Проклятый или небеса в его глазах (СИ) - Сонина Ольга. Страница 1

1.

— чем собираешься заняться? — голос Машки раздается в наушнике моих новеньких ультрамодных белых беспроводных наушников. Очередной подарочек приехавший вместе с курьером и цветами в модной коробке от обожателя, который пытается быть тайным, но увы и ах. Григорий Николаевич, староватый и лысоватый ловелас, мнящий себя как минимум Ален Делоном. Начальник соседнего отдела, подбивающий ко мне клинья весь последний год. Неуспешно. Достал. Но подарки этот тайный, в кавычках, поклонник всегда сопровождал четверостишиями или фразами из классической литературы. Сегодня это был бедняга Петрарка.

Бедный Петрарка, бедная я. Но больше всего меня озадачила приписка на другой стороне карточки «Вернись в долину света дитя луны и солнца, исполни завещанное». Кто-то ку-ку. Это точно.

— ауууу! Ты меня вообще слышишь?

— слышу…

— что уже получила?

— да…

— что сегодня?

— белый розы, белые наушники к яблочку и Петрарка, кажется… Читать не буду. Скину фотку.

— вот и чем тебе мужик не угодил? — тяжело вздыхает она, — так сейчас никто не ухаживает. Смотри добрый, щедрый, образованный…

— старый, толстый и годиться мне в отцы. И кстати, нагло пользуется отсутствием его у меня.

— зато как у Бога за пазухой…

— отвали, — огрызнулась я, желая прекратить наш вновь начинающийся спор.

— ладно, — вздохнула она, — чем займешься?

— сегодня суббота, дождь как видишь, — прислушавшись к мерному стуку капель за окном блаженно потянулась в кровати, — плевать на все, буду предаваться безделью.

— сильно не увлекайся, — засмеялась подружка.

Распрощавшись с ней я отбросила в сторону телефон вместе с наушниками и пошла на кухню добывать пищу. Ну как пищу, закупленные еще вчера после работы вкусняшки. Ведь я всю неделю планировала посвятить этот день исключительно отлеживанию боков.

Как сироте и выпускнику детского дома мне полагались квадратные метры, которые очень удачно и не без помощи моей патронатной матери Антонины Сергеевны я получила в свои восемнадцать лет как по часам. Ведь некоторые ждут годами и не дожидаются. Мои бедные родители, погибшие в автокатастрофе не оставили мне ничего кроме горы вещей в съемной квартире и в двенадцать лет я оказалась в государственном учреждении. Сейчас у меня в новостройке в строящемся микрорайоне рядом с парком и озером однушка. Шикарная планировка, модные окна в пол, белый ключ, автономное отопление. Антонина Сергеевна, царство ей небесное, постаралась на славу. А потом мы делали ремонт. Бедные ремонтники, но я столькому научилась. Сколько раз задавала себе вопрос, зачем женщина в таком почтенном возрасте вдруг оформляет патронажную опеку над совершенно незнакомым, чужим ей ребенком. И тут же бросается в неравный бой с проблемами этого ребенка, меня. Другая школа, репетиторы, логопед, психолог, брекеты и секция. Одна, другая, третья. Где-то за счет государства, где-то не раздумывая за свой счет. Уму не постижимо. В Детдоме все следили за ней с открытыми ртами. Кто сетовал, а кто косился на меня и говорил «в рубашке родилась». Дети же… с детьми я разбиралась сама. Особенно успешно пошло дело, когда для меня открылись двери секции по карате. Ведь не все понимают русскую речь, пусть даже и матерную. Язык силы тоже весьма эффективен. И вот я в двадцать два с квартирой, работой и высшим образованием бегаю от «перспективного» мужика, как выражается Машка. Все любовь большую и чистую жду. Наверное. Если она есть.

Уже три года как единственный человек, что заботился обо мне в жизни ушел. Я до сих пор не смирилась. Я до сих пор не подхожу к воде.

Набрав полный поднос вкусняшек и напевая веселую песенку, направилась в комнату. Только тут что-то пошло не так. На пороге комнаты у меня из легких вышибло напрочь, весь воздух, голова закружилась, а колени подкосились. Я начала падать, позорно, лицом вперед. Чтобы не видеть стремительно приближающийся пол зажмурилась и попыталась выставить руки. А ведь меня учили падать, правильно падать.

