Соблазн и страсть - Лонг Джулия Энн. Страница 6

– В таком случае вы не поэт, – не выдержав, заявила девушка.

Роуден взглянул на нее с удивлением:

– Почему же?

– Ну… если бы вы искали рифму к слову «лимон», я бы вам еще поверила. Но к слову «грех» сколько угодно рифм. Например, мне кажется, что вы просто пытаетесь… – Сабрина вовремя умолкла, чтобы не оскорбить графа.

А он вдруг рассмеялся и проговорил:

– При слове «грех» вы, наверное, подумали обо мне, не так ли? Ведь я же, по вашему мнению, закоренелый грешник… А что касается «лимона», то я в другой раз подумаю над рифмой к этому слову. Постараюсь подобрать, обещаю.

Граф опять склонился над столом, и казалось, что он совершенно забыл о ней. И тут Сабрина вдруг подумала: «О Господи; ведь мы вместе с Джеффри рассчитывали получить от него денежные средства для нашего путешествия в дальние страны». Надо было как-то исправлять положение, и Сабрина, сделав глубокий вдох, проговорила:

– Милорд, наверное, вам доставляет огромное удовольствие сочинять стихи?

Он приподнял голову и нахмурился; казалось, ему ужасно надоели вопросы.

– Я бы не сказал, что удовольствие… облегчает боль, – ответил он и тут же опустил глаза.

Сабрина уставилась на него в недоумении, а потом вдруг опять рассердилась. Конечно, он не обязан был ей угождать, но мог бы обращаться с гостями не столь пренебрежительно. Дома, в Тинбюри Сабрина привыкла к мужскому вниманию, поэтому подчеркнутое равнодушие графа очень ее задевало.

– Облегчает боль? – переспросила она с усмешкой. – Ах, как драматично!

– Вы что-то сказали, мисс Фэрли? Она сделала вид, что не расслышала. – Мисс Фэрли, пожалуйста, объяснитесь. Скажите, вы читали что-нибудь из моих стихов?

– Нет-нет! – поспешно ответила она и тут же потупилась.

– Значит, не читали? Что ж, очень хорошо. Скорее всего, вы бы там не все поняли. И от этого, наверное, пришли бы в смущение. – Роуден отвернулся и начал водить пером по бумаге.

«Какое высокомерие!» – возмутилась Сабрина.

– Между прочим, я неплохо знаю английский, милорд, – заметила она, не скрывая раздражения.

– Охотно верю, но страсть говорит на другом языке, – обронил Роуден, не отрываясь от листа бумаги.

Она находилась в обществе графа всего лишь один день, – а он уже ужасно ее раздражал. Конечно, ей не следовало бы принимать его слова так близко к сердцу и вообще не следовало бы так реагировать, но она ничего не могла с собой поделать.

– Я бы с удовольствием внимала вам и дальше, лорд Роуден, но, к сожалению, я сейчас читаю, – проговорила Сабрина, смерив графа выразительным взглядом.

Он поднял голову и посмотрел на нее пристально. Потом улыбнулся и проговорил:

– Что ж, если не читали, то с этим ничего не поделаешь. И мне остается только сожалеть, дорогая мисс Фэрли.

Сабрина молчала, и граф продолжал:

– Но, знаете ли, мисс Фэрли, поскольку мы с вами просто дружески болтаем и поскольку вы только что заверили меня, что неплохо владеете английским, то я хотел бы вас попросить о небольшом одолжении… Не могли бы вы помочь мне закончить стихотворение?

Невероятно, но в его голосе слышалась смиренная просьба, без всякой издевки. И почему бы в таком случае не оказать помощь ближнему?

– Я не очень искусна в поэзии, лорд Роуден, но с удовольствием сделаю все, что в моих силах, – ответила Сабрина.

– Так вот, мисс Фэрли, я пишу поэму об обольщении, – проговорил граф таким будничным тоном, как будто писал стихи… о ложках или вилках.

– Милорд, но ведь вы уже написали книгу об обольщении, – сказала Сабрина и тут же густо покраснела, сообразив, что выдала себя, то есть призналась в том, что все-таки знакома со скандальной книгой Роудена.

Граф же улыбнулся и проговорил:

– О, мисс Фэрли, обольщение – необъятная и неисчерпаемая тема. Поверьте, я еще многое могу об этом написать.

