Фея и Тот Самый Один (СИ) - Романова Наталия. Страница 19

Фея была настолько слаба, что либо не заметила осмотр, либо проигнорировала тот факт, что это делал сосед, по официальной версии художник. Смотрела расфокусированным взглядом мимо Леонида и покорно выполняла то, что он говорил.

– ДМС есть у тебя? – посмотрел он на Фею, удерживая взгляд.

– Нет, – прошептала она.

– Ясно, – Леонид осторожно опустил Фею на подушку, бросив взгляд на градусник, который только что выполнил своё предназначение – тридцать девять и пять. Просто карнавал благости и радости, а не утро.

– Геннадий Борисович, – проговорил он в трубку, когда Генка ответил на звонок. – Скажи мне, как лицо официальное, можем мы человека пристроить в терапию?

Он быстро и чётко проговорил симптомы, выслушал ответ и заявил в категоричной форме, что в ближайшую инфекционку он может отправиться сам, не дожидаясь травматологии, потому что старший брат непременно ему организует пару сложных переломов и гематому на половину тупой черепушки.

Геннадий, надо заметить, внял быстро, сказал, что всё организует. Положил трубку, чтобы перезвонить через несколько минут и елейным голосом сообщить, что Леонид может везти своего человека. Отделение примет, скоряки доставят, только пусть дорогой братец имеет в виду, что он в неоплатном долгу у Марго Карловны – заведующей третьей терапией, а это значит, что Добби не получит носка до скончания веков.

Маргарита Карловна – дама фундаментальная во всех смыслах, что в переносном, по силе характера и темпераменту, что в прямом – внешне. Заложников она не брала, взятки в виде конфет и коньяка тем более, отдавать придётся натурой – дежурствами.

Похрен, что нейрохирург не терапевт. Лечебное дело есть – вперёд на борьбу с гипертонией, хроническими заболевания ЖКТ, мочеполовой системы и прочими прелестями человеческого организма, чьи возможности, особенно по части заболеть одновременно всем и атипично, известны всем и неисчерпаемы.

Фея недовольно сопела, глядя на деятельность Леонида, бросая уничтожающие взгляды на подругу, в итоге решительно встала – нашла же силы! – стала натягивать джинсы, правда на пижамные штаны, и заявила, что никуда не поедет.

Ни в какую больницу точно! Не может она! И права забрать её насильно ни у кого нет! Так-то!

– Хотя бы на денёк-другой, – причитала Ника, прыгая вокруг.

– Минимум на семь, – вставил Леонид, подхватив запнувшуюся Фею.

– Что?! – уставилась она на него, как врага народа, решившего в далёком сорок втором, что вытащить Ленина из Мавзолея отличная идея. – Семь? Я не могу, у меня Миша!

– Хорошо, родственники есть у вас? Отец, бабушки, дедушки, кто-нибудь? – очнулся он.

О мальчике Леонид как-то не подумал… не вспомнил даже, незачёт тебе, Один.

– Я – родная тётя Миши, – отреагировала Ника. – Бабушка с дедушкой есть, прабабушка с прадедушкой, отец, другие родственники… – она смотрела то на Фею, чьи глаза наливались злостью, которая откровенно удивила Леонида, то на него. – Феечка, нужно лечиться, обязательно! Я побуду с Мишей до вечера, отведу в школу, встречу, а потом уж… – не договорила она, потому что пламенную речь перебил детский голос:

– А можно в детский дом, тётя Ника? – произнёс мальчик, худенький, светленький, почти прозрачный, с огромными выразительными глазами, невероятно похожий на собственную мать… и в инвалидном кресле.– Только не к бабушке… Можно? – он с неописуемой надеждой смотрел на тётю, не отводя взгляда, от чего по телу Леонида пробежала крупные, жутковатые мурашки.

Уж кого-кого, а его детской инвалидностью ни удивить, ни испугать, он даже опешить не должен был, а стоял, словно прибитый одновременно к полу и по голове.

Фея осела в его руках, словно сдулась, повисла безвольной тряпочкой, глотая слёзы. Ника замерла чугунным изваянием, поглядывая на мальчонку, тот в свою очередь продолжал с надеждой смотреть на замерших взрослых.

– Мама говорила, что в детском доме весело, много детей, я туда поеду, пока мама не выздоровеет.

– О, господи, нет, – пискнула Фея, резко отворачиваясь в сторону стены.

Леонид понял – чтобы скрыть слёзы от сына. Собачьи потроха, что происходит в этом доме? Он в жизни не встречал ребёнка, который не хотел ехать к родственникам, даже самым асоциальным, настоящим маргиналам, а эта тётя Ника не производила впечатления отпрыска подобного семейства, да и сама Фея с Мишей жили в более чем приличном месте. Ерунда какая-то…

– Привет, – подошёл он к мальчику, протянул руку для рукопожатия. – Миша? – уточнил он на всякий случай, увидев утвердительный кивок, продолжил. – Я Лёва, близкие называют Лёня, ваш сосед, – помолчал, дожидаясь всё такого же молчаливого кивка. – Твоей маме обязательно нужно в больницу, она заболела, врачи её обязательно вылечат, – быстро добавил он, чтобы лишний раз не пугать малыша. Миша держался с удивительным достоинством для его лет и обстоятельств, но всё равно это всего лишь семилетний мальчик. – Уверен, мы сможем обойтись без детского дома, днём побудешь с тётей Никой, к вечеру что-нибудь придумаем.

– Не поеду я в больницу, – донеслось слабое с кровати, будто мышь пропищала.

Леонид сделал несколько шагов в сторону Феи, нагнулся к уху и прошептал отчётливо, но так, чтобы у двери не было слышно:

– Не поедешь, и твой сын действительно окажется в детском доме.

Грубо, зато честно. Никто не мог дать гарантии, что Фея выкарабкается дома, принимая горстями тот фармакологический мусор, который валялся россыпью.

К тому же, он был глубоко убеждён, что женщин нужно лечить в стационарных условиях, даже если нет прямой угрозы жизни. Ведь это существо, едва отойдя, сразу же неслось по всевозможным делам, от родительского собрания до профессиональной конференции.

Фея в ужасе посмотрела на Леонида, тот для убедительности кивнул, подтверждая слова.

– Соберите, пожалуйста, вещи для больницы, – сказал он, посмотрев в сторону молчавшей Ники.

Через двадцать минут карета скорой помощи отъехала от дверей подъезда под любопытными взглядами соседей. Леонид дал свой номер телефона Нике, просто на всякий пожарный, ещё раз заверил Мишу, что с мамой точно ничего страшного не случиться, вечером он обязательно придёт и всё-всё расскажет, как чувствует себя мама, как её лечат, когда обещают выписать, и если врачи разрешат, то через несколько дней они навестят её.

В машине набрал номер человека, который точно знал, что делать в подобной ситуации, во всяком случае, хотелось в это верить, потому что сам он находился в растерянности. Не отправлять же ребёнка к родственникам, при упоминании о которых тот просится в детский дом…

– Лёка, мне нужна твоя помощь.

Глава 12. Один

Маргарита Карловна с милейшим выражением лица, которое настолько не шло её фундаментальной фигуре, что вызывало нешуточный диссонанс в душе, доложила Леониду Борисовичу, что Дорофея в удовлетворительном состоянии.

– Одним словом, спит, пьёт, писает, – завершила она отчёт и победно протянула пачку историй болезней.

Леонид покорно вздохнул, что ж, сам вызвался, добровольно. Расплата не заставила себя ждать, следующей ночью прилетело дежурство в третьей терапии, благо хоть день был спокойным – две рядовые операции, прошедшие без сучка и задоринки.

– Леонид Борисович, честное слово, всё понимаю, – благодушно улыбнулась Марго Карловна, примерно как Каа, глядящий на бандерлогов, которыми собирался отобедать. – Но и вы поймите, мы в безвыходном положении. Всего-то пару дежурств в месяц.

– Никаких проблем, – широко улыбнулся Леонид, надеясь, что перед лицом начальствующим выглядит достаточно бодро и слегка придурковато.

Действительно же, никаких. Своё дежурство раз в неделю, – а это полтора суток на работе, на ногах, нет, поспать иногда удавалось, иногда даже два-три часа кряду, – плюс дополнительных два-три в месяц в роли терапевта. Жить можно.

Это в нейрохирургии «Тот Самый Один» – царь, бог и господин, а императрице всея терапии Один – рядовой докторишка, который неизвестно как справится с вверенными обязанностями.