Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед - Верн Жюль Габриэль. Страница 6

Прошло еще два часа, два часа смертельной скуки. «Граф д’Эрлон» боролся с ветром и волнами. Наконец по правому борту замелькали какие-то огоньки; на левом берегу показались дымящиеся заводские трубы. В вечерней мгле вырисовывались силуэты судов, стоящих на якоре. «Граф» огибал скалистый берег, подножие высокого холма, вдоль которого ехал свистящий парижский поезд. Вдруг послышался грохот падающей цепи, и корабль внезапно остановился. Из котла вырывался пар, по устало замершим лопастям колес покатились последние капли воды. «Граф д’Эрлон» стал на якорь.

— Наконец-то! — воскликнул Жак.

— Приплыть-то приплыли, но где же Бордо? — раздались голоса.

— Мы находимся в Лормоне, — спокойно объявил капитан, — в одном лье от Бордо. К причалу подойдем завтра утром.

С ворчанием и проклятьями пассажиры направились к ненавистным койкам.

Поскольку, однако, всему когда-либо приходит конец — даже рейсу «Нант — Бордо», — на следующее утро корабль действительно причалил к берегу, прямо напротив таможни, и наши путники, доверив чемоданы самому голосистому носильщику, направились в портовую гостиницу «Нант».

Провести на борту «Графа д’Эрлона» двое с половиной суток, чтобы оказаться в пятистах километрах к югу от Парижа!

— Хорошенькое начало для путешествия на север! — заметил Жонатан.

Нетрудно догадаться, какая забота глодала Жака все время, что плыли от Лормона, — он пожирал глазами бесчисленные суда, бросившие якорь посреди реки: среди них должен быть «Гамбург»! Если только, конечно, тот уже не ушел за это время, будь оно трижды проклято! Какой чудовищной несправедливостью было бы увидеть его летящим на всех парах к Ливерпулю, пока «Граф д’Эрлон» боролся с течением Жиронды!

Как только багаж принесли в гостиницу, Жак поспешил вернуться в порт, увлекая за собой верного спутника. На все их расспросы о судах, прибывших и отплывших в последние сутки, таможенник, очень любезный служащий, дал им исчерпывающий ответ: «Гамбург» не проходил ни по графе «Прибытие», ни по графе «Отплытие».

— Не хватало только одного! — Голос Жака дрожал.

— Это чего же, скажи на милость?

— Чтобы «Гамбург» отправился на погрузку в Сен-Назер вместо Бордо!

— О, это было бы ужасно! Но мы-то знаем, что делать: для начала пойдем к одному моему бордоскому приятелю, честнейшему малому, затем навестим представителя господина Донта, он обрисует положение.

После столь разумных слов не оставалось ничего, кроме как осуществить сказанное.

Итак, осведомившись о дороге, Жак Лаваре и Жонатан Савурнон, взявшись за руки, отправились к улице Корнак.

Глава VIII

НЕКОТОРЫЕ СООБРАЖЕНИЯ О БОРДОСКИХ ВИНАХ

Утро в пятницу выдалось чудесное. Приятель Жонатана еще спал — его свалила жестокая мигрень после того, как накануне он день-деньской проторчал в порту, ожидая прибытия «Графа д’Эрлона». Тем не менее молодой человек поднялся — и Жонатан представил Жака Эдмону Р., торговцу; нужно ли уточнять, каким видом торговли тот занимался? В Бордо все: адвокаты, нотариусы, брокеры, рантье [60], судебные исполнители, портье и журналисты — решительно все продают вино. У каждого есть небольшой погребок, достаточно полно представляющий бордоское виноделие, и каждый как бы нечаянно отдается этому приятнейшему торговому ремеслу.

Эдмон Р. был истинным сыном Гаронны: черные локоны вились на его крупной голове, лицо говорило об уме. Бордосец отличался находчивостью, предприимчивостью, мужеством, умел все делать и выразить любую мысль; для полноты картины добавим, что он был левшой.

Гостеприимный хозяин принял наших друзей с большими почестями, заявив, что считает своей приятной обязанностью показать им город, но прежде не мешало бы позавтракать. Наконец-то путники очутились перед накрытым должным образом столом и отведали настоящих руайанов!

Эдмон Р. подал знак виночерпию, и на столе появились изящные бутылки с узким горлышком, вместилища чудодейственной жидкости.