«что-то долго я падаю…»

Вакуум тишины и тьмы вокруг лопнул мыльным пузырем. Пространство вокруг наполнилось звуками. Неистовое скрежетание метала, крики боли и гнева, рычание, ржание лошади, ритмичные удары барабана где-то вдалеке. Легкие наполнились воздухом. Гарь, пот, кровь, испражнения, запах сырой земли, метала и кажется болота. Глаза тоже наполнились, но только слезами. Мимо просвистел какой-то горящий снаряд, дыхнув в меня сгустком горячего и едкого дыма. Инстинктивно я прижала ладонь к глазам и практически тут же услышала над собой грозный звериный рык.

На меня надвигалась огромная железная махина в закопчённых черных доспехах. Все что я успела разглядеть это имитирующую мужской торс нагрудную пластину с вырезанным на ней скалящимся драконом и безумные глаза с вертикальным зрачком цвета лазури в прорезях закрытого с римским плюмажем шлема. Нереально яркие, между прочем. Фосфоресцирующие.

— мамочка, — пискнула.

Дальше последовала какая-то вакханалия. Латная перчатка резко опустилась на плечо, ломая там все кости. Я взвыла, заваливаясь на колени прямо в грязь. Надо мной послышалось рычание, и звук ударов метала о метал. Повернув голову, все так же лелея адски болящее плечо, замерла в шоке еще большем. Истребитель моего здоровья, стоял ко мне спиной, распустив огромные перепончатые крылья цвета вина в сторону, закрывая вид.

В щель между перепонкой крыла и землей я увидела множество ног, неуверенно, между прочим, переминавшихся ног. Интуитивно поняла, он защищает меня, потому что с другой стороны не было ничего кроме огромного валуна у подножья которого я и сидела в грязи, поскуливая от пульсирующей боли.

Завязался бой. Неравный. Нападавшим очень не повезло. И мне вовсе не стыдно, что болела я за крылатого.

С каждой минутой боль становилась все нестерпимей. Решившись, я отодвинула край пижамной рубашки. От вида торчащей из плеча кости все поплыло перед глазами. Здравствуй тьма, здравствуй забвение. Я вас так ждала.

Мне однозначно что-то снилось. Знаете, бывают такие сны, которые настолько прекрасн и светлы, что не хочется просыпаться, а проснувшись ты совершенно ничего не можешь вспомнить кроме теплого, кажется солнечного света и возможно легкого дуновения морского бриза. И просыпаясь, ты пытаешься ухватить с собой хотя бы кусочек этого тепла, но нет, оно утекает сквозь пальцы горячим мелким песком. И вместо шума прибоя я постепенно начинаю различать тихий шепот. Я не прислушиваюсь, потому что на меня накатывает воспоминание. Средневековая битва, крылатый мужик в доспехах и кость, торчащая из моего плеча.

— это однозначно адамантовое лезвие, другое не взяло бы его броню, — прозвучало уверенное заявление звонким юношеским шепотом.

— ты, Рольф, давай делом занимайся. Да по тише. Или тебе мало было? — смешливо одернул его второй голос.

— откуда ж я знал, что она, — еле расслышала…

— откуда, откуда. Головой думай, дурень. Иномирцы ордена всегда с секретом. Иль ты мастера Рауля в академии не слушал? И зачем ты его только к себе в оруженосцы взял? Ему еще пару лет колпак носить надо.

Любопытство взыграло во мне, потому открыла глаза.

Я полулежала, полусидела на изогнутой тахте, укрытая до подбородка огромной пушистой шкурой в самой настоящей палатке. Знаете, такие большие, военные. Посередине кованый очаг, столбики, поддерживающие высокий полог. Стол с картами, стулья, подставки для оружия, щит невдалеке, манекен. Только вместо факелов пространство освещали парящие в воздухе шары света. У предполагаемого мною выхода обложившись металлическими частями сидел юноша с подбитым глазом и натирал каким-то составом часть доспеха. Соломенного цвета волосы, торчащие в разные стороны, смуглая кожа, зеленая рубашка, закатанная до локтей и кожаный дублет. На вид ему лет семнадцать не больше.

Все убранство и необычность ситуации меркло перед картиной, что открылась мне, стоило чуть сместить взгляд вправо. Испытывая на прочность походный стул, полулежа на нем с бутылкой в руке сидел он. Тот самый крылатый мужик.