Принц из-за моря (СИ) - Чайка Дмитрий. Страница 2

Все уже закончилось, и тот договор, что заключила знать обоих королевств с Хлотарем, лишил королеву войска. Аристократы сами выбрали себе государя, который будет уважать их права, а не мучить бессудными казнями и конфискациями. Брунгильда, которая правила самовластно, подобно римским императорам, заигралась. Она так и не поняла, что старый мир умер, а в новом мире народилась новая сила, что тоже претендовала на власть. Именно здесь, на этом поле незаметно для окружающих окончательно умерла эпоха поздней античности и зародилось раннее средневековье. Именно с этого времени римские чиновники, графы, постепенно становились наследственными сеньорами, родовая община все больше и больше теряла свою власть и земли, а разница между рабом, колоном и свободным крестьянином-общинником постепенно начнет стираться, пока не исчезнет совсем. Именно король Хлотарь передаст церкви все права на образование и науку, окончательно похоронив этим шагом античное наследие. Именно его указ о том, что королевские свиньи не могут пастись в чужом лесу, впервые ограничит власть монарха. Вот из таких, порой незначительных, а то и просто смехотворных изменений зарождался новый мир.

И для того, чтобы мир изменился, снова потребовалась невинная кровь. По-другому, видимо, мир меняться не хочет. Но в этот раз крови было совсем немного. Столь эпохальное событие, завершившее полторы тысячи лет истории, удовлетворилось скромной жертвой. Двое мальчишек и старуха. Даже удивительно, до чего бог, вращающий колесо истории, оказался милосерден на этот раз. Ведь когда это колесо повернулось снова, то он уже не был так добр. И тогда запылали костры инквизиции в Голландии, и заработала на полную мощь гильотина во Франции, реками крови расчищая дорогу делающему первые шаги капитализму.

А пока два войска выстроились друг напротив друга, ожидая условного сигнала. И он прозвучал. Войско Сигиберта II развернулось, и попятилось назад. Не все бойцы понимали, что происходит, и командиры объясняли им это на ходу. Ошалевшие воины, не посвященные в тонкие материи высокой политики, изумленно чесали бороды, внезапно узнав две вещи. Первая, они теперь служат новому королю, которого вскоре по старому обычаю поставят на щит. И второе, они останутся живы, потому что драться со своими же братьями теперь не придется.

Войско Нейстрии отдавливало бургундскую армию к городку Шалон, что в Шампани, и там они стали одним лагерем, теперь уже не опасаясь удара в спину. Знать поскакала в ставку короля Сигиберта, стараясь выслужиться перед новым повелителем, и уже через час трое перепуганных мальчишек стояли подле своего дальнего родственника, в глазах которого они читали свой приговор.

— А четвертого где потеряли? — вопрос хлестнул плетью по бургундцам, втянувшим головы в плечи. Принц Хильдеберт сбежал. Дядьки, что на мече клялись в верности юному королю, скрылись, увезя мальчишку с собой.

— Понятно, — в ярости прошипел Хлотарь. — Если сбежит, будем еще одного Гундовальда [6] ждать. Найти и привести ко мне!

Лейды поклонились, и во все провинции необъятной страны поскакали гонцы, которые несли ее жителям обещание награды за помощь и немыслимые кары, если мальчишка будет укрыт от правосудия короля. — Ингобад! — вперед шагнул граф из Нейстрии, преданно глядя на своего короля. — Возьми младшего, Меровея, и увези отсюда. Он у тебя жить будет. Меровей крестник мой, позаботься о нем.

Ингобад поклонился, а плачущего пятилетнего мальчика оторвали от братьев и вывели из зала.

— А с нами что будешь делать? — одиннадцатилетний Сигиберт II, отрада сердца многомудрой бабушки Брунгильды, сделал шаг вперед и гордо выпятил грудь. Он пробыл королем всего-то два месяца. Его младший брат Корб прятался за спину брата.

— А вас придется убить, дружок, — поморщился Хлотарь. — Мне жаль, но это необходимо.

