Немой. Книга 2. Охота на нежить - Рудин Алекс. Страница 6

Одеяло пришлось просить у Потапыча. Старик поворчал, но выдал ту самую тряпку, на которой мы катали Божена на встречу с богами.

– Не переживай, Потапыч! – пообещал я. – Вернём в сохранности!

– Да на хер оно нужно, после мертвяка? Выбросьте. А лучше – сожгите к ипеням!

Глашка, воспользовавшись моментом, попыталась выскользнуть из избушки. Я придержал её за плечи, развернул и мягко отправил обратно.

– Посиди там!

Вчерашнюю ёлку мы с Чупавом отыскали быстро. Ну, как мы? Отыскал Чупав. А я ломился за ним по лесу и тащил одеяло.

Чупав приподнял нижнюю ветку. Я инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая холодного душа. Но обошлось несколькими каплями.

– А где кабан? – растерянно спросил Чупав.

Я заглянул под ёлку. Кабана не было. На рыжей прошлогодней хвое валялись несколько клочков шерсти и отломанная задняя нога.

Бля!

Я пожал плечами.

– Может, утащил кто-нибудь? Бывают же в лесу любители всякой дохлятины.

– Бывают, – согласился Чупав и стал внимательно рассматривать следы. – Гляди, Немой!

Я без особого интереса посмотрел на следы копыт.

– Ну?

– Хер согну! – Чупав пальцами мерил расстояние между следами. – Это не вчерашние следы. Вчерашние – вот. А это свежие. Видишь?

Что там видеть? Копыта как копыта.

Чупав ехидно смотрел на меня.

– Немой, ты же, вроде, деревенский парень.

– Ну, и чего? Трёхногих кабанов я в деревне не встречал!

Кузнец покачал головой и пошёл вдоль следа.

– Вот! Иди сюда!

В луже жидкой грязи отчётливо виднелся отпечаток звериного тела. Кое-где к грязи прилипла грубая бурая шерсть.

Тут даже я понял, что произошло. Кабан реально хромал на трёх ногах. Потом оставшаяся задняя нога увязла в грязи. Зверь завалился набок и долго скрёб копытами, пытаясь подняться. Наконец, встал и похромал дальше.

Охренеть!

Это получается – он ожил, что ли?

– Идём, Немой! – поторопил меня Чупав. – Надо Сытина предупредить.

Мы с Чупавом вернулись к костру как раз в тот момент, когда из шалаша вылез хмурый князь Всеволод. Сушёный дружинник мирно сидел возле костра. Живые топтались в углу поляны и переговаривались вполголоса.

– Бля! – сказал князь. – Как башка-то болит!

Он вытащил из ножен саблю и приложил холодный клинок ко лбу.

– Уф, хорошо! Что тут у вас?

Увидел обтянутый кожей череп и выпучил глаза.

– А это кто? Егорка, что ли? Чего его так высушило?

Князь прокашлялся и с подозрением уставился на Чупава.

– У меня тоже в горле пересохло! И во рту как козёл ночевал. Это не от твоего вина такая херня происходит?

– Егорка с нами не пил вчера! – подал голос один из дружинников.

– В смысле – не пил? – удивился князь. – Как это?

– Он с Ефимом поспорил, что до первого снега ни капли в рот не возьмёт.

– А на что спорили? – заинтересовался князь.

– На новые сапоги, – прогудел из толпы другой дружинник. Этот, судя по физиономии, пил вчера за двоих.

– Значит, проспорил ты, Ефим, сапоги! – деловито заключил князь. – Завтра отдать не забудь!

– Кому? – не понял дружинник. – Егорка-то того!

– Мне, – сказал князь. – Я ж вам вместо отца. Значит, и Егорке тоже. Вот, как отцу, мне сапоги и отдашь.

Князь обошёл вокруг невезучего дружинника.

– Вот какая херня от жадности приключается! – сделал он неожиданный вывод.

– Почему – от жадности? – спросил Сытин.

– Ну, как же, Василий Михалыч, – объяснил князь. – Егорка не пил? Вот и помер от жажды. А всё жадность! Сапоги на халяву получить хотел!

– Понятно, – хмыкнул Сытин и повернулся к нам с Чупавом. – Принесли кабана?

Мы дружно помотали головами.

– Сбежал кабан, – ответил Чупав. – Ожил и ушёл.

– О как! – удивился Сытин.

Задумчиво посмотрел на Егорку и добавил:

– А давайте-ка мы Егора в одеяло завернём. И верёвками потуже перевяжем, от греха подальше.

