Блаженная (СИ) - Ворон Белла. Страница 33

— Лампочка висит. Только перегорела. — добродушно ответил Федя, — не ворчи, пришли уже.

Три ступеньки, поворот, и мы, наконец, вошли в небольшой зальчик с высокими арочными окнами.

Посередине стояли в ряд три дощатых, грубо сколоченных стола, заляпанных краской, Александр накрывал их листами упаковочной бумаги. Невзрачный паренек с огромными ушами, который играет Азолана и чье имя я забыла, Паша, кажется, перетаскивал стулья к стенам.

Дамы окружили рояль. За роялем сидел Аркадий и играл вальс Шопена, очень даже неплохо, насколько я могу судить.

— Привычная мизансцена, — заметил Давид, аккуратно опуская пакеты с напитками в уголке возле окна, — люди работают, Аркадий вдохновляет.

Аркадий замер на секундочку и звуки вальса плавно перелились в похоронный марш.

— Аркадий! Не нагнетай. — бросил Федя через плечо.

— Завидуйте молча, — ответил Аркадий, непринужденно вспорхнул из минора в мажор и вернулся к прерванному вальсу.

— Аркашка здорово играет, скажи? Не хуже, чем в ресторане! — в голосе Феди звучала такая гордость, словно он сам играл не хуже, чем в ресторане, — Что хочешь подберет. А Давидка и Санька на гитаре. Такие дуэты отжигают! Дашка на скрипке, вроде. Янусик поет. Артисты.

Федя вздохнул.

— Я вот ничего такого не умею, но искусство очень даже уважаю.

Наше появление остановило стихийный концерт, и общими усилиями мы быстренько выгрузили на стол скромные деликатесы, Аркадий и Федя открыли напитки.

Я с сомнением оглядела крошечный зальчик.

— Значит здесь мы и будем…

— Не на сцене же! А тут все есть — столы от ремонта остались, бумаги, вон, Санька дал, грязь прикрыть. Даже музыка есть. А посуду можно у Януськи выпросить. Она у нас пока за реквизитора…

Перспектива что-то выпрашивать у Януськи меня не вдохновила, и я заверила Федю, что картонные тарелки и стаканчики закуплены, а вилку каждый может принести с собой.

— Ну и правильно. — одобрил Федя, а то побьют, чего доброго.

— Кого побьют?

— Посуду! — хохотнул Федя.

— Господа артисты, почему нарушаем традиции?

Анна Сергеевна стояла посреди зала, уперев руки в боки и распространяя вокруг себя аромат флер-д-оранжа. Ей оказывается, не чуждо ничто человеческое — свои пышные формы она упаковала в зеленое платье с золотистой искрой, в ушах раскачивались длиннющие серьги.

— Анна Сергеевна, зачем вы обижаете артистов? Мы их как раз соблюдаем.

— А бокал для Марфы?

Я не поняла, о чем идет речь, но господа артисты приняли сконфуженный вид.

— Сашуленька, столик и Марфин бокал! — распорядилась помреж, сверкая сережками, — Тина, а ты готовься.

— К чему? — забеспокоилась я.

— Новенький подносит бокал вина Марфе Сапожниковой. — пояснила Анна Сергеевна таким же голосом, каким вызывает артистов на сцену. — иначе Марфа закроет дорогу на сцену.

Александр тем временем вернулся, бережно держа в руках бокал из зеленого, пузырчатого стекла с радужным отливом. Изящный, на длинной ножке, должно быть, ровесник Марфы Сапожниковой. Аркадий наполнил его красным вином и вручил мне.

— Я должна это выпить?

— Боже упаси! Это Марфе. Говорят, это был ее бокал.

— Неси на сцену. — распорядилась Анна Сергеевна, — И смотри, не расплещи. Не прольешь ни капли — все главные роли будут твои.

Ничего себе задачка! Я взялась за полный до краев бокал обеими руками.

— Конфетку не забудьте! — крикнула вслед Анна Сергеевна.

— С сухим вином? Варвары… — бормотала я, не отрывая глаз от темно-рубиновой поверхности.

— Марфа была сластеной, — пояснил кто-то за моим плечом.

Конфетку я могла бы нести только в зубах — налитый в края бокал я держала обеими руками.

Александр с шутовским поклоном распахнул передо мной дверь в закулисье.

— Включите фонарик! — взмолилась я, замерев на границе света и тьмы.

— С фонариком и дурак донесет. — заметил мне в спину Федя, — надо в темноте. Примета такая.