Он не был безрассудно жесток, как его отец Хильперик, выкалывавший глаза за малейшую провинность, но обстоятельства требовали принятия непростых решений. Если оставить в живых законного короля, и даже остричь его, сослав в монастырь, то рано или поздно он выйдет оттуда. Такое потом случится еще не раз. Хлотарь не мог об этом знать, но, будучи умным человеком, не слишком верил в оковы монашества. В конце концов, Гундовальд отращивал волосы раза три, пока смерть не утихомирила его неуемную жажду власти. Хлотарь не мог позволить себе подобной ошибки, да и воспитание хитроумной матери диктовало единственно верную тактику.

— Вывести и зарезать! — дал команду он. — Не мучить, пусть умрут быстро!

Лейды схватили мальчиков, а Сигиберт гордо поднял голову и ушел, не проронив ни слезинки. Бабушка гордилась бы им.

Двумя неделями позже. Арелат (совр. Арль). Бургундия.

Имперский корабль отчалил от берега. Витоальд с тоской прощался с родной стороной, крепко держа за руку коротко стриженого мальчишку. Тот смотрел на море удивленными глазенками, он никогда его не видел. Рыжеватые волосы были неровно обрезаны, но он не роптал. Дядька Витоальд сказал, что так нужно, а ведь он — единственный, кто остался верен клятве. Когда лейды короля Хлотаря схватили его братьев, дядька не растерялся, схватил его в охапку и оттащил на конюшню, где забросал сеном.

— Заройся поглубже, мой король [7], — прошептал он. — Во дворце измена. Если тебя найдут, то убьют. Ни звука, и ни шагу отсюда. Я приду за тобой.

— Не уходи, дядька! — заплакал мальчишка. — Мне страшно!

— Мы уйдем ночью, мой король. Я знаю, где твоя бабка прячет ларец с золотом. Нам понадобятся деньги.

Витоальд сдержал свое слово, и они ушли на юг, пересаживаясь с одного коня на другого. Они скакали вместе, ведь юный король был еще мал, и весил меньше перышка. К вечеру он уставал так, что даже не мог есть, но дядька был неумолим, и уже через пару недель они были в Арелате, в монастыре святого Иоанна.

— Святой Мартин! — всплеснула руками мать-настоятельница, младшая дочь знатнейшего бургундского рода, когда услышала злые вести. — Страсть-то какая! Королей поубивали, грешники! Идите в мою келью, вас сейчас накормят!

— Не боишься, матушка? — испытующе посмотрел на нее Витоальд. — Ведь спросить с тебя могут за это доброе дело.

— Я боюсь только Отца Небесного, — перекрестилась аббатиса. — И только ему отвечу на Страшном Суде за свои поступки. А убьет меня нечестивый король Хлотарь, так, значит, мученицей попаду в царствие небесное. От его матери, Фредегонды, этой ведьмы проклятой, ничего доброго родиться не могло. Сатана ее в аду по правую руку от себя посадил. Истинная дьяволица была, помилуй меня, господи!

Матушка снова перекрестилась, а юный король Хильдеберт так и заснул с краюхой хлеба в руке, едва откусив от нее кусок. Мальчик безумно устал за эти дни. Витоальд устал тоже, но ему не было и тридцати, он был крепок, как дуб, а потому еще держался.

— Нам уходить нужно, мать, — почтительно сказал он, аккуратно отламывая кусок хлеба и макая его в вино. — Убьют молодого короля, если поймают, как пить дать убьют.

— Он волосы даст остричь? — пристально посмотрела на него монахиня. — Сам понимать должен, пока волосы длинные, он король. На него, как на дикого зверя охотиться будут. Хлотарь за него золота отсыплет без счета.

— Поговорю с ним, — кивнул Витоальд. — Острижем.

— Завтра корабль уйдет в Равенну, уплывете на нем. Там свой человек, он болтать не будет, — решительно сказала настоятельница. — Я сказала ему, что ты мой родственник дальний и свободного человека убил, а теперь в бега уходишь вместе с сыном. Сказала, что нет у тебя двести солидов, виру выплатить.

— Век будем Бога за тебя молить, матушка, — склонил голову Витоальд. — Спаси тебя святой Мартин и Дева Мария! За доброту твою!

— Храни вас милосердный господь! — перекрестила его настоятельница. — Я тоже за здоровье короля молиться буду.