Красная линия метро - Евменов Владимир. Страница 37
Она колебалась, не зная как поступить. Зато ее рука, словно живя собственной жизнью, решила все за нее, непроизвольно потянувшись в карман куртки.
Вот она ощутила гладкость телефонного пластика, ребристость кнопок, прохладу экрана дисплея…
«Прочитать, что он мне написал или пока не стоит?» — она никак не могла решиться.
Зная себя, Юля понимала, что перебороть любопытство не сможет. Только вот и решиться включить телефон она так же никак не могла. В результате в самый последний момент, резко передумав, она быстро вытащила руку из кармана, словно в ней только что обнаружила паука.
Тем временем автобус уже выруливал к конечной остановке.
«Или все-таки посмотреть?..»
Проведя в терзаниях еще с секунду-другую, Петрова снова сунула руку в карман и осторожно, словно сапер, выкручивающий запал из взрывного устройства, извлекла наружу свой Nokia. С опаской осмотрев его со всех сторон, она собралась с мыслями и нажала кнопку включения.
Мобильник проиграл фирменную приветственную мелодию, после чего, поймав сеть, разразился длинной очередью однотипных электронных сигналов.
«У вас имеется 45 непринятых вызовов и 30 непрочитанных сообщений», — прочла она надпись на экране. Последнее сообщение было буквально минутной давности.
«Да он просто сумасшедший! Представляю, что он мне тут понаписал. Нет, пожалуй, не буду себя расстраивать перед прогулкой, а прочитаю только последнее», — пошла на компромисс с собой молодая женщина, раздираемая на части одновременно любопытством и страхом.
«Теперь поздно что-то менять. Ты сама во всём виновата. Беги, лисичка, я уже иду».
Юля ощутила, как сердце екнуло в груди. Она смотрела на экран мобильника и понимала, что автобусный пол уходит из-под ног. Чтобы не упасть, она вцепилась в поручень так, что побелели костяшки пальцев.
— Юля, ты хорошо себя чувствуешь? — раздался рядом обеспокоенный голос Марии Сергеевны, которая всю дорогу исподволь наблюдала за компаньонкой. — Ты как-то очень бледно выглядишь.
— Нет-нет, все нормально. Укачало, наверное, — поспешно заверила ее Петрова, хотя сама едва стояла на ногах.
«Нет, ну чего я так боюсь?.. Подумаешь, угрожает… Как он меня найдёт? Москва — она же огромная! А в его распоряжении лишь номер моей московской «симки»… Нет, нужно просто выключить телефон и не портить себе настроение», — твердо решила она и заставила себя улыбнуться.
— Смотрите, вот и наша остановка. Приехали. Мария Сергеевна, а давайте с собой на прогулку возьмем по шаурме у дяди Жорика? А?..
— Хорошо, Юля, давай, — согласилась Зорко, продолжая внимательно разглядывать девушку. — Только…
Понимая, что разговор по душам начинать еще рано, она осеклась. Несмотря на наигранную веселость, у девушки до сих пор заметно дрожали кончики пальцев.
— Станция «Парк культуры».
— Извините, вы выходите? — раздался позади приятный женский голос.
— Да, — ответила Юля.
Однако тут же насторожилась. Она хорошо помнила, что вчера наугад назначила свидание именно около центрального входа станции «Парк Горького» на Красной линии.
«Боже! А вдруг он вернулся и ждет меня там? — возникла в голове нелепая мысль, которую, правда, быстро вытеснило более здравое суждение. — Да что такое, вообще, со мной происходит?!.. Чего я так его боюсь? Я уже брежу наяву!.. Ну, как он может меня там ждать? Хотя…»
И тут иррациональный страх, сродни инстинкту выживания в дикой природе, проявил себя во всей красе. Юля ощутила, словно незримая тень смерти внезапно коснулась ее своим ледяным крылом. От этого мимолетного ощущения сродни взгляду в затылок и ветерку за спиной она резко вздрогнула. Юля даже обернулась в надежде найти источник пугающего ощущения, но нет, все ушло, будто секунду назад это происходило не с ней.
«Сквозняк в туннеле или ветерок от поезда…» — растерянно предположила она.
