Айтиот (СИ) - Каляева Яна. Страница 26

— Ты просто спасла нас, Оленька. Не уверен, что полноценное внедрение корпоративной культуры мы пережили бы.

— Да ладно, в Европе тоже никто к ней серьезно не относится. Так, разговоры в пользу бедных, — Оля медленно потянулась. Мне нравилась легкая асимметрия ее груди — естественная, как и все в ней. — Вот что. У меня вечером созвон с Денькой, пара часов еще есть. Будешь дальше мое нытье слушать, или займемся чем поинтереснее?

Глава 18

Последний профицит Дахау

Апрель 2020 года

— Значит так, Олежек, квартальный отчетец твой я посмотрел.

Морда Дазурова занимала весь экран моего двадцатисемидюймового монитора; присутствовал он так весомо, словно нас и не разделяло три тысячи километров.

— Показатели прибыли хорошие, тут вы у меня молодцы. Но бюджет на премии — хрень собачья. Я вам этого не утвержу. Никто не утвердит.

— Но, Юрий Владимирович! Квартальные премии — наша давняя практика, сотрудники на них рассчитывают!

— Мозги мне не конопать, — поморщился Дазуров. Как-то он проще стал со мной говорить после истории с Игоряшиным долгом. По-свойски, чуть ли не по-родственному. — Премии выдашь из… как у вас это называется? Резервного фонда, короче. С вот этих левых ваших халтурок. Чего глазами хлопаешь? Думал, я про них не знаю? И внештатников, кстати, оттуда же оплатишь. Официально мы их больше не финансируем.

— Вы о чем, Юрий Владимирович? — спросил я самым естественным тоном.

Дазуров тяжело усмехнулся:

— Под дурачка не коси, Олежка. Список ваших левых фирмочек мне на третий день принесли. Сразу двое твоих человечков. По своей, что характерно, инициативе, никто на них не давил. Я просто дал вам порезвиться, пока была возможность. Больше ее нет. Пандемия — слыхал про такую? Вы теперь у Дахау оказались одним из немногих профицитов. Спад и сплошные минуса в других сферах.

— Но подождите… Раз вы знаете про наши… побочные доходы, то понимаете, что ни на премии не набежит, ни на внештатников! Там же копейки.

— Ужметесь, не развалитесь. Ты чего, с первого раза меня не понял? Уши прочисти. Дефицит бюджета у Дахау, плохо квартал закрываем. Тебе помогли, когда надо было? Помогли. Теперь твоя очередь помочь нашей общеевропейской семье. Вопросы есть?

— Вопросов нет…

В углу монитора я видел собственное лицо — надо сказать, весьма жалкое. Хотелось лишь, чтобы этот разговор поскорее уже закончился.

— Ну и это еще не все, — не унимался Дазуров. — Сокращение штатов проведите в следующем месяце. Разработку не трогайте, а из остальных отделов исключите слабые, как говорится, звенья. Знаю, ты своих разбаловал. Зарплаты выше рынка, премии, а контроля почитай и нет. Всё, сворачиваем халяву. Тучные годы закончились.

— Но, Юрий Владимирович, у нас же обороты растут!

— Вижу, не дурак. Вы неофициально сокращение оформляйте. Пусть по собственному уходят, вы уж убедите людишек. И тут же рекрутируйте новых. Сейчас повсюду спад, непонятки, денег нет. Куча народу мечется в поисках хоть какой работы. Хороший момент, чтобы заменить засидевшихся на теплых местечках охламонов свежим, как говорится, мясом. За другие, понятное дело, зарплаты. Но обещай прибавить со временем, чтобы сами наизнанку выворачивались. А то вы в «Нативе» как сонные мухи, ей-богу.

— Внештатникам хоть четверть бюджета оставьте! Нельзя же так резко. Середина месяца сейчас, не можем же мы вот так задним числом снижать тарифы!

— Все могут, а вы вдруг не можете? Ты мне тут брось белое пальто выгуливать. Прикормил невостребованные рынком элементы. Я ведомости видел. Ты им переплачиваешь, Олежек. Не стоят они этих денег. Внештатников в черном теле надо держать, пусть каждую минуту помнят, что на их места очередь стоит. А они у вас еще вякают чего-то, мне Оля рассказывала про этого, как его… Смирнова, да? Вот пусть спасибо скажут, что мы вообще им платим что-то. Короче, Склифософский, жду к четвергу адекватный, как говорится, бюджет. А эту благотворительность мне больше не присылай. Все, Олежек, связь!

