История Золушки - Мах Макс. Страница 10

– Безупречно! – констатировал лейтенант Корнилов, руководивший в тот день учебными полетами. – Со следующей недели, курсант Амелина, приступаете к полетам в зону.

А пилотаж в зоне – это виражи, бочки, мертвая петля, когда весь мусор из кабины сыплется на тебя сверху, и ты вместо того, чтобы наслаждаться полетом, отплевываешься от сухой земли и пыли… Впрочем, на У-2 сильно не разгуляешься. Перестараешься ненароком, превысишь допустимые нагрузки, и прости-прощай, жизнь молодая, – развалится «фанерка» на хрен. Но Кира никогда не зарывалась, задания выполняла осмысленно, аккуратно, «без истерик и фанатизма», и за грань возможного (читай, разрешенного инструкцией) ни разу не зашла. Кое-кто – капитан 2-го ранга Зосимов, например, – глядя на такую ее «сдержанность» посмеивался в усы:

– Девка! Что с нее взять!

– Да и не нужно ей, – поддакивали другие. – Все равно истребителем ей не быть.

Ошибались эти деятели практически во всем. Кира в небе гормонам командовать собой не позволяла. Это парни могли буянить на всю катушку. Оттого и бились несчетно. Не только по неумению, но и по дурости, из-за ненужного лихачества, позерства или обыкновенного мужского раздолбайства. Там что-то не проверил, тут понадеялся на авось или еще как, а выходит все это обычно боком. Кира действовала иначе. Не трусила – не из пугливых! – но и не лезла на рожон. Действовала осторожно. Трезво оценивала риски. Всегда знала, что делает и почему. И разумеется, как. И на войне – позже – летала точно так же. С одним, но немаловажным уточнением. Когда доходило до «жареного», она при своей технике пилотажа творила на истребителе такое, о чем многим другим и мечтать не приходилось. Потому что, во-первых, умела, а, во-вторых, могла держать нервы в узде.

А тогда, в училище, она одной из первых пересела на И-15. Старенький, но все-таки истребитель. И вот на нем уже можно было делать практически все: мертвую петлю, горку, боевой разворот, штопор… в общем, все, что душа пожелает. А желала она странного, и все это позже пригодилось ей на войне, в настоящем бою…

На аэродроме ее визиту удивились, но от комментариев воздержались. И правильно: она командир, ей виднее. Отрапортовали, как положено, показали поступившие из штаба полка сводки – метеорологическую и оперативную, – пожаловались для проформы на нехватку электрических ламп нужной мощности. Все-таки при ночных вылетах только подсветка позволяет летчикам видеть границы ВПП. Да и, вообще, сориентироваться, где что, когда уже взлетел.

Кира все это внимательно выслушала, игнорируя украдкой брошенные на ее «фигуру» взгляды, напомнила, что требования на лампы давно уже отправлены наверх, заглянула к пилотам дежурного звена и побежала обратно.

Ночь выдалась спокойная. «Окаянцы» притихли, но наверняка ненадолго. День-два отдохнут и снова полезут. Уж больно лакомые цели прикрывает 7-й ИАП. Так что покой, как говорится, нам только снится. Но Кире – ради разнообразия, наверное – снилась, увы, всякая дребедень.

«Лучше бы мужики снились, ей-богу! – подумалось на бегу. – Все-таки с мужчинами лучше, чем без них!»

Ну кто бы спорил! Кире тридцать. Женщина, можно сказать, в самом расцвете лет, да еще и под богом ходит едва ли не каждый день. А от понимания скоротечности жизни «аппетит» порой так разыграется, что хоть на луну вой. Но ни выть, ни по мужикам бегать нельзя. Она командир, да ко всему еще и новый в полку человек. Репутации определенной не имеет, поскольку попросту не успела ее заработать. К тому же женщина. А от женщин в таких случаях всегда ожидают крайностей: или шлюха, или синий чулок, и никаких промежуточных градаций. В этом смысле лучше уж прослыть «фригидной старой девой», чем потаскухой. Это докторицы да переводчицы из разведотдела дивизии могут позволить себе все, что в голову взбредет или «передок» захочет, а истребителю такое невместно. Офицерская честь – она дороже девственности. Потому что без целки, как показывает жизнь, можно легко обойтись, а вот без чести офицеру никак!

