Айтиот (СИ) - Каляева Яна. Страница 31

— Тут не понятно… Истец — Александр Корнеев.

— Это еще кто?..

— У нас работает такой Александр Корнеев.

Я поднес карту к терминалу. Несколько секунд аппарат тупил, потом пискнул и подвис.

— Кем работает?

— Программистом. Но числится сисадмином.

Я покопался в памяти. Кажется, это тот лохматый краш Акамэ.

— Возьмите вторую чашку кофе, и бесплатно получите пончик… — нервной скороговоркой выдал продавец.

— Да отвали ты, дебила кусок! Видишь, занят человек! Извини, Верочка, это не тебе. Сейчас буду, десять минут.

Завтракать расхотелось. Но еда уже готова, значит, заказ оплатить придется.

— Проведите картой еще раз, — хмуро сказал паренек.

Мне стало стыдно. Парень же не по своей инициативе докапывается до клиентов. Его оштрафуют или уволят, если он хоть раз не выдаст положенную рекламу, тут и камера, небось, стоит…

Все мы делаем глупые и стыдные вещи, потому что такая уж у нас работа.

— Извините, — промямлил я. Оплата наконец прошла. — Кофе и сандвичи оставьте себе, пожалуйста. Или выкиньте. Я спешу.

— Да ты совсем с глузда съехал! — орал я на лохматого программиста, который уже полтора года числился у нас сисадмином; как оказалось, эта небрежность в оформлении могла дорого нам обойтись. — Ну какой суд? Какая, нахрен, интеллектуальная собственность⁈ За каким чертом это тебе вообще?

Действительно, лохматого звали Саша Корнеев. Мне его вроде представляли несколько раз, но я никак не мог запомнить, называя мысленно «краш Акамэ». Что ж, теперь-то даже при всем желании не забуду.

— Я уже несколько раз вам объяснял, Олег Витальевич, — Саша твердо смотрел мне в глаза. — Созданный мной код — моя интеллектуальная собственность. Доказательства есть в системе контроля версий с датированными коммитами, содержащими мою авторскую подпись. Я все скопировал, можете сколько угодно у себя удалять данные, это бесполезно. Мои права защищены частью четвертой Гражданского кодекса и Федеральным законом «Об авторских и смежных правах». И отказа от них я не подписывал.

Юридически он, к сожалению, был прав. Все программисты при поступлении на работу подписывали отказ от прав на свой код, создаваемый в рамках работы в компании; но этого-то Сашу приняли на должность сисадмина и потом не переоформляли. Каннибаловна была вусмерть бледной, когда сообщила об этом. Легко было бы завиноватить ее, конечно. Но я же сам прекрасно знал, что у нас сотрудники переходят с позиции на позиции по факту, а в документах это никак не отображается. Обычная практика для IT-компаний. А за все, что я как руководитель допустил, мне и отвечать.

— Ну окстись, Корнеев. Какая еще интеллектуальная собственность? Продукт-то сам пиратский. Если называть вещи своими именами, это извлечение прибыли из ворованного контента.

Хитрожопый Саша разрабатывал тот самый алгоритм, с помощью которого мы закачивали рекламу на сайты с бесплатными книгами. Ерунда, задачка как раз для стажера. Кто же знал, что все так обернется…

Как сказала бы моя бабушка, вор у вора шапку украл.

— А это уже другой вопрос, Олег Витальевич. И проблема компании, а не моя. Не я же получал прибыль от сомнительных с точки зрения закона транзакций. А код — это код, и он принадлежит мне. Я с юристом консультировался.

— Консультировался он! — Я уже догадывался, что не поможет, но все же сперва решил попробовать моральное давление в духе Дазурова. — Да любой юрист из заборостроительного техникума за малый прайс насвистит все, что ты хочешь услышать. Ответственности за это он никакой не несет. А с какого перепуга код принадлежит тебе? Ты писал его в рабочее время, на оборудовании компании, по поставленной руководителем задаче, с помощью наставника и коллег. Чего там твоего вообще?

— Авторство, — спокойно сказал Саша. — Я изучил вопрос. Были прецеденты, когда программисты отсуживали права на свой продукт у корпораций.

— И ты всерьез на это надеешься?

— Может быть, и на это.

