Мне ее нельзя (СИ) - Лафф Кира. Страница 36

Глава 48

Полина

Сквозь густую пелену сна мне слышится звук шелестящих по асфальту шин. Тяжёлая голова реагирует не сразу, но, когда я приоткрываю глаза и отчётливо слышу проезжающую по двору машину, сон отпускает.

Всё тело ноет. Кожа на ягодицах горит огнём. Я лежу на животе, повернув лицо к окну. Из него льётся прозрачный лунный свет. Створка приоткрыта, и в комнату задувает прохладный ветер. Я ужасно боюсь повернуться в сторону Дани. Боюсь увидеть его лицо. Боюсь, что он тоже не спит. Я… не знаю, смогу ли смотреть ему в глаза после произошедшего.

Сперва я думала, что готова убить его. Хотела расцарапать его мерзкую пьяную рожу! Но потом… когда он начал трогать меня там, внизу… во мне словно что-то сломалось. Перещёлкнуло. Копившаяся внутри ненависть трансформировалась в неконтролируемому животную страсть. Мне всё ещё хотелось убить его… но одновременно хотелось, чтобы он не останавливался.

Я кончила. Первый раз слишком быстро и бурно, чтобы суметь скрыть это. Стонала так громко, что, может, даже соседи слышали… Господи… какой позор! Это было так дико, сумасшедше остро. Я вся будто взорвалась и разлетелась на кусочки по всем просторам Вселенной. Его Вселенной. Потому что «брату» этого показалось мало. Он брал меня ещё и ещё. Грубо, жёстко. Словно наказывал за что-то… И каждый раз я думала, что больше не смогу… но каждый раз подчинялась его похоти и содрогалась в оргазме.

Это было совершенно ненормально! Ведь невозможно ненавидеть и одновременно как дико желать человека⁈ То, что он сделал со мной было больше похоже на изнасилование, вот только… неужели жертвы насильников тоже могут испытывать удовольствие в процессе?

Он обзывал меня, называл шлюхой и сучкой. И чем грубее Даниил себя вёл, тем отчаяннее я кончала под ним. Боже… наверное, я уже никогда не смогу отмыться от этого.

Лежу не шевелясь, боюсь повернуться. Последний оргазм был таким сильным, что я, кажется, потеряла сознание. Перед этим меня накрыло дикими эмоциями. Я плакала и, сквозь слёзы, дрожала в его руках. Прижималась к нему, отдавала себя уже вполне осознано. Кажется… я даже сказала, что люблю его…

Но сейчас понимаю, что это было неправильно. Нет. Эта одержимость просто болезнь. Это не любовь! Это что-то за гранью! Так не ведут себя здоровые люди… С нами явно что-то не так.

Закусываю губы, и глубоко дышу, пытаясь взять себя в руки.

Что он, вообще, за человек? Он же всё ещё думает, что я его сестра! Как он мог? Кажется, во время секса он так и называл меня: «сестрёнка». Жесть… это всё сплошная грязная и дикая жесть…

Открываю глаза, окончательно просыпаясь.

Я знаю, что мне предстоит посмотреть ему в глаза. Как бы там ни было, нам придётся поговорить… Вчера он был пьян, да ещё и под действием возбудителя, с которым я явно переборщила.

В груди болезненно тянет. Будто к ней привязали тяжёлый камень и бросили меня в воду. Я ухожу всё глубже и глубже. Задыхаюсь, барахтаюсь, но никак не могу его сбросить.

Мои игры, моя месть зашла слишком далеко. Нужно сказать ему. Мне нужно признаться…

Делаю глубокий вдох и шепчу:

— Даня…

В ответ — тишина.

Прислушиваюсь. Его дыхания не слышно…

Тогда, набравшись смелости, я оборачиваюсь.

В кровати никого нет.

Сердце сжимается сильнее. Он что… ушёл? Просто свалил после всего, что было⁈

Стискиваю зубы, приподнимаясь в постели. Меня всю корёжит. Всё тело болит…

Тянусь вниз за футболкой и натягиваю её на обнажённое тело.

Между ног всё стянуто. Боже… кажется, вчера он ни в чём себе не отказывал. Иду в душ, чувствуя, как липнут друг к другу бёдра.

Делаю воду настолько горячей, что с трудом могу терпеть.

Встаю под струи и яростно тру себя мочалкой. Кожа быстро розовеет, а через десять минут начинает скрипеть. Я смываю с себя его сперму, потом повторяю процедуру. Ещё и ещё, до тех пор, пока на бёдрах не образуются ссадины.

