Блаженная (СИ) - Ворон Белла. Страница 8

— О ком?

— О крепостной актрисе, которую якобы замуровали где-то в здании театра.

— А-а-а… припоминаю. Так говорили нам, детям, чтобы мы, дети, держались подальше от развалин и не посворачивали себе шеи.

— Марфа была великой актрисой, хоть и из крепостных. Слухи сопровождают таких людей, как свита короля. Слухи… Со временем они обрастают подробностями, превращаются в страшные истории, потом легенды и начинают жить собственной жизнью. Надеюсь, вас не пугают подобные истории?

— Детские страшилки о привидениях? — фыркнула я, — Очень странный вопрос.

— Вы, возможно, еще не раз услышите о Марфе. Надеюсь, эти слухи вас не обеспокоят. Пока я жив, вас ожидают лишь приятные подарки судьбы. Надеюсь и впоследствии тоже.

— Подарки! — воскликнула я, — Как я могла забыть? Вот голова дырявая!

Я быстро встала, подошла к старинной конторке, распахнула секретер. Порывшись в нем, я выудила футляр малинового бархата.

— Заберите ваш браслет.

— Это ваш браслет. — спокойно ответил Каргопольский, — я не имею привычки хранить у себя чужие украшения.

Старомодный, театральный поклон, и он быстро вышел, оставив меня в полном замешательстве

Я не сразу заметила черный конверт. Каргопольский оставил его посреди разбросанных карт.

Сумма, лежащая в конверте значительно превосходила предполагаемые дорожные расходы и для аванса казалась великоватой.

Он оставил мне гонорар, чтобы не оставлять выбора.

ГЛАВА 3. "Вороний приют"

Это случилось в четверг. А в воскресенье утром я уже гнала по трассе Черную Каракатицу — мою смешную машинку, купленную на честно заработанные неправедным трудом гонорары.

Пары дней мне хватило едва-едва. Несколько моих постоянных клиенток неожидано для меня расстроились от того, что их болтливая феечка собирается упорхнуть. Но я-то понимала, что без меня в их жизни ничто не может по-настоящему измениться, поэтому была совершенно за них спокойна. Клятвенно пообещала, что буду с ними на видеосвязи, если понадоблюсь, сделала подарочный расклад для каждой напоследок — и я свободна.

Надо сказать, что все это время мой внутренний голос нудел мне в ухо, что странная какая-то получается история. Разыскивать никому не известную актрису, да еще и обладательницу волчьего билета — очень странное занятие.

Рациональное зерно в его рассуждениях было, но я отмахивалась от него, как лошадь от слепня. В жизни бывают и не такие совпадения. Перспектива вернуться в профессию стоит того, чтобы рассориться с внутренним голосом.

Для успокоения этого зануды я прямо в утро отъезда наугад вытянула карту из бабушкиной колоды.

“ — Вот, смотри, душнила. Колесница. Значит путешествие. Переезд. Я уверенно управляю своей жизнью. Понял?

— Шею свернуть не боишься?

— Я боюсь только твоего карканья. Надеюсь, тебя укачает в дороге.”

Прощальный взгляд на окна моей квартиры — и Черная каракатица несет меня в неведомые дали, точнее, в места моего детства.

Я рассчитывала приехать в “Вороний приют” засветло, чтобы не с корабля на бал. Чтобы осмотреться, отдохнуть, хорошенько выспаться и в 11 утра понедельника явиться на репетицию.

Но эти планы постигла та же участь, что и прочие планы моей жизни. На полдороге я пробила колесо. Самостоятельно ставить запаску я не рискнула, а Всеведущий Поисковик сообщил, что ближайший шиномонтаж в двадцати километрах. Я подкачала колесо и черепашьим шагом доплелась до него, пару раз останавливаясь, чтобы снова подкачать колесо.

Пока добрые люди приводили в порядок Каракатицу, я успела проголодаться. Зарулить, что ли, в придорожную забегаловку?

Нет уж, я барышня осторожная, подозрительная, рисковать здоровьем не люблю. Голос посоветовал мне пообедать пончиками, ими не отравишься.

Бывают и у него минуты просветления. За пончиками, конечно же была очередь винтом, в итоге на обед я потеряла минут сорок.