– Что за мара? – тихо спросил я Сытина.

Сытин нахмурился.

– Мара – это сказка, Немой. Только страшная.

– В смысле?

– В смысле, что я с такой хернёй впервые сталкиваюсь. Но старики рассказывают, что есть на свете такое существо – мара. Приходит, когда человек спит. Насылает на него кошмары и потихоньку высасывает силы. Говорят, что мара может мучить человека годами, пока не сведёт в могилу. А тут – за одну ночь.

– Не за ночь, – поправил я Сытина, – за минуту. Мы с Глашкой видели.

– Бля, Немой! Ты видел, как это случилось? – заорал Сытин. – Я думал, ты только покойника нашёл. Вот как с тобой работать, если ты самое важное сказать забываешь?

Ну, как? Вот так и работать! У всех свои недостатки.

– Давай, рассказывай – что ты видел? – жадно спросил Сытин.

– Толком – ничего. Словно в воздух банку чернил опрокинули. Я костёр с трудом разглядел. Потом потянуло холодом, и всё кончилось. Мы с Глашкой подошли к костру, а он уже готов.

Мы надёжно упаковали дружинника. Потапычу надоело слушать, как Божен с Глашкой колотят изнутри в дверь избушки, и он выпустил их на воздух.

Увидев труп, Божен сокрушённо покачал головой и забормотал себе под нос молитву.

– Потапыч, здесь телегу можно достать? – спросил Сытин. – Надо мертвяка Гиппократу Поликарпычу отвезти.

– Может, мышиным ходом, Василий Михалыч? – предложил Михей.

Сытин с сомнением покачал головой.

– На хер! Пока непонятно – откуда эта пакость появилась, лучше не рисковать. Проковыряешь дыру в пространстве, а оттуда ещё какая херня вылезет.

– Нам тут лишней херни не надо! – строго подтвердил князь. – С вами бы разобраться.

Мы дружно посмотрели на князя.

– Да я не в том смысле! – смутился он. – Ну, надо же теперь законы там какие-нибудь писать новые о правах нечисти… и вообще. Дайте выпить лучше!

– Нету, – развёл руками Чупав. – Вчера всё выпили.

– А этот твой леший ещё принести не может? – спросил князь. – Я денег дам. Где моя казна?

– Погоди с выпивкой, княже, – остановил его Сытин. – Значит, план такой…

Договорить он не успел.

Небо над поляной мгновенно потемнело. Между ёлок заметался холодный, колючий ветер.

Со стороны реки раздался пронзительный женский крик.

Глава 5: Мара

Когда я подбежал к обрыву, Сытин и Потапыч уже были внизу.

Я всмотрелся и охренел.

Река быстро замерзала, покрывалась тонкой коркой льда. Метрах в десяти от берега, ломая лёд, слабо барахталась русалка. Её рыжие волосы сбились в спутанный обледеневший комок. Обломки льда вокруг русалки были измазаны кровью.

Над русалкой висело бесформенное облако черноты. Вот оно поднялось чуть выше. Русалка забилась сильнее. Она цеплялась тонкими пальцами за лёд и пыталась ползти к берегу.

Облако дрогнуло и опустилось вниз, закрывая голову русалки.

– Не надо! – пронзительно выкрикнула она, но сразу же умолкла. Широкий хвост задёргался из стороны в сторону.

Сытин выхватил шпагу и попытался ступить на лёд. Тонкая блестящая корка проломилась под ним, и он по колено рухнул в воду. Разбивая лёд, Сытин упрямо шагал к русалке, но получалось слишком медленно. Драгоценные секунды уходили.

Потапыч на бегу перекинулся в медведя и прыгнул, оттолкнувшись лапами от берега. Прыжком он опередил Сытина, но тоже застрял, беспорядочно молотя лапами по льду. Видно, река в этом месте была глубокой. Медведь не мог опереться ни на хрупкий лёд, ни на дно и лишь беспомощно барахтался.

Сытин уже двигался по грудь в воде. Рывки русалки становились всё слабее. Вот тонкая рука ударила по льду и бессильно опустилась. Хвост дёрнулся и замер, изогнувшись в судороге. Рыжие волосы на моих глазах побелели.

Ипать, Немой! А ты-то какого хера смотришь?!

Я прыгнул с обрыва.

Давай, бля!

В голове звонко щёлкнуло. Я приземлился четырьмя лапами на покрытый инеем склон и снова оттолкнулся, словно смертоносная мохнатая пружина.