Душ смывает не только грязь. Быстрые струи уносят с собой и мои слёзы…

Мне больно. Не только физически. Но и душевно. Каждый раз сталкиваясь с Даней я будто ступаю по острым осколкам своей прежней «я». Смелой, самодостаточной, весёлой… Господи, что же со мной стало? Как я могла позволить себе так сумасшедше влюбиться в него? В какой момент я отдала ему своё сердце? В какой момент он… разбил его?

Стискиваю зубы, стараясь хоть на секунду абстрагироваться. Кто я для него? Игрушка? Запретный плод, в который он так долго не мог вонзить свои ненасытные зубы? Неужели он хотел меня только потому, что я была недоступна? Играл, дразнил… А теперь, когда получил желаемое, быстро потерял интерес, и… просто уехал?

Я больше так не могу. Я не хочу думать и гадать. Я… должна спросить напрямую. Пусть я снова перешагну через гордость. Пусть это будет слабостью в его глазах. Но если я не скажу, меня просто разорвёт!

Выключаю душ и обматываюсь полотенцем. Иду обратно в спальню и сажусь на смятые простыни. Тут всё пахнет им… Тут всё пахнет похотью.

Я запуталась. Уже не знаю, что правильно, а что — нет.

Опускаю лицо в ладони и тихо всхлипываю.

Я сломлена. И больше так не могу. Я признаюсь ему. Вывалю всю как есть. Скажу, что мы не родные, скажу про свои чувства…

И если он отвергнет меня — быть может, тогда я, наконец, протрезвею⁈

Резко встаю с кровати и выхожу из комнаты. Должно быть, он у себя?

Вытирая с лица слёзы, тихо иду вверх по лестнице. Я слышала, как кто-то приехал. Быть может, это была мама? Надеюсь, она не встретиться мне на пути!

Делаю последний шаг и открываю дверь его спальни.

— Даня? — тихо зову, в темноте проходя к кровати. Дыхание сбивается, я ещё никогда в жизни не чувствовала себя такой уязвимой!

Включаю ночник.

Кровать застелена. Тут никого нет…

Сердце неприятно колет. Где он? Густая кровь бьёт по барабанным перепонкам.

Выглядываю в окно.

Неверяще вглядываюсь в ночную пустоту. Его машины нет.

Он уехал. Он снова бросил меня одну.

Глава 49

Даниил

— Ольшанский, здорова! Какими судьбами? — Гера встаёт с места, протягивая мне руку.

Смотрю на него убийственным взглядом. Только сейчас, заметив его, я внезапно понимаю, откуда у Полины та отрава. Она взяла у Геры. Вот только хрен знает, что он попросил взамен. Он трогал её? Что он с ней сделал?

Пустота внутри наполняется лютой злостью. Мне хочется ударить кого-нибудь. Мне хочется причинить боль. Хоть как-то выплеснуть яд, что отравляет изнутри. Моя душа медленно плавится под его действием, я будто теряю сам себя. Превращаюсь в обрубок своей прошлой личности… Гниющую гангрену, которую остаётся лишь ампутировать.

Застываю возле стола своих приятелей, игнорируя протянутую руку капитана нашей команды.

— Не в духе? — он усмехается, переводя всё в шутку. — Ладно, бросай кости.

Гера садится обратно, а я опускаюсь рядом с хмурым Артёмом. Соколов смотрит в свой полупустой стакан, и не говорит мне ни слова.

Помимо Геры и Арта за столом еще два парня из команды и три малознакомых размалёванных девчонки.

— Пить будешь? — спрашивает Матвей, пододвигая мне бутылку текилы.

Молча киваю и присасываюсь к горлу. Пью залпом, чувствуя, как алкоголь всё больше притупляет рецепторы.

— Эй, дамам оставь! — кричит Гера, тиская на коленях одну из девчонок.

Я не слушаю его и ничего не отвечаю. Продолжаю молча пить, глядя в пустоту перед собой. Все, кроме Артёма о чём-то болтают и веселятся, пританцовывая на месте под лёгкий рок.

А я прилагаю все усилия, чтобы удержать внутри выпитое. Разъедающее внутренности ощущение вопреки ожиданиям становится всё сильнее. Прикрываю глаза. Начинается вертолёт, и меня снова мутит.

Отвращение к самому себе становится просто невыносимым. Опускаю голову на сложенные на столе руки и смотрю на липкий пол бара, считая валяющийся под столом мусор. Даже после того случая в Лондоне, когда мать застала меня со своей лучшей подругой мне не было так херово. До этого момента я вообще, кажется, не испытывал угрызений совести. Просто переступал через тех, кому сделал больно без сожалений. Но сейчас… непривычные, жуткие эмоции обрушиваются на меня ураганом раскаяния. Вот только изменить я уже ничего не могу. Я сделал это с ней. Сделал с той, что должна была остаться чистой. Испачкал её, растоптал. Отравил своим пороком.