Абсорбент. Маньяк, который меня любил - Заугольная Оксана. Страница 33

Таблетки больше не действовали. Нисколько. Какими идиотами надо быть, чтобы выполнить заказ психопата в бумажной дешевой маске Гомеса Аддамса, который утверждал, что его возлюбленная — вылитая Мортиша и обожает такие приколы? Платил наличными, оставил на чай. Аня призналась себе, что идиотами продавцы не были. Идиоткой была она, когда вообразила, что это могут быть цветы от Вахи.

Бесконечная любовь… Теперь это звучало иначе. С ноткой угрозы. И Аня вспомнила, как Коля говорил, что от розы у нее шипы, поэтому держать ее надо очень аккуратно. Она из-за этого и не любила розы. Сколько раз она просила Колю, когда они еще встречались, дарить ей хризантемы, герберы, тюльпаны, да что угодно! Но он дарил только розы и обязательно с шипами. Удивительно, как она успела забыть это!

Остатки букета с трудом влезли в мусорное ведро, но придавить их рукой или ступней даже в тапочке Аня не рискнула, опасаясь шипов. Аня проверила, хорошо ли закрыла дверь, выглянула в окно и убедилась, что никто, даже курьер, не стоит под ее окном и не смотрит вверх. Только после этого она вернулась к открытому мороженому и телевизору.

Несколько мгновений задержалась над лежащей на столике у кровати початой пачкой таблеток, но все-таки выбрала мороженое. Перещелкнула пару каналов: новости, кулинарная передача — пока не попала на фильм.

Французское кино о любви, одно из тех, что любят девочки и не переносят мальчики.

Пальцы Ани беспомощно зашарили по столешнице. Она помнила этот фильм.

Смотрела его в кинотеатре. Когда? Она не могла вспомнить день и время года. Помнила, что встречалась тогда с Андреем. Он сказал в тот раз пренебрежительно, что не хочет смотреть слюнявое кино, Аня разозлилась и пошла одна.

Чувствовала себя гордой современной женщиной, которой не нужен мужчина или стайка подружек, чтобы пойти в кино, взять себе попкорн и напиток, конечно. Сидеть одной, наслаждаться фильмом, и никто не будет чавкать над ухом ее же попкорном, вздыхать и кисло спрашивать шепотом, мол, когда уже хоть кого-нибудь убьют. В смысле, никогда, это не такой фильм?

И тут ее глаза накрыло холодным и терпко пахнущим кожей. Чьи-то руки в перчатках.

«Угадай, кто», — шепнули над ухом, и то ли дело было в шепоте, тепло коснувшемся раковины уха, то ли еще в чем-то, но Аню словно ударило током. Она содрогнулась всем телом, просыпав попкорн на колени.

Так делал Коля. Обязательно в кожаных перчатках, даже летом. Так как будто загадочнее и нельзя узнать по рукам. Но разве Коля сейчас не должен быть в больнице? Его же положили туда, она точно знала, неужели она иначе позволила бы себе завести отношения с нормальным парнем? Она ведь даже пару раз спрашивала, как там Коля. Не для того, чтобы изобразить чуткую девушку, вовсе нет! Она хотела знать, что в ближайшее время он точно не выйдет и не найдет ее.

Освободиться от ладоней в перчатках и оглянуться, да даже просто отстраниться не было никаких сил. Гордая современная женщина вцепилась в напиток и смяла стакан так, что капли через крышку капали на колени и просыпанный попкорн. К счастью, тогда пытка продлилась недолго. То есть Ане казалось немыслимо долго, но прошло всего несколько секунд.

«О, простите, я обозналась! — заглянувшая в лицо женщина (да это не то что не Коля, это вообще женщина!) — выглядела смущенной. — Прошу прощения, со спины вы так похожи на мою подругу!»

«Ничего страшного», — кажется, смогла даже пробормотать Аня. Или ей показалось, что смогла, а на самом деле она лишь пробулькала что-то настолько жалкое, что незнакомка с виноватым видом поспешила скрыться в сумраке зала.

О чем был тот французский фильм? Аня не помнила. Про любовь, конечно, но никаких подробностей, ни кто там был виноват, ни кто спасал их чувства, — ничего этого в памяти не осталось.