И еще раз я остановилась, когда сообразила, что ближайшая заправка — последнее, может быть, место, где я смогу разжиться кофе. Пришлось остановиться и наполнить термос. Ну и бутерброд съесть, чтоб два раза не вставать. И заправиться, раз уж я на заправке.

В итоге, когда передо мной наконец замаячил долгожданный поворот на Воронин, ближайший к усадьбе городок, было уже совсем темно.

Я вдруг почувствовала усталость, такую, что хоть тормози и засыпай на руле.

Так дело не пойдет. Я остановилась у обочины, приложилась к термосу. Не помогло. Мне всегда казалось, что бодрящие свойства кофеина сильно преувеличены. Меня, во всяком случае, кофе приводит в порядок максимум минут на пять. Поэтому я на всякий случай прошлась туда-обратно по шоссе, энергично размахивая руками и поднимая колени. Забавное, должно быть зрелище. Похлопала себя по щекам. Помассировала уши. Можно было еще постучать головой о дерево, с которого на меня таращилась одинокая ворона, но я решила воздержаться. Тем временем посыпался мелкий дождь.

— Ну, давай, зайчик, последний рывок! Километров тридцать осталось.

Я села за руль, включила радио. Мне сейчас был нужен хороший джаз — под него заснуть сложно. Но или даже радиостанции сегодня сговорились против меня, или просто время наступило вечернее, но вместо бодрящих джазовых септим я услышала мягкое и нежное “My funny Valentine”.

Переключать рука не поднялась. Я ехала по пустой дороге в приятной компании Чета Бэйкера и тихонько подпевала.

У бабушки была пластинка с этой песней. Иногда, после особенно напряженного дня она ставила ее на старенький проигрыватель, вытягивалась в своем любимом кресле, закрывала глаза и, как она говорила, смывала музыкой энергетическую грязь. Иногда она подпевала, так же как я сейчас. Я так хорошо помню эту картину! Она встает передо мной, стоит мне закрыть глаза…

Бабушка сидит удобно и расслабленно, ее руки в старинных кольцах отдыхают на резных подлокотниках, тонкий профиль подсвечен мягким светом настольной лампы. Такая привычная картина… Но что-то в ней не так, и я никак не могу понять, что. А-а-а… кресло. Это не кресло вовсе, а инвалидная коляска с блестящими колесами. Откуда она взялась? Бабушка же никогда…

— Тина, проснись! — вдруг кричит бабушка, резко обернувшись ко мне.

Я вздрагиваю и на автомате бью по тормозам в тот самый момент, когда какой-то человек бросается мне под колеса. Удар!

“…Stay, little Valentine, sta-a-a-a-y…”

Я выворачиваю руль насколько могу, меня несет по мокрому шоссе под нисходящую секвенцию трубы, я уже ничего не понимаю, ничего не контролирую.

…” each day… is Valentine day…” Труба плавно затихает, переходит на шепот и умолкает в тот самый миг, когда я слышу глухой удар и звон разбитого стекла.

Я выпутываюсь из ремня безопасности, выползаю из машины.

Я сбила человека. Живой? Меня колотит дрожь. В ушах противно пищит, мне кажется, я слышу эхо трубы.

Обвожу взглядом пустую дорогу. Меня качает. Где он? Улетел в канаву? Пересекаю шоссе. В кювете никого. Неужели он мне приснился? Но я же видела его. Я почувствовала удар. Или нет? Или мой мозг создал эту картину, чтобы разбудить меня? Я ведь проснулась на встречной полосе. Чудо, что дорога пуста.

Бабушка… Ее уже нет на свете, а она только что спасла мне жизнь.

Больше всего на свете мне сейчас хочется сесть и зареветь. Но такой роскоши я себе позволить не могу. Да и смысла в этом нет.

Надо что-то делать. Что делают в таких случаях?

Я вернулась, осмотрела Каракатицу. Левый бок ободран, задняя левая фара осыпалось. Как меня так закрутило? Но встреча с фонарным столбом могла закончиться гораздо печальнее. Повезло.

Надо, наверное куда-то позвонить, кого-то вызвать. Содержимое моей сумке оказалось рассредоточено по салону. Сколько раз я давала себе клятву застегивать молнию! Я побросала в сумку то, что под руку попалось. Где же телефон? Наверняка улетел под какое-нибудь кресло, я потом его найду. Сейчас не могу. Я ничего не соображаю.