Сабрину в последнее время все чаще интересовали подобные темы, но не признаваться же в этом…

– Милорд, вы хотите сказать… Вы полагаете, что обольщение означает… – Она в смущении умолкла.

– Итак, мисс Фэрли, вы считаете, что об этом писать неприлично, не так ли? – Роуден пристально взглянул на нее. – Но я в отличие от вас полагаю, что все женщины в глубине души желают этого. То есть все они хотят, чтобы их обольщали и соблазняли.

– Нет-нет, – возразила Сабрина. – Этого хотят только слабые духом, а другие, которым больше повезло, совершенно не думают о подобных, вещах.

Граф внимательно посмотрел на нее, затем с задумчивым видом проговорил:

– То есть вы хотите сказать, что вас невозможно соблазнить, не так ли? Невозможно, потому что вы сильны духом? Неужели вы думаете, что способны устоять перед искушением?

– Разумеется, милорд. Полагаю, что все могут устоять. Ведь люди не животные.

Граф довольно долго молчал, потом вдруг спросил:

– А вы ведь родом из провинции, верно?

– Да, конечно. Наш Тинбюри. – провинциальный городок, и он нисколько не похож на Лондон. – Сабрина чуть было не оговорилась: вместо «Лондон» она едва не сказала «Вавилон».

– Что ж, очень хорошо. Но вам, как провинциалке, наверное, не раз доводилось видеть, каким образом животные приспосабливаются к окружающим условиям, – с глубокомысленым видом рассуждал Роуден. – Например, зимой у них отрастает густая шерсть, не так ли?

– Да, конечно, – согласилась Сабрина. – А нынешней зимой у животных шерсть даже гуще, чем обычно. Да и белки собрали гораздо больше орехов, чем всегда. По всей видимости, зима будет долгой и суровой.

Граф с улыбкой закивал:

– Да-да, замечательно, мисс Фэрли. И тогда… позвольте задать вам один вопрос. – Он пристально посмотрел ей в глаза и, понизив голос, проговорил: – Как вы полагаете… почему женская кожа такая нежная, такая соблазнительная? Может, женщины созданы специально для того, чтобы их ласкать?

Последнее слово граф почти произнес шепотом, и от его шепота у Сабрины мурашки по спине пробежали, а сердце замерло в груди. Завороженная взглядом его синих глаз, она не могла произнести ни слова, а он между тем продолжал:

– Если нам не доставляет никакого удовольствия прикасаться к собственному телу, то почему же мы с таким наслаждением позволяем другим нас ласкать?

Граф умолк и посмотрел на нее вопросительно. Но Сабрина, завороженная его словами, не могла произнести ни слова; ей казалось, что он своим голосом прикасался к ней, словно ласкал, и она с изумлением прислушивалась к собственному дыханию, ставшему вдруг таким прерывистым, как будто она очень долго бежала и никак не могла отдышаться. «Ах, конечно же, все дело в его словах», – промелькнуло у Сабрины. И действительно, когда граф говорил, перед ней словно возникли какие-то смутные видения, от которых она никак не могла избавиться, возможно, потому что видения эти были необыкновенно соблазнительные…

– Вот видите, мисс Фэрли. Получается, что мы не слишком далеко ушли от животных, – заключил граф и тут же отвернулся. Перо в его руке опять забегало по бумаге, как будто их беседа была для него всего лишь пустой забавой.

«Да, конечно, он просто забавлялся, – думала Сабрина. – И я для него всего лишь игрушка, не более того. Но как же мне теперь быть?»

Сохраняя достоинство, Сабрина сделала вид, что читает. Перевернув три-четыре страницы и решив, что прошло достаточно времени для того, чтобы соблюсти приличия, она встала и подошла поближе к камину. Огненные языки пламени казались ей менее опасными, чем общество графа Роудена.

Поздно вечером, после того как все гости отправились спать, Рис с Уиндемом решили сыграть перед сном партию в бильярд. Первый удар графа оказался очень удачным, и один из шаров закатился в крайнюю лузу.

– Неплохое начало, – заметил Уиндем. – Мне кажется, Роуден, у вас заметно улучшилось настроение. В чем же причина такой перемены? Неужели Софи умоляла о прощении? Или сделала что-то не менее приятное?

Рис весело рассмеялся:

– Не угадали, Уинд. Что ж, теперь ваша очередь. Удар Уиндема оказался столь же точным, и он радостно воскликнул: