Девять жизней (СИ) - Шмелева Диана. Страница 11

Надо сказать, дон Бенито оценил моё положение в свете очень серьёзно:

— Сеньор Негрито, я рад познакомиться, но называть вас «дон» не могу. Ваш хозяин — человек знатный, однако, до герцога ему далеко.

По моему кошачьему мнению, это герцогу далеко до моего друга, и герцогиня так же считает, но я счёл невежливым объяснять разные тонкости дону Бенито, который поведал мне, что даже неразумные псы служат людям куда вернее, чем кошки. Благородный дон оказался изрядным снобом и с презрением рассказал о бродячем сородиче, которого прикармливали на кухне. Я, впрочем, был не таков, и, распрощавшись с доном Бенито, дождался на кухне второго необыкновенного пса. Рыжего кобеля повариха звала запросто Чико, так он мне и представился:

— Можете звать меня без всяких сеньоров, я не спесив.

Хотя коты и собаки редко друг к другу искренне расположены, мне понравились весёлые умные глаза Чико и его забавные уши — одно висело, другое стояло торчком. Я предложил и ему со мной не чиниться. Знакомство оказалось не только приятным, но и очень полезным — Чико отлично знал город и его обитателей. Мы с ним прогулялись по рынку, где Чико с гордостью рассказал: в Сегилью привозят товары со всего света. Обошли огромный собор, а вот внутрь этого здания Чико нельзя было заходить.

— Тебе можно, Негрито, почему-то в свои храмы люди не пускают только собак.

— Подумать только! Даже дону Бенито сюда нельзя?

— Гав! Даже ему.

Чико был не завистлив и предложил мне зайти в храм одному, пока он подождёт меня у фонтана, но я был не настолько дурно воспитан. Мой новый друг старался не показать, но был тронут, что я предпочёл его общество прогулке в соборе. Мы хотели уже идти дальше, но рыжий пёс заметил знакомого — толстого пожилого священника, вышедшего из собора и быстрым шагом проследовавшего по узкой улице. Прохожие ему почтительно кланялись.

— Отец Николас де Руис, священник и инквизитор.

— Он служит вместе с доном Себастьяном, моим лучшим другом?

— Другом? Смешные вы, кошки. Или ты фамильяр? Не верю, что сеньор де Суэда колдун.

— Нет, конечно, я даже не знаю, что значит здесь — фамильяр.

— Лучше не знать. Ведьмам и колдунам приходится туго. Двух сожгли в прошлом году, хотя они были вовсе не ведьмы.

— Как жаль!

— Их жалел даже кот палача. Он необыкновенный, как мы, но мы его избегаем, как люди избегают его хозяина.

Разговор стал меня тяготить, и я предпочёл задать вопрос об отце Николасе:

— Этот сеньор, кажется, пришёл домой. Почему он его обошёл и заходит сзади, через маленькую калитку, да ещё озирается?

Чико зевнул.

— Ты прав, странно. Весь город знает, что донья Мартина — его жена, хотя считается женою другого.

Я несказанно удивился.

— Неужели? К чему это?

— Целибат. Обет не жениться. Подождём, отец Николас иногда мне выносит поесть, а я показываю его детям разные трюки.

Прогулку мы завершили на большой площади, в центре которой плотники сооружали помост, а по краям — несколько рядов скамеек один над другим. Я спросил нового приятеля, что за праздник здесь намечается? Он буркнул:

— Можно назвать это и праздником. Казнь. Твой инквизитор разбойников разоблачил, хотя их главарь — не простой человек.

— Горожане от них страдали, наверное? Я помню разную болтовню, которую слышал в первый день своего появления в Сегилье.

— Ещё бы! Хотя больше — в окрестностях.

Вскоре мы распрощались.

***

В тот вечер я слишком устал, но на следующий день решился побеспокоить необыкновенного кота, живущего на отшибе. Добрался к калитке по каменистой дорожке, ведущей вверх по пригорку у самого моря. За домом нелюдима был высокий обрыв, под которым шаловливые волны играли с камнями.

Я пришёл, когда суровый хозяин забирал корзину, оставленную ему у порога. Он посмотрел на меня и сказал:

— Ты к моему Гомеру? Что ж, проходи.

Можно подумать, он знал о необыкновенных животных и мог узнавать их.

Я воспользовался приглашением и нырнул в сад, оказавшийся очень красивым. Деревья аккуратно окопаны, цветы редкие — я таких не видел в Сегилье даже возле губернаторского дворца. Ни одного сорняка. Хозяин взял книгу и, лицом к морю, сел в плетёное кресло.

Мне навстречу поднялся всклокоченный злющий котяра.

— Что тебе нужно? — ни приветствия, ни приглашения.

Я попробовал держаться учтиво.

— Сеньор, я пришёл познакомиться…

— Ты, кот инквизитора, знаешь, кто мой хозяин?

— Не имею пока удовольствия…

— Удовольствия? Вздумал шутить? Вон убирайся!

— Но я…

Кот зарычал, клянусь, он зарычал, как собака! Я попятился, чуть присел, а хозяин моего несостоявшегося приятеля усмехнулся и бросил ему:

— Гомер, не по душе тебя гость? Пусть уходит, а я отдохну. Завтра много работы.

Я сбежал и вернулся домой.

8. Ловушка

К нам постучали ещё до рассвета.

— Сеньора Фелисия, собирайтесь скорее! Лучшие места все займут, — послышался звонкий голос соседки.

— Уже заняли с вечера, не сомневайтесь, сеньора Хуана! Мы с Инес не пойдём. Казнь — неподходящее зрелище для юной девицы. А я слишком стара.

— Но там будет и дон Себастьян!

— Тем более неподходящее зрелище. К чему бедной девушке глядеть на знатных сеньоров?

— Говорят, сеньорита не из простых…

— Пустое, сеньора Хуана. Приданого почти нет. До свидания.

***

Я боялся, но любопытство было сильнее. Пушистые чёрные ноги сами понесли меня к площади. Главное, чтобы люди не затоптали меня. Но я — хитрый и ловкий, забрался на дерево, с него — на крышу, потом — на навес, устроенный над покрытой коврами частью трибун. Слуги суетились, расставляя там кресла, а я сумел найти местечко на ограждении, с которого были хорошо видны и помост с виселицами, и кресла для важных зрителей. На меня никто не обращал внимания. Толпа ждала казни.

Вскоре я увидел, как люди расступились, но повозки с осуждёнными не было даже слышно. Горожане со страхом, смешанным с брезгливостью, пропустили того самого нелюдима, кот которого накануне не захотел свести со мною знакомство. Палач. По намёкам сеньоры Пепиты я должен был догадаться.

Стали потихоньку заполняться места, приготовленные для знати. Разряженные сеньоры скучающе поглядывали на толпу, на помост, друг на друга. Толстого отца Николаса принесли на крытых носилках. Донья Эстрелья, по-прежнему в чёрном платье, туго затянутом в талии и подчёркивающем прикрытую прозрачной мантильей грудь, заняла одно из почётных мест рядом с центром и смотрела по сторонам, избегая глядеть на кузена. Наконец, толпа — и нарядная, и простая — заволновалась. Люди стали смотреть в одну сторону. Я последовал взглядом за ними, догадываясь, кого ждут с таким нетерпением.

Дон Себастьян появился верхом, быстро спешился за трибуной и занял кресло рядом с отцом Николасом, не обращая внимания на обращённые к себе взгляды. Приезд герцогской четы в роскошной карете прошёл почти незамеченным — горожане заждались своего зрелища.

Наконец, раздался стук повозки, в которой привезли приговорённых — нескольких разбойников из крупной банды и их главаря, которого не спасло благородное происхождение и связи в высшем обществе города. Из толпы прозвучали проклятия и насмешки, перемежаемые улюлюканьем — были бы эти люди так храбры, встреть разбойников на большой дороге? Я посмотрел на своего друга — он старался держаться бесстрастно, сидел, скрестив на груди руки, и лишь иногда крылья его носа чуть подрагивали. В отличие от других знатных господ, ни любопытства, ни возбуждения не было в нём заметно. Многие дамы смотрели на него чаще, чем на помост, а мужчины косились, не смея, однако, выразить неудовольствие пронзительным интересом, проявлять который женщины почти не стеснялись.

Глашатай с эшафота потребовал тишины. Громко зачитал преступления разбойников и огласил приговор рядовым членам банды — повесить. Сеньоры, смолкшие ненадолго, вернулись к своей болтовне, дамы — к кокетству. Один дон Себастьян не участвовал в разговорах и сидел, почти не двигаясь. Дамы напрасно поигрывали веерами и принимали красивые позы, надеясь, что инквизитор обратит на них хоть каплю внимания. Их ничуть не смущало, что прямо перед их взором одного за другим повесили нескольких человек, которые дёргались на верёвках.