Что Аня помнила точно, так это то, что проследила за женщиной, перепутавшей Аню с кем-то другим. Аня пересела на несколько мест левее, потом на пару рядов ниже. Так, чтобы оказаться к ней совсем близко. Наверное, Аня так чувствовала себя чуть лучше, словно она, а не Коля, была преследователем. И что с того, что вместо Коли оказалась женщина с высокими скулами? Она успела напугаться, и теперь следить за источником своего испуга было приятно. Аня видела, как та села рядом с другой женщиной, у которой и впрямь были рыжие волосы, разве что немного короче Аниных. Повернулась к ней, что-то сказала и рассмеялась. Закрывала ли она ей глаза руками в кожаных холодных перчатках? Этого Аня не видела, поздно перебравшись следом. Но попкорн незнакомка у соседки не брала.

Аня понятия не имела, почему она так много думала об этой женщине тогда. Наверное, она вообще слишком много думала, оттого растеряла подруг, поругалась с мамой и рассталась-таки с Андреем. Впрочем, об этом она особо не жалела.

Но все равно сейчас она не собиралась совершать ту же ошибку и думать об этом преследовании. Нет, только не снова, когда Николай давно умер и не может помешать ей посмотреть фильм.

На экране телевизора парочка искала друг друга под дождем, но Аня с трудом помнила, получилось ли у них это — в прошлый раз она была слишком занята разглядыванием женщины и попыткой найти в полупустом зале Колю. Так что решила досмотреть фильм до конца. А таблетку заела мороженым.

На этот раз она запомнила, чем заканчивается фильм. Только не была уверена, что вспомнит завтра. Аня выключила телевизор и включила снова, едва зазвонил домофон.

«Ваха. Нет, курьер. От Вахи или из цветочного магазина с извинениями. Ведь по моему голосу понятно было, что я расстроена», — так говорила в Ане выпитая таблетка, а сама Аня с расширенными от ужаса глазами смотрела на экран. Скругленный рыбьим глазом — так близко стоит! — перед дверью подъезда стоял он. Коля или не-Коля, а может, мертвый Коля. Синяя куртка с надвинутым капюшоном, разглядеть можно разве что подбородок и тонкие, точно как у Коли, губы. И усмешка, как у Коли.

Он молча жал на кнопку и даже не ждал, что она откроет. Под острым подбородком свитер под горло — Аня помнила этот свитер, в глазок домофона не было видно джинсов, но Аня справилась и без домофона, дорисовав внешность по памяти. Он ведь оттуда никогда не уходил, верно? Аня сжалась в комочек на постели и расплакалась. Горько и тихо, но чем настойчивее трезвонил домофон, тем громче становились рыдания.

Когда перестал звонить домофон, Аня не знала. Не знала и почему перестал: открыл ли кто-то дверь, входя или выходя из подъезда, или же Коля, который никак не мог быть Колей, просто ушел. Что-то внутри нее, что-то и без того очень хрупкое, окончательно сломалось, превратилось в труху. Скрючившись в углу кровати, она наконец уснула, а утром проснулась другая Аня, которая больше не была той измученной вчерашней Аней.

И на стук в дверь она открыла, даже не глянув в глазок.

— Кира Михайловна, здравствуйте, — Аня не знала, чего в ней больше, облегчения или досады? — Что-то случилось?

— Ты вчера плакала, — соседка попыталась сунуть нос в дверь, но новая Аня твердо стояла у двери и не пропускала никого. — Все хорошо?

— Теперь да. — Аня не улыбалась. — Кира Михайловна, не надо за мной присматривать. Я сама могу справиться со своими проблемами.

— Мы все можем справиться, только результат не всех порадует, — пробормотала Кира Михайловна, отступая. Не иначе как обиделась.

Только Ане уже не было до чужих обид никакого дела. Нужно было выкинуть мусор, букет занимал половину ведра.

Глава 22

— Ну что у тебя, Игорь Валерьевич? — Эмиль Владиславович оставил Игоря после планерки. В кабинете его ждала Дарья, но он даже был рад, что начальник сам начал разговор.

— Проблем больше, чем результатов, — честно признался он.

— По архивам? — встрепенулся Эмиль.

— Нет. — Игорь поморщился.

Они с Дарьей перебрали еще не все папки, но пока лишь несколько дел совсем не подходили под его выборку чистых и словно хирургически выверенных убийств. Нет, они выглядели как и остальные, за исключением того, что преступник не оставлял никаких следов. Даже там, где по уликам явно угадывалось состояние аффекта или место преступления выглядело обычным бытовым подрезом. Выглядело, но не было таковым.