Под эти не подлежащие огласке размышления Кира добежала до своего коттеджа и, бросив взгляд на часы, решила, что на гимнастику у нее осталось не более получаса.

«Тоже деньги!» – она быстро вбежала в комнату, отстегнула кобуру и поспешила в палисадник, но по дороге, как назло, встретила Львова.

«Помяни черта!»

Львов по своему обыкновению вышел ей навстречу прямо из уборной. Такого рода утренние встречи становились у них традицией. Бог его знает, как это у него получалось, но чаще всего по утрам они с Кирой сталкивались именно в сенях. Исключением являлись только те дни, когда они вместе заступали на ночное дежурство.

– Хотели застать меня со спущенными штанами, комэск?

– И не мечтайте! – усмехнулась в ответ Кира, вспомнив по случаю свои давешние мысли о мужчинах.

– Вижу, вы с пробежки.

Ну еще бы не увидел, она же, несмотря на ранний час, успела уже не по-детски вспотеть.

– Да, – кивнула Кира. – Решила проведать КДП.

– Ну, и как там?

– Штатно, – пожала она плечами и вдруг спросила, возможно, оттого, что стояла с ним лицом к лицу: – Яков Иванович, а вам приходилось видеть противника в лицо?

Если честно, глупый вопрос для пилота, во всяком случае, в большинстве случаев.

– Пару раз, – не задумываясь ответил Львов. – Запоминающееся зрелище, не правда ли?

– Да, пожалуй, – согласилась с ним Кира. – Такое и захочешь, да не сможешь забыть…

Задачи у истребителей в большинстве случаев формулируются просто: «чужих оттеснить», а «своих защитить». Конкретно в тот раз они защищали. А если быть совсем точным, сопровождали штурмовики. Летели над морем. Не то чтобы совсем уж прижимаясь к воде, но и невысоко, а внизу была такая красота, что глаз не оторвешь. Адриатика, штиль, и солнце светит под таким углом, что все внизу сияет и искрится, и переливается всеми оттенками зелени и ультрамарина. Но, к счастью, Кира, шедшая командиром звена, всегда тонко ощущала характер момента и умела правильно расставлять приоритеты. Она взглянула вниз мельком и то не столько для того, чтобы полюбоваться феерией красок и света, хотя моментальное впечатление радости осталось с ней навсегда, сколько для того, чтобы убедиться, что они не налетят сдуру на какой-нибудь итальянский крейсер, способный поставить в небе стену огня. Взглянула и тут же подняла глаза, оглядываясь через плечо, и сразу же переключилась на верхнюю полусферу. Оказалось, вовремя. Она сразу увидела «макаронников», заходящих на их построение сверху справа, и немедленно передала во внезапно ставший враждебным эфир:

– Я шестой! Пара «макки» на три часа, высота на глаз две тысячи. Атакуют!

Это еще хорошо, что шел четвертый месяц войны, и русские истребители успели пересесть на Ла-5 радиофицированные. Без радиосвязи в тот раз плохо бы им пришлось.

Итак, Кира увидела два итальянских истребителя, явно заходящих в атаку. Не так, чтобы очень страшно. Отражение такой атаки входило, что называется, в комплекс обязательных упражнений, и Кире не пришлось даже отдавать каких-либо специальных приказов. Все и так знали, что и как делать, и сразу же начали перестраиваться. Тем не менее на душе было неспокойно, хотя, казалось бы, откуда мандраж? Их четверо, а итальянцев двое. Вот только Кира в такие удачи никогда не верила. И правильно делала, что не верила. Внезапно из ниоткуда появилась вторая пара «макки», буквально материализовавшаяся в хрустально прозрачном воздухе из ничего и с ходу рванувшая валить в море русские штурмовики.

Но и это, в общем-то, еще не катастрофа. Пара на пару вполне нормальный расклад, и, послав Ивлева на перехват первой двойки, Кира вступила в бой со второй. И вот тут с ней произошла одна из тех историй, каких на самом деле немало случается с теми пилотами, которые достаточно долго живут, чтобы об этом рассказать. Но уж точно, что запоминаются такие случаи на всю оставшуюся жизнь, главное, чтобы была она, эта жизнь, и чтобы оставалось ее побольше.