Князь Барбашин 3 (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович. Страница 22

Ирокезская деревня располагалась на возвышенном участке за островом, там, где река резко сужалась практически до версты. Располагалась она на мысу, намытом очередной рекой-притоком, имя которому русичи ещё не ведали. Её довольно компактно построенные дома, сооружённые на каркасе из крепких шестов и покрытые корой, были огорожены одинарным частоколом из брёвен длиной метра четыре, заострённых с одного конца и установленных непрерывным рядом по земле. Вокруг деревни располагались поля, на которых росли уже известные русичам кукуруза, кабачки и бобы. Что наглядно демонстрировало знакомство ирокезов с сельским хозяйством и относительное плодородие окрестных земель, хотя основой их жизни оставались всё же охота и рыболовство.

Внутри деревня представляла из себя несколько довольно компактно расположенных длинных строений, сооружённых на каркасе из крепких шестов и покрытых корой вяза. Все они были в длину где-то в восемь - восемь с половиной саженей, но в центре располагался один дом длиной саженей в девятнадцать. И именно возле него и встречал гостей вождь Аххисенейдей.

Едва русичи вошли в деревню, как вокруг них разом собралась толпа, с любопытством рассматривая дивных пришельцев, но при этом, не делая никаких движений, что можно было бы счесть за проявление агрессии.

- Добро пожаловать в Стадакону, - громко произнес Аххисенейдей. Его головной убор из перьев птиц трепетал под тёплым ветерком. А Гридя в очередной раз отметил, что, не смотря на возраст, индеец был довольно высок. Да и вообще большинство стадаконцев явно превосходили в росте многих переселенцев из далёкой Руси.

Дождавшись ответного приветствия, вождь величественным жестом указал в сторону двери и повернулся, чтобы ввести гостей в свой дом. Мужчины друг за другом степенно вошли внутрь через те двери, что, как приметил Гридя, были ориентированные на восток. А вот женщины заходили через дверь напротив, и это разделение пытливый ум Гриди подметил и пометил, как нуждающееся в пояснении.

Внутри дома царил полумрак, но при этом было достаточно сухо и тепло. Сразу бросалось в глаза, что жили тут вместе несколько семей, но сейчас присутствовали только вожди, гости и несколько старых женщин, сидевших в дальнем углу вокруг сухо потрескивавшего костерка. Посмотрев на них, Григорий лишь пожал плечами и ничего не сказал. Мало ли у кого какие традиции.

Тем временем молодые женщины принесли циновки, которые и постелили на утоптанный пол между двумя остывшими очагами, дабы мужчинам было куда сесть, чтобы воздать должное умению местных поваров. Впрочем, после приевшейся корабельной пищи печёный угорь, жареное мясо индейки, приправленное варёными бобами, кукурузный хлеб и нежная земляника показались русичам немыслимо вкусными.

А когда с едой было покончено, начались уже и сами переговоры.

Вождь Аххисенейдей начал издалека, сказав, что род его растёт и ему важен каждый клок земли, который обеспечит дичью и рыбой новых членов общины. При этом он был бы рад торговать с белым человеком, и всегда готов принять их в своём селении.

Поняв, куда клонит этот седой старик, Гридя только усмехнулся про себя, а вслух возразил, что в округе столько земли, что её хватит, чтобы прокормить тысячи человек, ведь леса полны дичи, а воды реки просто кишат рыбой. Белым же людям не нужны огромные охотничьи угодья, но им нужно место под поля, и несколько лугов под их стада. И они вовсе не собираются кочевать за хорошей землёй, как это делают жители Стадаконы, раз в два десятка лет перенося селение в иное место, ибо владеют умением даровать земле утраченное плодородие и с радостью поделятся этим знанием со своими соседями. К тому же, взяв часть земли Стадаконы, они готовы дать её жителям взамен весьма нужные и дорогие вещи. К примеру, гостям хорошо видно, как вождь гордится и дорожит своим оружием, сделанным из мягкой меди. Потому что оно превосходит подобное оружие из кости и камня. Так вот, гости могут дать стадаконцам топоры из металла, что много прочней медного. И против которого не сдюжат ни костяные, ни деревянные доспехи, что имеются и у воинов славного вождя, и у его врагов. А для женщин они дадут несколько красивых бус из разноцветного и прозрачного материала, и отрезы яркой материи.

