Авантюрист - Габриэль Мариус. Страница 14

— Точно. — Рейган вытащил пачку «Кэмела» и предложил ей сигарету, но она отрицательно покачала головой. — Что может быть для него лучшей дымовой завесой? — спросил он, затягиваясь. — Смотри: у него две дочери. Одна в полном порядке, другая чокнутая. Он убивает жену и подставляет чокнутую. Карла, разве это не логично? Я так не считаю, и ты тоже.

— Флорио не живет с женой почти три года.

— Оу-Джей Симпсон[4] тоже не жил с Николь два года. А потом ее нашли убитой.

— Но Симпсона оправдали.

Эл Рейган вскинул глаза.

— Лучше не напоминай.

Они оба знали, что бригада криминалистов из лаборатории работала очень интенсивно, но никакой особенной надежды найти какие-то свидетельства, которые можно было бы представить в суде, больше не было. И даже если эти свидетельства найдутся, недавняя история с Оу-Джей Симпсоном наглядно показала, как легко команда адвокатов-краснобаев может развалить дело.

— Он говорит, что любил жену.

— Ага, выплакал по ней все глаза. Разве не заметно?

— Он и в самом деле слишком уж спокоен.

— Вот именно. Только как оценивать это спокойствие. А вдруг он просто бессердечный негодяй?

— Может быть, у него что-то не в порядке с психикой? Все-таки воевал во Вьетнаме, — размышляла она, пытаясь подобраться к этой непроницаемой личности. — Представляешь, самостоятельно бросить наркотики. Это же какую надо иметь силу воли.

— А может быть, он не переставал их принимать, откуда тебе это известно? Может быть, он и сейчас под балдой, потому и напялил темные очки.

— Кончай ты со своей сигаретой, — поторопила она.

Крытый портик был единственным местом в здании, где разрешалось курить. Рейган сделал несколько жадных затяжек и загасил окурок в пепельнице. Они прошли назад по коридору и задержались у двери комнаты дознаний. Наконец дверь отворилась, и адвокат Филиппи пригласил их войти.

Детектив Бианчи сразу заметила перемены в облике Флорио. Под глазами залегли тени, резче обозначились линии вокруг рта. Может быть, действительно от усталости? Он то и дело прикасался к красному ожогу на скуле — видно, весьма болезненному.

Она устроилась за столом напротив Флорио и снова включила диктофон.

— Мистер Флорио, я предлагаю нам еще раз. Позвольте вашим дочерям побеседовать с доктором Хелен Брансепет. Вы уже приняли решение?

Детектив Бианчи была настолько уверена в отказе, что оторопела, когда он кивнул.

— Да. Я согласен.

— Спасибо, — сказала она, не выказывая торжества. — Когда они могли бы с ней встретиться? Четверг после полудня не слишком рано?

— В четверг после полудня? Приемлемо.

— Только беседа должна будет происходить в доме мистера Флорио, — поспешно вмешался Филиппи. — Он настаивает на своем и моем присутствии. Мы бы также хотели пригласить своего психиатра.

Бианчи откинулась на спинку стула.

— Но это уже будет не беседа, а симпозиум. При всем уважении к вашим желаниям я бы хотела, чтобы доктору Брансепет было позволено поговорить с вашими дочерьми наедине, лично, в течение не более сорока минут с каждой. Беседы будут проходить в вашем доме, и вы можете находиться в это время там, но не в той же комнате. Я уверяю вас, мистер Флорио, что для ваших дочерей это будет гораздо менее болезненно, чем групповая встреча.

Флорио задумался. Филиппи явно испытывал зуд высказаться, но Майкл не стал консультироваться со своим адвокатом. В конце концов он кивнул:

— Прекрасно. Я скажу девочкам, чтобы они готовились.

Бианчи улыбнулась. Похоже, все самые положительные и самые отрицательные реакции у этого человека были связаны с дочерьми. «Что бы ты ни делал, — подумала она, — это все ради них, верно?»

— Замечательно. — Карла поднялась и протянула ему руку. — Спасибо и до свидания.

Его рукопожатие было неожиданно сильным, как будто он хотел этим что-то сказать, только она не знала что. После его ухода пальцы детектива Карлы Бианчи еще некоторое время покалывало от боли.