Мы дружною толпой двинулись темным, извилистым путем, вперед к сцене.

У меня получалось отлично. Вино едва колыхалось от моих плавных шагов. Поворот, три ступеньки вниз… Где-то здесь должна висеть пыльная тряпка…

Краем глаза я увидела, как шагах в десятии от меня вспыхнула маленькая точечка, будто кто-то зажег свечу. Вокруг нее, как пятно воды на ткани, расплылось белое сияние и приобретало очертания женщины в длинной белой рубахе. А огонек свечки был похож на рыжеволосую голову.

Видение медленно двинулось в сторону сцены, освещая мне дорогу.

Ага, господа артисты, я поняла! Кто-то переоделся призраком в расчете на то, что я взвизгну, разолью вино и не видать мне главных ролей, как своих ушей. А вот фигушки вам! У меня тут с вами нервы закалились — дай бог каждому. Я даже виду не подам, хоть и неожиданную штуку вы придумали. Сжав зубы, я шла вслед за белой фигурой, вино еле-еле колыхалось, я чувствовала, что отлично справляюсь. Последний поворот и передо мной три ступеньки к сцене. Сияние померкло и последние три шага я сделала в полной темноте.

Чья-то рука отодвинула бархатный задник — и я на сцене.

Она погружена в полумрак, лишь одинокий фонарь направлен в зрительный зал, его тусклое сияние напоминает свет луны.

В самом центре поблескивает черным лаком изящный столик, на нем одинокая свеча в серебряном подсвечнике. А в противоположной кулисе я краем глаза вижу расплывчатое белое пятно. Я не могу поднять глаза и рассмотреть, кто же меня дурит, мое внимание приковано к поверхности бокала. Не чуя пола под ногами, я пересекаю сцену и с тихим стуком опускаю бокал на столик. Ни капли не пролила! Я гордо поворачиваюсь к моей свите и вскидываю руки над головой в победном жесте. Аплодисменты. Я делаю глубокий поклон и оборачиваюсь к кулисе, в которой стоит мой ряженый проводник. Но там никого нет. На ширме белеет пятно — кто-то испачкал ее то ли мелом, то ли краской.

— А где…она?

— Конфетка? Держи, клади рядом. — Давид сует мне в руку шоколадный трюфель в бумажной розетке. Я рассеянно кладу лакомство на столик рядом с бокалом и поворачиваюсь к коллегам.

— Ребят, колитесь, кого вы переодели? Кто свечку нес?

Артисты переглянулись.

— Тинчик, ты хлебнула по дороге? — вежливо спросил Аркадий,

— Да нет, бокал вон полный. Надышалась, наверное. — живо подхватил Федя.

Я строго взглянула в удивленно-невинные лица коллег.

— Ясно. Будете морочить мне голову до упора. Ладно, сделаем вид, что я вам поверила. Зато теперь я прима!

— Удачи тебе, Тинчик! — поспешно воскликнул Аркадий.

— Ты попала в непростой театр, но ты справишься! — подхватила Лика.

— Ура! — сказал Федя.

Я махнула рукой.

— Фиг с вами, газлайтеры! Открывайте шампанское!

***

Помня свой печальный опыт, я решила не рисковать с шампанским, уж очень непредсказуемо оно на меня действует. Пока Аркадий наполнял бокалы, которые кто-то все же выпросил у Яны, я незаметно соорудила себе нехитрый коктейльчик.

Я была готова к скучным посиделкам с неискренними пожеланиями удачи и перешептываниями за спиной — такими были вечеринки в гадючьем гнезде, моем первом театре. Я дала себе слово быть начеку, вести себя хорошо и не запрыгивать на стол, если что-нибудь пойдет не так.

И варварская смесь белого вина, яблочного сока и минералки гарантировала мне ясную голову.

Но все оказалось легче и веселее, чем я думала. Коллеги выпили шампанского, расклевали нарезки и затеяли игру в шарады.

После того, как команда Анны Сергеевны разгромила в пух и прах команду Аркадия, было предложено убрать столы, освежить напитки и потанцевать.

Аркадий быстренько переместился за рояль и заиграл веселенький рэгтайм. Полагаю, это был хитрый ход, чтобы его не припахали двигать мебель.

Я до того расслабилась и осмелела, что плеснула себе немножко неразбавленного белого вина, оттащила в уголок наименее ломкий стул и присела возле раскрытого окна отдохнуть, освежиться и понаблюдать за народом.