Прикосновения (СИ) - Снежная Катерина. Страница 16

Дядя резко отпустил.

Я бухнулась на кровать, и, осталась лежать с раскрытым ртом и распахнутыми глазами. А сверху надомной стоял он.

- Прости, - бросил он, пропавшим голосом, повернулся и вышел из спальни, так ничего больше и не сказав.

***

Несколько человек занимались сбором материалов. Биологических, химических, психологических. Фотографировали. Снимали отпечатки.

Ниршан стоял посреди номера и думал о том, что напугал ее. Прикоснулся к томику Гете на прикроватной тумбе. Он взял книгу, рассматривая. Пальцы Максимы трогали его, листали потрепанные страницы. Корешок сносился, зелёный переплет выцвел. Чем он ей нравится?

В верхнем обрезке книжного блока зияла расщелина. Что-то толстое лежало в книге, маленькое, так как ничего наружу не торчало. Ниршан раскрыл ее. Внутри, как закладка, лежала монета. Он достал ее, с удивлением рассматривая. Надо же, какое совпадение. У него такая же. Он залез в карман пиджака и вынул свою. Теперь в ладони лежало два кругляша, идентичной чеканки и возраста. Существовала какая-то незримая связь между, на первый взгляд, несвязанными людьми. Сколько таких монет по свету бродит, но две оказались у него. Кривые, стертые временем, темные и поблекшие, они молчали и не раскрывали тайн прошлого.

- Дело приобретает серьезный оборот, - сообщил Велигор, вошедший в номер. – Гуй Ли настоял на участии.

- Неймется, - Ниршан спрятал монеты в карман.

Велигор озабоченно вздохнул.

- Предоставь доступ. К материалам, к тому, что удалось узнать. Дай общий вход в сеть. Что-нибудь нашли?

- Пока нет, - Ниршан, кинул на группу. – Пустили сканеров по городу, но как ты сам понимаешь, где орден, там глухо и пространство не прощупывается. Закрытие полное.

- Зачем им она? Хотел бы я знать, - Велигор взял в руки книгу, осмотрел.

- Тоже сомневаешься, что она шептун.

Брюнет бросил на Ниршана полный скепсиса взгляд, говорящий.

Не было женщин шептунов. Они не знали с чем именно это связано. Женщины с уникальными способностями встречались в человечестве. Они ни в чем не уступали мужчинам. Ни в практиках, ни в уникальных достижениях, но шептунов среди них раньше не было.

- Мы должны проверить, - ответил Велигор. – Ваша связь слабость. Следующая ночь будет такой же. Рано или поздно поймаем.

Он сердито посмотрел на Ниршана.

- Далеко не уйдет.

На следующую ночь их ждал сюрприз. Связь прервалась, так же, как и за две недели до этого. Ниршан вырубался, но нигде не просыпался. Девушка в его теле тоже молчала. Они пробовали попасть в ее тело, безрезультатно.

- А может быть, не поймаем, - сожалея, признал Велигор.

Как может заглушить подобное?

Связь оставалась, но в сознании возникал заслон. Как задвижка в водопроводной трубе, мешающая течь воде далее. Он многое знал о течении Ци и сознании. Особенно о женском. Когда-то, у него был свой гарем, как у большинства арктиков. Он был как все, пока не появилась Летти.

Он сразу почувствовал в ней мощнейшую иньскую Ци. Летиция Лацио, ледышка до кончиков пальцев. У итальянцев есть поговорка «Если итальянцу связать руки за спиной, он не сможет говорить». Это не о ней. Летти умирала от эмоций, разрывалась на тысячу осколков, но вовне, во внешнем виде: в пульсе, сердцебиение, речи и взгляде ничего не отражалось. Никогда. Более сдержанной и скрытной женщины, он не встречал. Она открывалась только для своих. Для близких и тех, кого любила.

Она собиралась замуж. А когда узнала, о планах Ниршана на нее, не раздумывая, отказала. Сказала, ей не нужен тот, кто не умеет любить. Не чувствует, как люди. Арктики не поддаются иррациональным порывам, слишком давно живут, чтобы не руководствоваться логикой. Ниршан вполне испытал бешенство и вызов, до сжигающего в венах желания. В любви и на войне все средства хороши. Тот, кто так сказал, был круглым идиотом. Он получил Летти. Она стала его таухуа.