Катманду

Моан Сингх зашел к ней рано утром на следующий день. Сестры уже измерили давление и частоту пульса, но он повторил процедуры, чтобы убедиться лично.

Это происходило во время завтрака, и у постели почти каждого больного сидели родственники. В палате висел густой запах асафетиды, камина[5] и кориандра.

— Вы что, не голодны? — спросил он.

— Пока нет. — Она улыбнулась. — Здесь сейчас так оживленно.

— У нас в Непале так принято, — произнес он извиняющимся тоном, — что родственники пациентов приносят еду из дому. Вам, я полагаю, приносить некому?

— Некому.

— Питаться тем, что готовят здесь на кухне, я бы вам не советовал. Кстати, в клинике для иностранцев вполне приличная еда, три раза в день.

— Я бы предпочла остаться здесь.

— Если хотите, — предложил он, — я могу организовать, чтобы для вас готовили специально, вне госпиталя. Это не очень дорого. Но, конечно, это будут блюда непальской кухни.

— Очень любезно с вашей стороны. Да, я бы не возражала.

— Есть еще какие-нибудь пожелания?

Ее очень тревожило, не подхватила ли она ко всему прочему еще и гепатит, эпидемия которого как раз в это время разразилась в Непале. Как и всем, кто собирался ехать в Непал, ей сделали укол гамма-глобулина, наряду с прививками против полиомиелита, холеры и тифа. Но действие этих прививок было весьма ограниченно, а за время пребывания в больнице ей уже вкатили такое количество разнообразных уколов, что вполне могли заразить.

— Я немного беспокоюсь насчет гепатита, — сказала она.

Сингха такое заявление просто шокировало.

— Только не в госпитале, где я работаю, — произнес он твердо. — У нас здесь гепатита нет, доктор Кэри. Весь персонал регулярно проверяется, а процедуры проводятся чрез-вы-чай-но внимательно. Пожалуйста, прошу мне поверить.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Я вам верю.

Сингх почему-то смутился.

— Спасибо за то, что верите, — быстро проговорил он и встал. — Пойду распоряжусь насчет вашей еды.

В разговоре с ним Ребекка всячески старалась не допускать покровительственного тона, потому что знала, что во всем Непале не наберется и тысячи врачей, что это одна из беднейших стран мира, единственное богатство которой — горы, притягивающие людей со всех концов света. Они приезжают сюда, чтобы вскарабкаться на эти равнодушные громадины. Кому-то это удается, и он ощущает себя ближе к Богу. А кто-то срывается вниз и погибает.

Моан Сингх шел по коридору и думал о Ребекке. Она интересовала его не только и не столько даже как коллега-доктор, а как женщина. И не просто женщина, а восхитительная женщина.

Надо заметить, что слишком уж большим поклонником европейской женской красоты Моан Сингх не был. Во всяком случае, женщин голливудского стандарта, то есть ярких загорелых голубоглазых блондинок, он привлекательными не находит. Напротив, Сингх даже считал их прелести отталкивающе искусственными. Другое дело эта женщина с мягкими темными волосами и такими же мягкими глубокими серыми глазами. Она была обращена в себя, сосредоточена на своей душе — качество, какое он очень редко встречал в людях с Запада. А губы, эти полные, великолепно очерченные губы! Невероятно чувственные, щедрые губы. Как прекрасно она улыбалась, а что за блаженство может подарить мужчине прикосновение этих губ… Они походили на свежий бутон, ожидающий своего часа, чтобы распуститься.

Ей было тридцать. Кожа тонкая, нежная, но под ней крепкие мускулы. У Моана Сингха была возможность все это рассмотреть. Бедра, спина, живот — безупречные. Руки тоже замечательные — сильные и красивые, с коротко остриженными ногтями, — руки, по которым он сразу же понял, что это руки врача. Они были предназначены, чтобы исцелять, как и его собственные.

Но, несмотря на сильную мускулатуру, была в ее теле какая-то очаровательная мягкость, способная возбудить любого мужчину. Высокая грудь, округлые бедра, прекрасной формы ноги, набухшие темные соски…