И действительно, электропоезд, на котором они что только приехали, уже исчез в глубинах московской подземки. Впрочем, как и его собрат на противоположном пути. Пассажиры дружной толпой двигались в сторону эскалатора, а на опустевшем перроне находилось лишь несколько человек, не считая ее и Зорко.
«Его здесь точно нет. Мне, наверное, показалось…» — пришла успокоительная мысль, но настроение уже было испорчено.
— Мария Сергеевна, у меня есть идея. Давайте перейдем на Кольцевую линию и прокатимся ещё одну остановку до «Октябрьской»?
— Юля, зачем? Мы же хотели выйти в город именно здесь. Собирались перейти через мост на Крымском Валу. Ты же сама хотела прогуляться по набережной до памятника Петру…
— Да, конечно, но… — она пыталась найти вескую причину, по которой им следовало проехать еще одну остановку, но получалось у нее плохо.
И тут ее осенило.
— Мария Сергеевна, я хочу показать вам один музей, где, уверена, вы еще никогда не бывали… Как вам такой сюрприз?
Вместо ответа Зорко лишь вопросительно подняла левую бровь и немного прищурилась. Теперь она твердо знала, что с ее соседкой творится что-то неладное.
— Музей меценатов, — гордо заявила молодая врач, расценив молчание приятельницы как личную маленькую победу. — Ну что, слышали о таком?
— Никогда, Юля. Буду рада туда заглянуть.
— Тогда, вперед! — нарочито бодро произнесла Петрова, искренне обрадовавшись ее согласию, словно только что избежала смертельной опасности.
Хотя она была не так уж и далека от истины.
Колкин стоял около крайней арки на выходе со станции «Парк культуры». Прижавшись вплотную к стене, острием ножа он, наверное, в сотый раз старательно, с маниакальным упорством обводил нацарапанное на поверхности слово.
«Сучка».
День давно перешел в вечер, а на город опустились ранние апрельские сумерки.
Городские электронные часы-табло показывали начало восьмого.
«Эта сучка меня обманула. Она все-таки посмела меня обмануть…» — монотонно, как мантру, бормотал он под нос одни и те же слова.
В его невнятном речевом потоке эта фраза звучала как-то по-особому мрачно. Каждый раз, меняя интонацию и окрашивая в разные смысловые оттенки, он словно пробовал ее на вкус.
«Эта сучка меня обманула», — для него эта мысль была равнозначна приговору.
Причиной этого был сложный психологический механизм, построенный из жалких и хлипких, но все еще как-то сдерживающих его глубинных самоограничений. Лишь остановив его, он мог дать себе полную свободу действий. Хотя нет, не правильно. Он предоставлял себе полную свободу наслаждения процессом, что должен был неминуемо привести его к наивысшей точке, к финалу всей задумки — к убийству этой жалкой и никчемной рыжей сучки.
В моральном падении он давно уже перешел на следующую ступеньку потери человечности. Теперь каждая последующая жертва становилась для него еще более безликой, чем предыдущая, превращаясь лишь в зарубку на очередном дереве глухой тайги его судьбы.
Порой Колкин и сам не понимал, куда он движется и зачем. Но одно он знал точно — незримые силы, поселившиеся внутри, требуют крови. Взамен они обещают ни с чем несравнимое удовольствие. Причем такое, о котором обычный человек не мог даже и мечтать! Гонимый внутренним зверем, он не знал покоя, пока не находил очередную жертву.
Именно потому, когда на следующий день, проезжая по Красной ветке, он случайно увидел рыжую обманщицу, то в первую секунду не поверил собственным глазам. Сам факт, что та стояла на перроне «Парка культуры», вверг его вначале в изумление, а затем в дичайшее возбуждение. Правда, среагировал он запоздало: двери вагона уже захлопнулись, а электропоезд стал набирать ход.
Бросившись к окну, он припал к стеклу и с болезненным наслаждением стал рассматривать быстро удаляющийся силуэт красноволосой красавицы.
«Это знак, это знак… — твердил он сам себе. — Так не бывает… Это знак, не иначе… Беги лисичка, я уже иду».
Воскресный день клонился к закату, когда уставшие, но счастливые женщины решили возвращаться домой.