаратистский фолк, и панк) и в жизни не сознаются, что у них есть «любимый битл» [194]. Однако в 2018 году в интернете распространилась черно-белая фотография, на которой изображены две девушки на концерте «Битлз» 1964 года, выглядящие так, будто они собираются поцеловаться. Опубликованное в аккаунте музыканта Джека Уайта в знак протеста против случая гомофобии на одном из его концертов, это фото, возможно, впервые стало для битловского фэндома поводом задуматься о том, что битломанки-лесбиянки существовали как тогда, так и сейчас. Художница и музыкант Пэт Плейс (США, 1953 г. р.) стала фанаткой группы с тех пор, как увидела «Битлз» на «Шоу Эда Салливана» в 1964 году. Все это время у нее был и есть «любимый битл» (Джордж Харрисон), и она признается, что даже была влюблена в него. Ей нравилось, что в Харрисоне и остальных членах группы чувствовалась «какая-то [юношеская] мягкость» и что они писали «действительно хорошие песни о любви». Несмотря на то что ее влюбленность в Джорджа носила скорее платонический, чем романтический характер, она вполне была способна оценить их «миловидность и привлекательность». Подобная позиция уже обсуждалась в подкасте BC The Beatles, темой которого стал гей-парад Pride-2020. Там две фанатки-лесбиянки из разных поколений рассказывали, что красота, обаяние и стиль «Битлз» привлекают их независимо от их сексуальной ориентации [195].

Наряду с Брикман участие фанаток-лесбиянок в культуре рок-музыки также рассматривают Арлин Стайн и Сью Уайз. Если Уайз мыслит в парадигме близкого ей фэндома Элвиса Пресли, где кумир воспринимается не как объект любовного интереса, а как «близкий друг», то Стайн видит в рок-музыке нечто, позволяющее идентифицировать ее с чуткой мужской силой. По ее мнению, участие в фэндоме таких рок-групп, как The Who, не только открывало «альтернативное видение гендера», но и «говорило о [ее, то есть фанатки] зачаточном лесбиянстве».

Брикман между тем отмечает, что даже при бесконечном муссировании темы андрогинных юношей на поп-эстраде мало кто задумывался, что у каких-то женщин из квир-сообщества интерес к группе вроде «Битлз» может возникнуть как раз по причине отражения в них «женской маскулинности». Но разве не это имел в виду американский колумнист Мюррей Кемптон, который в шестидесятые, говоря о своих впечатлениях от «Битлз», сравнивал их с «галереей выдающихся женщин XIX века […] конечно же, сильных женщин, без конца подвергавшихся нападкам за мужественность»? [196]

К 1970‐м годам стали все более четко оформляться проявления фемининности во всем их разнообразии, да и феминизм второй волны, о котором по разным поводам часто упоминали СМИ, набирал популярность среди девочек среднего и старшего подросткового возраста. Для некоторых поклонниц «Битлз» именно феминизм вдохнул новый смысл в их интерес к группе. Лене Тейлор (США, 1963 г. р.) особо отмечала, насколько искренне «Битлз» ценили свою женскую аудиторию и дорожили ею:

Они не открещивались от своих поклонниц как от тупых или глупых, а с мужской аудиторией не стремились заигрывать, стараясь казаться мрачными суперкрутыми мачо. Они излучали освежающую честность и веселье, кроме того, были очень хороши собой, но совсем в другом роде. Они хотели всех превратить в своих фанатов, но не навязывали при этом какой-то определенный внешний вид или модель поведения. И, конечно, у них была совершенно выдающаяся музыка; чтобы полюбить ее, не нужно было быть [искушенным] музыкальным снобом. Любить «Битлз» было легко! И любовь к Битлз — это то, чем женщина могла поделиться с другими женщинами, не рискуя быть осмеянной мужчинами-фанатами за посягательство на их территорию (риск, кстати, по-прежнему сохраняется) [197].

По мнению Лене, «Битлз» открыли для женщин-фанаток позитивное пространство, которое не смог разрушить даже элитаризм (или сексизм) со стороны некоторых фанатов-мужчин. Она подчеркивает, что «…сначала „Битлз“ вообще не воспринимались всерьез просто потому, что уж слишком они нравились женской аудитории; позднее мужчины будут постоянно пытаться приуменьшить значимость женского фэндома, утверждая, что «„Битлз“ нравятся женщинам исключительно потому, что они симпатичные ребята. Они действительно симпатичные ребята, но, при этом они и женщин не обижали» [198]. Отсюда возможен вывод, что в рамках преимущественно маскулинной рок-культуры декларативная гомосоциальность среди мужчин-фанатов «Битлз» противопоставляется более благожелательному по отношению к женщинам этосу самих исполнителей.

В 1970‐е «Битлз» по-прежнему присутствовали в культуре. Летом 1976 года, как вспоминает одна поклонница из Америки,

…сборник Rock and Roll Music, составленный и выпущенный компанией The Capitol Records, продавался на каждом углу, а композицию Got to Get You into My Life [199] без конца крутили на радио. Кроме того, Пол Маккартни со своей группой The Wings выступал по всей Америке, а их альбом Wings at the Speed of Sound (с синглом Silly Love Songs) занимает первые строки любых чартов. Вся эта музыка по радио, газетные и телевизионные репортажи о гастрольном туре The Wings, а потом заходишь купить мороженого и находишь какой-нибудь журнал без начала и конца, посвященный Полу Маккартни, а тебе двенадцать, но выглядишь на тринадцать, и начинается половодье подростковых гормонов, так что где уж тут было устоять?! [200]