Я понимал, к чему он клонит. Судебные перспективы у дела были сомнительные, и даже в случае победы — довольно маловероятной — Корнеев получит разве что символическую компенсацию. А вот проблемы у «Натива» будут в любом случае, едва только в суде всплывет, о каком именно продукте идет речь. Репутационные издержки — как минимум. А уж если обворованные писаки наконец поймут, на кого им надо подавать в суд…

Я побарабанил пальцами по столу.

— Значит так, Сашок, — манеру уничижительно сокращать имена я тоже снял у Дазурова. — Сам понимаешь, в суде ты много не выиграешь, только нервы помотаешь. Больше на адвоката изведешь. И в «Нативе» тебе после таких демаршей делать нечего. Можем расстаться по соглашению сторон. Отзовешь иск — выплатим три месячных оклада и разойдемся, как в море корабли.

— Это уже по делу, — Корнеев смотрел на меня по-прежнему нахально. — Но меня интересуют суммы другого порядка.

Он назвал число. Я на секунду потерял дар речи. Не только потому, что это было несуразно много. Это была почти в точности сумма моего кредита, взятого у Дахау.

Я набрал полную грудь воздуха и доходчиво объяснил, в каком именно виде я имел Корнеева, его матушку, его иск, всю судебную систему в целом и окружной арбитражный суд в частности. Никогда прежде я не материл сотрудников, но сейчас чувствовал себя в своем праве. Должен отметить, мне от этого несколько полегчало.

— Я записываю наш разговор, Олег Витальевич, — спокойно сказал Корнеев.

— Мог бы и не беспокоиться. Я тоже его записываю. Потому что то, чем ты сейчас занимаешься — это вымогательство и шантаж. Уголовка. Давай, наговори себе еще на парочку лет, красивых мальчиков на зоне любят…

— Мы с вами оба отлично знаем, что огласка «Нативу» не нужна.

Пожалуй, давить дальше бесполезно. Интересно, он сам до такого додумался? Насколько он в действительности близок с Акамэ? Неужто кошкодевочка подбила свой краш на уголовку? Я вспомнил ее непроницаемые глаза, неизменное выражение брезгливой скуки на хорошеньком личике. Всегда в ней было что-то недетское. И она привыкла к деньгам.

— И кто же тебя надоумил, Саша Корнеев?

— Вы, Олег Витальевич.

— Да ну⁈ Когда бы это?

— А помните, вы у нас в ВУЗе лекцию читали? Вы же тогда говорили, чтобы мы не путали интересы капиталиста с собственными. Вот я и не путаю. Я же потому в «Натив» и пошел. Думал, раз тут такой гендир, то крутая, наверно, контора, коммунизм почти! Контора, правда, оказалась обычная айтишная галера. А вы — обычный корпоративный управленец, старший надсмотрщик. Выжимаете из рабов все соки за крошки с хозяйского стола. Только перед студентами и выделываетесь, а так — трепло обыкновенное. Ну и я решил делать не как вы, а как вы говорите. Говорили тогда.

— Дурак, — выдохнул я. — Сопляк. Сраный зумер, или поколение Х, или кто вы там. Ждете, что вам всю жизнь все будут в попу дуть, как мама с папой. Ничего тяжелее смартфона в руках не держали, ничем сложнее фитнес-йоги не занимались, ничего страшнее непромешанного смузи с вами не случалось, а туда же, в революционный класс лезете.

— Вы закончили с оскорблениями, Олег Витальевич? Если нет, не сдерживайтесь я еще послушаю, мне смешно…

— Смешно ему… юморист. Вот что, Корнеев. На твое счастье, суд — дело небыстрое, так что пара дней на размышления у тебя есть. Забираешь заявление, получаешь три оклада и катишься на все четыре стороны. Усек?

— Мне не нужно время на размышление. Я все решил. Сумму я назвал. Кажется, разговор себя исчерпал? Я могу идти?

— Да вали уже…

Корнеев аккуратно закрыл за собой дверь.

Я посмотрел в окно, на вечно безлюдную набережную. Сейчас по ней медленно тащилась старушка с колченогой собачкой на поводке. Показался прогулочный теплоход — пустой, с погашенными огнями.

Я, наверно, ждал каких-то сомнений, душевных терзаний, но их не было. Сумма, запрошенная Корнеевым, оставит без премий на целый год людей, за которых я отвечаю. А этот сраный хипстер… почему мне на него не наплевать? Есть проблема — нужно ее решать. Достал из бумажника малость помятую уже визитку Дазурова и набрал номер. Второй раз куда как проще. Надо не выпендриваться уже, а вбить эти цифры в память телефона.