Но Аххисенейдей, хоть и не смотрел фильмы Гайдая, но понимание того, что разбазаривать государственные земли плохо, имел. Тем более, разбазаривать за бесценок. И потому принялся яростно торговаться, требуя за возможную уступку всего и побольше. И даже пригрозил, что, мол, дошли до него слухи, будто бы подлые враги его деревни, дабы навлечь на людей длинных домов проклятие людей из-за Большой воды, молились духу смерти, чтобы он уничтожил белых пришельцев. И только шаман его племени может отвести проклятие.

Однако Гридя тут же возразил, что ни один шаман не сравниться по силам со служителем единой церкви, и прибывшие с ним священники легко отведут чужую ворожбу молитвою. А потому, защищаемые единым богом русичи не боятся чужих проклятий. Однако дальше втягиваться в теологический спор не стал, предоставив это дело самим монахам, и быстро перевёл разговор в нужное ему русло.

Нет, конечно, колонисты могли бы поселиться в выбранном ими месте и сами, без одобрения хозяев, ведь пять сотен индейцев обоего пола не та сила, чтобы выстоять против огневого боя. К тому же русичи уже знали, что нанесённые разом большие потери неприемлемы в среде ирокезов и заставят тех окончить даже выигрываемый ими бой (чем в иной реальности часто пользовались французы), но им ведь была нужна не только земля, но и союзники. Так что ради этого стоило поторговаться, к тому же по глазам вождя было видно, что жадность уже победила в его голове несокрушимое "нет", и теперь оставалось лишь найти границы разумной стоимости. А когда обе стороны хотят найти взаимовыгодное решение, они его находят обязательно. Так и тут, в конце концов, сошлись на десятке топоров, бус и паре отрезов отбеленной льняной ткани. И кроме того обе стороны договорились помогать друг другу в случае осады поселения одной из сторон чужим племенем.

В общем, переговоры закончились с выгодой для колонистов, которые, едва получив о том известие, с радостью занялись выгрузкой на побережье скота и инструментов. Съестные припасы решили пока что оставить на кораблях, да и жить во время строительства тоже собирались на них.

Место под колонию было выбрано чуть западнее Стадаконы, там, где в реку Святого Лаврентия впадала неширокая река, ещё не получившая имя, образуя в своём устье небольшую бухточку, пригодную для стоянки кораблей. Местность вокруг была низинной, холмистой и обширной, и здесь росли высокие, но при этом не очень толстые деревья. Правда, берега были в основном болотистые, но прямо над устьем возвышался над окрестностями поросший густым лесом холм, на котором колонисты и собирались поставить первый острог.

На следующее после переговоров утро Гридя и его спутники взошли на вершину того холма, и под руководством назначенного главой колонистов Афанасия Крыкова воздвигли деревянный крест с выгравированным на нём двуглавым орлом, как символ приведения окрестных земель под руку русского государя. По окончанию торжественной церемонии, с отправлением благодарственной службы, Крыков приказал немедленно приступить к работам по возведению острога. И холм сразу же наполнился стуком топоров, визгом пил и грохотом валимых деревьев.

Если чем и отличились русичи от большинства европейских поселенцев, так это тем, что привезли в колонию не джентльменов, шевалье и идальго, умелых воинов, хладнокровных под огнем и первыми добровольно шедшими навстречу опасности, вот только трудом рук не пачкавших, а крестьян и ратников, что и воевать, и лес валить могли, и строить умели. И при том любой работы не чурались. Оттого уже где-то через месяц острог начал принимать зримые очертания. Внутри, за стенами, работающие обозначили прямо на земле будущие улицы и рыночную площадь. А монахи подобрали удобное место под часовенку, где и вели службы в ожидании того момента, когда тут вознесётся настоящая церковь. Для РАК, как и для Руссо-Балта, тоже был выбран свой святой. Им стал Иоанн Предтеча, а главным храмом - церковь Иоанна на Опоках в Новгороде, некогда принадлежавшая знаменитой Ивановской общине купцов-вощаников, более известной, как "Ивановское сто". Всё же традиции забывать не стоило, хотя злые языки и начали кудахтать о возрождении Шуйскими новгородской самостоятельности. Но Андрей, при помощи Немого и митрополита сумел убедить Василия Ивановича, что в данном случае все эти разговоры сущий вздор, и обращение к истокам не несёт никакой крамолы, ведь разрешение на организацию общества давал когда-то сам великий князь киевский во благо себе и державе.