Любовь в награду - Лонг Джулия. Страница 14

– Да будет вам, миссис Фонтейн, мы же установили, что вы не глухая. Я спрашиваю про то, что у вас на подносе. – Принц решил привставать – простыня сползла с его груди, как снежная лавина.

– Кофе и два яблочных пирога, – протараторила Элайза. Слова вырывались у нее с такой скоростью, словно их из клетки выпустили на свободу.

– Яблочных?…

– Я оставлю поднос здесь, хорошо? – жизнерадостным тоном спросила Элайза, поворачиваясь к нему спиной.

Ла Вей слышал, как позвякивает посуда, пока она обходила диван, чтобы поставить поднос на прикроватный столик.

А потом Элайза раздвинула гардины.

– О! – Поток солнечного света хлынул прямо ему в лицо. «По крайней мере, хоть дождя нет!» – подумал Ла Вей.

Она удалилась с такой скоростью, словно была видением. Дверь плотно захлопнулась за ней.

Элайза прислонилась спиной к двери, вцепившись в ручку, как будто не хотела выпускать принца из спальни. Или, возможно, чтобы самой не вернуться туда.

Несколько мгновений она невидящим взором смотрела на Мэри, которая топталась в коридоре. Хотя, пожалуй, не таким уж невидящим был ее взор. Элайза подумала, что еще нескоро забудет то, что сейчас увидела.

– Он взял у вас поднос, миссис Фонтейн? – спросила Мэри шепотом, как будто они только что предложили бифштекс чрезмерно разборчивому волку. – Мне как поступить завтра?

Элайза на минуту задумалась.

– Он действительно слишком неприветлив по утрам, – медленно проговорила она, притворяясь, что проявляет мученическое великодушие. – Пожалуй, лучше мне самой подавать ему завтрак.

Ла Вею требовалось слишком много времени на одевание по утрам, поскольку ни одна часть его тела не желала гнуться, как полагается. Если он начинал ускорять этот процесс, ему приходилось делать паузы и напрягаться. Филипп отчаянно бранился, пока не появлялось ощущение, что он готов продолжить.

Труднее всего было надеть сюртук. Впрочем, бриться левой рукой было не легче. Ла Вею и в голову не пришло, что в Эссексе он задержится дольше, чем на две недели, поэтому он даже не подумал о камердинере.

Филипп как-то слышал, как темпераментный кок на его корабле с тоской говорил о жене как о человеке, который «поможет стянуть сапоги». Ла Вей представил себе, как просит об этом Александру Придо, если она станет его женой, и слышит ее заливистый смех. Александра привыкла, что рядом с ней находится целая армия слуг, готовых выполнить любое ее приказание.

Филипп сжал правую руку, которая чаще всего была причиной его гнева и плохого настроения. Подойдя к двери кабинета, он остановился. Что-то там определенно изменилось.

Он осторожно вошел. Сделал всего два шага, а потом медленно, словно во сне, пошел по комнате. Теперь здесь мало что напоминало о нем.

Каждый дюйм поверхности его письменного стола, рамы картин на стенах, замысловатая резьба на стульях и скамеечке для ног, трещинки на ягодицах херувимов на камине – все было протерто от пыли и отполировано. Комната почти вибрировала от чистоты.

Огромный прямоугольник солнечного света лежал на ковре. Гардины явно снимали и выколачивали из занавесей пыль, и теперь они были аккуратно подвязаны золотыми шнурами до бокам от окон. В результате они стали на тон светлее, чем были вчера. Ковер, похоже, был выбит впервые. Коричневые, сливочные и темно-красные завитки снова стали яркими, а ноги ла Вея утонули в ворсе, когда он крался по своему логову, осторожный, как кот.

Филипп ощутил какой-то знакомый аромат – смесь запахов лимона, льняного семени и горящего дерева.

Этот аромат сбивал его с толку, и на мгновение он решил, что все происходит во сне, начиная от хихиканья за дверью спальни и заканчивая сверхъестественно чистым кабинетом. Иногда, во время морских походов, он просыпался с улыбкой на лице и тоже ощущал этот аромат.

А потом он его увидел…

На каминной полке стоял кувшин с большим букетом гиацинтов и лаванды. Это были цветы Прованса.

Из груди Филиппа вырвался короткий удивленный смешок. Он начертил в воздухе еще один плюс в пользу миссис Фонтейн.

