Дети Железного царства (СИ) - Ясемчик Ирина Валерьевна. Страница 4

— Нет! Нет, нет…

— Убедился? Ты — мой змеёныш. Среди людей тебе места нет.

Зоряна расстелила на столе карту.

— Гляди, братишка. На юг, к морю, от столицы ведёт только одна дорога: на ней-то и нужно будет царевну перехватить. Присоединиться к ним по дороге, а как настанет удобный момент — выкрасть Горлицу.

— Погоди, сестрица. Мы с тобой прежде никогда за пределами Железного царства не были, обычаев жителей Серебряного царства толком не знаем. Если будем выдавать себя за простых людей, нас могут разоблачить. Надо историю какую-нибудь подходящую придумать.

— Ты, пожалуй, прав. Буду дочерью целительницы, которая жила с матерью в глуши, а после её смерти решила мир посмотреть, да ведовству новому поучиться. И брат со мной.

— Нет, как брату мне не стоит с тобой идти.

— Почему?

— Тебе ведь нужно втереться в доверие охране, а одинокой девушке это сделать проще.

— Верно, — согласилась Зоряна, — и как же быть?

— Хм… Думаю, у знахарки вполне мог быть муж-воин.

— Ну.

— А воин мог оставить в наследство дочери коня. Даже волшебного.

— Точно! Молодец, Ярослав, я бы не додумалась. Конечно, ты послужишь мне конём, и увезёшь нас вместе с царевной. Это не будет для тебя слишком тяжело?

— Полагаю, что нет. Конечно, надо взглянуть на Горлицу, но я и впрямь не в обычного коня превращаюсь.

— Значит договорились. Осталось последнее.

Зоряна вынула из мешочка на поясе зеркальце, подарок отца. Коснулась стекла, потом отняла ладонь.

— Покажи мне царевну Горлицу.

Поверхность зеркала затуманилась, потом дымка развеялась, и стал виден зелёный сад. Под молодой яблоней стояла девушка, юная, не старше Зоряны. Белолицая, синеглазая, с длинной косой цвета спелой пшеницы. В тонких чертах лица угадывалась грусть.

— Красавица, — вздохнул Ярослав.

— Некрасивые невесты отцу не нужны, — невесело усмехнулась Зоряна, — не думай об этом, брат. Мы просто должны выполнить приказ.

— Ведь погубит он её. Как нашу матушку, как многих до неё…

Девушка пожала плечами.

— Не она первая, не она последняя. Тебе-то что?

— Да как ты не понимаешь?! Мы же своими руками её на эту муку отдадим!

— Дурак! — в сердцах воскликнула Зоряна, — Горлицу жалеешь, меня бы лучше пожалел! Если откажешься волю отца исполнить, он тебя как пить дать казнит! Я тогда совсем одна останусь, без брата, без защитника.

От досады слёзы выступили на глазах кощеевой дочери. «Ну почему он такой упрямый!» У Ярослава сжалось сердце.

— Зоряночка, сестрёнка…

— Ярослав, прошу тебя. Царевну ты своим отказом не спасёшь, а себя погубишь, — всхлипнула, — Яринька, пожалуйста…

Она обняла брата за шею, уткнулась лицом в его грудь. Тот крепко прижал девушку к себе и зашептал:

— Сестричка, милая… Послушай, за нами ведь пригляда не будет, бежим отсюда!

— Молчи, — ладонь Зоряны накрыла его губы, — куда нам бежать? Отец если захочет из-под земли нас достанет. Да и люди. Думаешь, они простят нам, что мы его родная кровь? Поверят, что зла никому не желаем? Ты вспомни, даже жители Кощеева царства стараются лишний раз к нам не приближаться, просто так, на всякий случай. Что уж тогда о других говорить…

Ярослав замер. И в самом деле, думая о побеге, он никогда не задавался вопросом, что делать после. Для него главным было вырваться на свободу.

— Придумаем что-нибудь, — неуверенно произнёс он, — я неплохо владею оружием, а воины везде нужны.

— Ну и будешь всю жизнь чужие приказы выполнять. По мне так не велика разница. Послушай… все эти разговоры ни к чему, потому что от отца не скроешься. Ярослав… прошу тебя, не перечь отцу. Ради меня…

— Хорошо. Собирайся в дорогу. А я уздечку и седло подберу подходящие, не слишком пышные.

— Вот то-то, — Зоряна разом повеселела, — ну иди, иди…

Царевна Горлица ласково погладила ствол яблони, коснулась листьев. Она сама не знала, чем ей приглянулось именно это деревце, просто тянуло сюда каждый раз, как случалась печаль либо радость. Вот и сегодня пришла… А беда или радость привела, сама понять не может. Казалось бы, веселиться надо, свадьба впереди, но как же не хочется покидать родные края! В южном королевстве всё другое: и люди, и жизнь. Кто там будет любить её так, как любят в Серебряном царстве? Будет ли хоть муж любить? Она ведь и не видела его ни разу, может он нехороший человек… На чужой стороне — пожаловаться, и то будет некому.