Цена оказалась высокой.

Впервые за много лет, он столкнулся с девушкой, что вызывала в нем похожие эмоции. Он искал ее, хотел убедиться, что не обманывается. Ниршан чувствовал, нужна одна встреча, чтобы понять главное. Тогда в клубе, она спешно ушла. А он настолько расслабился, размяк, довольный случившимся, упустил ее. Теперь, когда единственная возможность заблокирована, как найти, как сказать, что он не враг.

***

Я смотрела на людей и грустила. Гром гремел над Римом, отзываясь буханьем, словно барабанщик на пригорке. То там, то сям обозначал себя басовитым раскатом. Скоро прольется дождь. Громыхание распугивало жителей и туристов, заставляя набиваться в крошечные закусочные, кафе, рестораны. Самые беспечные остались под цветными тентами у зданий, остальные, как рыба в сетях толпилась внутри.

Хорошо им, спокойно. Они живут своими жизнями, работают, любят, мечтают и не боятся засыпать. Мне же приходится, каждую ночь два часа останавливать Ниршана и сдерживать себя. Вечное проклятие, от которого нет способа избавиться.

После случившегося, пришлось рассказать все отцу Кириллу. Честно признаться, покаяться, но легче не стало.

Ничего, кроме множества старинной архитектуры, я так и не увидела за прошедшие месяцы. Я вижу через звучание голоса. То что отражается от зданий и стен, какая вокруг реальность в материи. Ту, что человеческий глаз не видит. Могу улучшать материю. Умею работать с сознанием. Любой афонец умеет. Но видеть реальность сквозь материю не могу. В канун начала лета, даже отец Кирилл проявил смирение, согласился. Чему быть, тому не миновать. Я не знаю, почему они решили, что я могу увидеть мост Вечности. Мои путешествия почти закончились.

Что касается Ниршана, сознание я перенаправляла в его бессознательное, и лежала тихо, как крест. Со своим спящим телом я поступила, как велел отец Кирилл. Сознание спящих слабее и ниже, чем, когда человек бодрствуют, и остаться незамеченной легко. Продвинутые практики любой конфессии умеют влиять на разум людей так, что становятся не видимыми для их сознания. Человек может присутствовать в комнате, но люди его не замечают.

Но от подобного сдерживания, проблема не исчезла.

- Я все надеялась, рассосется.

- Девочка моя, это же не чирей. Придется сдерживать.

- Может быть нам все-таки встретиться, - спрашивала я отца Кирилла.

- Твоя цель не умереть, а служить человечеству.

- Но не будем же мы так, до конца жизни. Или пока мост не найду?

- Максим, даже если все так. Нужно проявлять смирение. Значит, так угодно Богу. Встреча для тебя риск. Ордену нужна мать. И я думаю, ты лучший кандидат.

У меня так и челюсть отвисла до самого пола. Я мать? Ордену?

- Как это? Я не могу. Я не шептун.

- Разве? Ты не умеешь работать с душой человека, не творишь молитву, не служишь людям?

Про орден я услышала недавно. Для меня он был таким же реальным, как мифы древней Греции. К тому же, я не такого себе желала.

- Но я не хочу служить ордену. Я не проходила постриг, и не служитель. Я даже не послушница.

Отец Кирилл соглашался.

- Ты шептун. То, что ты не можешь увидеть мост, не твоя напасть. Ты не первая, кто не смог. Но разве ты хочешь, чтобы дела отца твоего прервались? Он желал счастья. И хотел, чтобы ты продолжила миссию.

Честно говоря, мне было до лампочки, до всех миссий отца. Я ввязалась в это, из-за человечества. Из-за мамы. Складывалось впечатление, что чего-то он недоговаривает. С одной стороны, я дескать обычная, с другой типа шептун. Шептуны великие личности. Они умеют творить Слово так, что реальность превращается в материю, оттого и меняли ее свойства. Ну, там вода в вино, поскакать на глади озера (потом, правда, за это штрафы выписывают), стать незаметным для людского глаза, а как насчет посидеть в центре костра. Шептуны умеют. Они умеют, а я нет.

- Я сам тебе, как отец. Если для тебя, это что-то значит. Вот мой наказ, ни шагу в сторону пришлых нечестивцев.