Подойдя к камину, принц осторожно дотронулся до цветов. Они слегка увяли, словно их некоторое время сжимали в горячей ладони и только потом принесли в кабинет и поставили в кувшин. Хотя, возможно, их кончину приближал сильный огонь в камине.

И все же цветы были очень красивыми.

Вдруг Ла Вей почувствовал, что ему стало легче. Как будто груз, соразмерный букету из лаванды и гиацинтов упал с его плеч.

Ла Вей медленно огляделся, отыскивая другие маленькие сюрпризы. Графин для бренди был наполнен доверху и блестел. И искушал его.

Филипп развернулся к нему спиной, словно графин – та же уличная девка, подманивающая его к себе согнутым пальцем, и позвонил, вызывая миссис Фонтейн.

Глава 6

Миссис Фонтейн по-прежнему была невероятно свежа, хотя ей явно пришлось встать задолго до восхода солнца, чтобы заставить разленившуюся прислугу заняться уборкой.

– Еще раз доброе утро, миссис Фонтейн. Я хочу, чтобы вы сегодня забрали в городе мою корреспонденцию – в магазине «Постлетуэйтс Империум». Почтовая карета уже должна была приехать.

– Да, милорд. Разумеется. Не желаете ли на обед на этой неделе какое-нибудь особенное блюдо? Я пойду сегодня в магазин в городе.

– Я хотел бы биф бургиньон – говядину по-бургундски, – отвечал Филипп. – Но меня устроит и любое мясо с гарниром из горошка и с какими-нибудь другими распознаваемыми овощами. И вино. И еще, пожалуй, хлеб. Удивите меня, миссис Фонтейн.

– Мясной пирог вчера вечером…

– …Был вполне съедобен, – перебил он Элайзу. – Поскольку у нас нет хорошего шеф-повара, то я пока отдам предпочтение хорошо приготовленной простой пище. Не нужны неуклюжие попытки приготовить что-то изысканное.

– Спасибо за разъяснение, – спокойно отозвалась Элайза. – Я сообщу о ваших пожеланиях кухарке.

Она не сказала вслух: «Вы – грубый негодяй». Но в воздухе это так и витало.

Ла Вея это даже развеселило.

– Я чувствую, что должен вынести вердикт яблочному пирогу, – ворчливо заметил он.

– Очень хорошо. – Элайза выпрямилась и сложила руки на груди, как кающийся грешник.

– Как вам уже известно, я считаю, что человеку не следует лгать, если этого можно избежать, – напомнил Ла Вей.

– Да, вы ясно дали мне это понять, милорд.

Он же не садист. Однако ему нравятся драматические паузы. Поэтому он дал молчанию затянуться на минуту-другую.

– Это был настоящий рай на тарелке, миссис Фонтейн. Благодарю вас.

Лицо Элайзы медленно засветилось. От нее исходило сияние, как от… Как от мебели в кабинете!

Как он мог забыть простое удовольствие делать человека счастливым?

– Мне очень приятно, что пирог вам понравился, – серьезно сказала она, но в ее глазах приплясывали радостные огоньки.

– Я хочу, чтобы отныне мой день начинался так же, как сегодня, если только я не встаю до рассвета, – заговорил Филипп. – Пожалуй, за исключением такого яркого солнечного света. Быть может, более плавное появление света было бы предпочтительнее.

– Очень хорошо, милорд.

– Это все, – сказал Ла Вей и отвернулся к своим письмам, на которые он опять постарается заставить себя ответить. Скорее всего безрезультатно.

Но Элайза не двинулась с места, и он поднял голову, вопросительно приподняв брови.

– Лорд Ла Вей, – нерешительно начала она, – могу я задать еще один вопрос?

Он вздохнул.

– Я должен еще раз попросить вас экономить вопросы, миссис Фонтейн, поскольку мое терпение не безгранично.

Очередная пауза – экономка явно пытается сдержать себя.

– Я хотела бы переодеть лакеев в ливреи, – наконец промолвила она.

Лорд Ла Вей недоуменно смотрел на нее.

– В ливреи? – переспросил он.

– Да. – Ее спина стала еще прямее, словно она была деревом, готовящимся противостоять буре.

– В ливреи… – безучастно повторил Филипп. По его тону можно было предположить, что он дает ей последний шанс извиниться за грубое оскорбление, прежде чем вызовет ее на дуэль.