— Яблонька, яблонька, грустно мне, — вздохнула царевна, — совсем уж скоро проститься придётся и с батюшкой, и с братцем милым, и с тобой, подружка моя безмолвная. И ничего не изменить — батюшка слово дал королю, отцу жениха. А мне за это слово волей своей девичьей расплачиваться.

Горлица прижалась щекой к шершавой коре дерева, две слезинки скатились по лицу. Листья яблони шелестели, и девушке казалось, что они шепчут слова утешения. Может, права была старая нянюшка — в дереве действительно воплотилась душа умершей родами матери? А слёзы всё текли по щекам.

— Эй, сестричка, отзовись!

Горлица быстро вытерла лицо, обернулась на зов брата.

— А, Ладимир. Я вот решила по саду прогуляться, вдруг это в последний раз…

— Перестань — царевич погладил сестру по голове, — не в темницу же тебя заточать собираются. Неужели думаешь, что батюшка тебя отдал бы за жестокого человека? Ты же его дочка, кровинка, горлинка ненаглядная. Он счастья тебе хочет.

— Не будет мне счастья с нелюбимым мужем.

— Зачем же заранее так говорить? Может, полюбится тебе королевич?

Царевна опять смахнула слёзы. Почему-то при разговоре о любви перед мысленным взором девушки во весь рост встал Добромир. Конечно, не пристало царской дочери часто думать о простом дружиннике, и всё же… Он не чета другим, и даже не в богатырской силе дело. Улыбка у него простая, открытая. Увидишь её, так сразу станет на душе тепло и радостно.

— Не убивайся ты раньше времени, Горлинка, — посоветовал брат, — всё образуется. Я бы сам с тобой поехал, да батюшка очень плох, придётся мне с государственными делами управляться.

Горлица подавила тяжёлый вздох. Болеет отец, вот и спешит со свадьбой. И легче от этой мысли не становится.

— Тревожно мне как-то, братец. Путь такой дальний…

— Не тревожься. Не одна же поедешь, с охраной. В десятке Разумника воины все как на подбор, а уж при Добромире ни один разбойник напасть не решится.

— Добромир? — царевна почувствовала, как кровь прилила к её щекам, — о, тогда я впрямь ничего бояться не буду!

— Вот и ладно, — обрадовался Ладимир, — вот и не грусти больше.

— Постараюсь, — сестра улыбнулась в ответ, но улыбка всё же вышла грустная, — значит, завтра отправляемся. Что-то ждёт впереди…

Глава третья. Истислав

Зоряна с наслаждением подставила лицо солнечным лучам, полной грудью вдохнула напоенный ароматом трав воздух. Начало лета, что может быть лучше.

— Хорошо-то как, братик. Небо синее-синее, солнце жаркое, трава зелёная, будто вымыта, — засмеялась, — чушь какую-то говорю, прямо сама себе удивляюсь. Наверное, это свобода. Как жаль, что ты не можешь разговаривать, — она погладила по шее буланого красавца-коня, — наверное, мог бы мне больше рассказать.

Ярослав кивнул головой. Три дня скачки, сначала через Железные горы, потом по хитрым тропинкам дремучего леса, а дальше напрямик, без дороги, чтобы быстрее нагнать обоз. Есть повод для гордости: даже волшебный конь может надорваться, если неверно рассчитать силы.

— Ты у меня молодец, — сестра словно угадала его мысли, — к вечеру выйдем аккурат к месту их ночлега. На ночь глядя меня уж точно не прогонят, сжалятся над беззащитной девушкой.

Кощеева дочь опять засмеялась, коснувшись ладонью рукояти длинного меча.

— Нет, всё же тут очень красиво. Ой, Яринька, погоди, остановись, я слезу.

Зоряна спрыгнула со спины жеребца, сорвала ромашку и снова села в седло. Брат только фыркнул. Всё же девчонка и есть девчонка, сколько бы лет ей ни было. Сейчас начнёт гадать «любит — не любит». Ну, точно. Он дёрнул шкурой, стряхивая приставший к шерсти лепесток. Впрочем, такие мелочи не могли испортить путешествия. Ровная дорога под копытами, солнце в безоблачном небо, лёгкий ветерок. Ярослав осторожно захватил губами зелёный листок, медленно разжевал. Да, сестра права, тут всё иначе, чем дома. Даже вкус травы гораздо слаще, и словно бы свежее. Ехать бы да радоваться, только задача отцова давит на сердце тяжким грузом. Не нарушает ли он сейчас слова, которое дал пятнадцать лет назад умирающей матушке? «Не стану Кощею служить, и Зоряну уберегу». С другой стороны и сестра права: раз Кощей решил взять царевну в жёны, значит так или иначе заполучит Горлицу, найдёт исполнителя. Только вот брата у Зоряны уже не будет… «Матушка, матушка… Я ведь тебе и сестру беречь обещал! Тебя не вернёшь уже никакой клятвой, исполненной или не исполненной, а сестричка любимая вот она, здесь. Если отец на меня разгневается, то и Зорянушка может пострадать». Этого допустить кощеев сын никак не мог.