Не следует думать, что вино в Бордо пьют как воду: речь идет скорее об очень серьезном ритуале. В частности, Эдмон Р. оказался вынужден остановить Жака в ту самую секунду, когда тот намеревался сделать глоток. Ибо в бокале налито было «Кло д’Этурнель» пятнадцатилетней выдержки, а оно требует почтительного обращения. Сначала Эдмон разлил вино в большие фужеры, наполнив их на четверть. Затем, подавая пример гостям, поднял свой на уровень глаз и погрузил взгляд в рубиновое сияние. «Кло д’Этурнель», заявил хозяин, достаточно крепкое, отличается особым цветом, имеет специфическую консистенцию, аромат и изумительный букет. Тут Эдмон опустил бокал, слегка вращая справа налево, затем, уже быстрее, слева направо, приник к нему носом, которым природа щедро его наделила, и в течение нескольких минут наслаждался пленительными тончайшими ароматами, порожденными предыдущим искусным вращением. Погрузившись в безмолвный экстаз, закрыв глаза, он пригубил наконец сладостный и благодатный напиток, которому годы выдержки придали особую прелесть. Вот так пьют вино в Бордо: к церемонии относятся с благоговением, и позор тому, кто попытается ею пренебречь.

Жак нашел этот обряд очень увлекательным, но не лишенным, впрочем, недостатка: время трапезы затягивалось, а надлежало прежде всего осведомиться о «Гамбурге». И когда Эдмон Р. вызвался показать гостям город, парижанин выразил желание повидаться вначале с представителем господина Донта и отложил знакомство с красотами Бордо. Он даже не взглянул на площадь Кэнконс, заполненную в тот день павильонами какой-то выставки, а поспешил встретиться с нужным для дела человеком.

Тот заявил, что вскоре господин Донт прибудет в Бордо собственной персоной; «Гамбург» же отплыл из Глазго, и его ожидали здесь со дня на день. Жак, несколько разочарованный, позволил Эдмону Р. вести себя куда угодно.

Эдмон не питал никаких иллюзий в отношении родного города: достаточно было высказать полное восхищение его улицами, площадями, памятниками, портом, рекой и окрестностями — а большего и не требовалось.

Жонатан как представитель парижской богемы стремился изучить женскую часть бордоского населения. Трое молодых людей отправились на рынок, где полно было кокетливых гризеток в косынках из Мадраса, придававших особую живую прелесть их смышленым личикам. Почти все они — брюнетки с ослепительно белыми зубами. Девушек отличала непринужденная грациозность и остроумие. На рынке царил страшный шум, крики, всеобщее возбуждение, люди перебрасывались шутками, причем довольно смелыми. Какое богатство речи! Сразу видно, что глотки эти хорошенько прополоскала вода Гаронны.

Бордо — крупный город, с широкими улицами во вновь отстроенных кварталах. Городской театр поистине монументален. Перед его колоннадой раскинулась красивая площадь. Жаль только, что знаменитый архитектор Луи не развернул фасад здания в сторону порта.

Молодые парижане изнывали от тридцатиградусной жары, и Жак, невзирая на все красноречие Эдмона, не проявлял особого восхищения красотами города. Лишь одна любопытная деталь вызвала его улыбку: им повстречались ослики, одетые в холщовые или хлопчатобумажные штанишки; ослики в своем странном одеянии важно шествовали по улицам.

— Не хватает разве что фрака, — пошутил Жак, — чтобы сойти за ученых.

— Штанишки наверняка служат им защитой от назойливых мух, — вступился Жонатан.

— Что ты говоришь! А я-то думал, что это парадная одежда.

Пожав с благодарностью руку Эдмону Р., парижские гости вернулись в гостиницу, где для них был оставлен номер. Поднявшись к себе, они были потрясены великолепным видом из окна. Справа Гаронну пересекал красивый мост, немного выше по течению стоял другой — в лесах, с железнодорожными путями, долженствовавший связать Орлеанский вокзал с Южным. На противоположном берегу, прямо перед портом, в квартале Бастиды шли улицы с живописными строениями, а чуть поодаль виднелись загородные домики. Между набережными по обоим берегам реки — сновали сотни барок с пологами и брезентовыми навесами на корме. Слева излучина Гаронны огибала Бакалан, а на горизонте виднелись холмы Лормона. Бесчисленное множество судов всевозможных типов, одни красивее других: торговые баржи, американские клиперы, английские пароходы — сгрудилось посреди реки; их удерживал один общий якорь, и во время приливов и отливов суда поворачивались в одну и ту же сторону, что помогало избегать столкновения.