Я с минуту тупо смотрел на заставку операционной системы. Горы, где не бывал, и едва ли уже побываю. Надо же, и вправду поверил, что немцы нам портить жизнь не станут… Идиот.

Я набрал Олю.

— Але! — весело ответила Оля на втором гудке.

— Занята?

— Ну как… Вообще да… но нет, на самом-то деле нет.

— Приезжай ко мне.

— Часа через два, идет?

— Идет. Жду.

Я раскопал в шкафу новенький комплект постельного белья. В первый раз мы кувыркались на несвежих простынях, а вот теперь пусть все будет красиво. Хотя что тут красивого — прямо послать Дазурова я не могу, он меня крепко за яйца держит, так хоть жену его стану потрахивать? Самому не противно?

Я прислушался к своим ощущениям. Противно не было. Как угодно было, но только не противно. Дазуров не вечно же будет торчать в Дахау… Как знать, может, за этот перепихон я заплачу жизнью.

Да и ну ее к чертям, такую жизнь.

— Последний из списочка подал заявление, — отчиталась Каннибаловна на моем мониторе. — Вон, я в офисе еще, сама приняла, чтобы все чики-поки, строго по процедуре. Итого минус восемь человек. Все оформлены, трудовые выданы на руки. В конце месяца получат последнюю зарплату. Две недели я уж не стала их заставлять отсиживать.

— Все идет по плану, — резюмировал я. — Трепыхался кто-нибудь?

— Двое пытались соглашение сторон продавить и хотя бы пару месячных окладов выцыганить, — Каннибаловна усмехнулась. — Ну, я им популярно объяснила, почему склочные работники с такой записью в трудовой будут никому не нужны.

— А это правда? — полюбопытствовал я.

— Да в трудовой все равно стояло бы «по собственному». Да и никто на ту трудовую не смотрит уже давно. Но люди верят. Они вообще доверчивые и прав своих не знают.

Разумеется, мы именно таких и выбрали для сокращения. Самые слабые звенья. Каннибаловна виртуозно умела решать эти вопросы, без шума и пыли. У соседей по офису в таких случаях ненужным работникам даже угрожали физической расправой — один сотрудник сделал запись такой беседы и судился, но суд проиграл.

— А если бы они уперлись, мы бы смогли уволить их по закону?

— Да ни в жисть, — Каннибаловна усмехнулась. — Закон в России знаешь как работника защищает? А с удаленкой этой и за отсутствие на рабочем месте не прищучишь… Аттестации — липа, должностные инструкции — филькины грамоты, сам знаешь. Просто есть способы превратить жизнь работника в ад, и люди боятся.

Мы немного помолчали.

— Я вот в нулевые так влипла, — сказала вдруг Каннибаловна, задумчиво прищурясь. — У меня тогда Ксюха родилась только. Папаша ее сперва соловьем разливался, как спит и видит счастливую семейную жизнь. А когда аборт стало поздно делать, осознал вдруг, что не готов к отцовству, и свалил в закат. Зарплату черную в своей конторе попросил, так что хрен с него, а не алименты. Мать моя свою личную жизнь устраивала, мы с Ксюхой ей не сдались. Снимали облезлую однушку в пяти остановках от конечной. Ничего-то у меня в жизни не было, кроме работы в паршивой госконторе. Там кое-как, но платили, и обязаны были соблюдать закон о труде хоть для виду; и в это вот я вцепилась намертво. Ксюху полугодовалую в ясли сдала, вышла на работу. А коллективчик там был… тот еще гадюшник. Тетки уже и не знали, как меня извести. Рабочее место выделили напротив лифта, чтобы все об меня спотыкались. То заваливали бессмысленными заданиями, то вовсе никаких не давали неделями. Чморили как могли что на совещаниях, что в кулуарах. Но я как штык, каждый рабочий день, с девяти до шести торчала на своем месте. Даже в сортир — строго в обеденный перерыв. Все равно эти суки дважды пытались акты о дисциплинарных нарушениях составить, и в отпуск не выпускали. Я на них трудовую инспекцию натравливала четыре раза. И так до трех Ксюхиных лет, там-то уже нормальную работу нашла. А тогда другого способа прокормить ребенка у меня не было.