Цитадель один (СИ) - Гулин Алексей. Страница 24

Глава 9. Знакомство со спецслужбами

Безымянному не терпелось увидеться со мной. Он сам встретил меня в Транспортном центре, и тут же повел к себе.

— Ну как, начальство осталось довольно? — такого ехидства в его голосе я еще не слышал. Ничего, сейчас моя очередь ехидничать.

— Вполне. Да, чуть не забыл, Вам передает привет Темный.

Безымянный дернулся, его рот чуть приоткрылся, он уставился на меня.

— Темный?.. — его голос осекся.

Он замер в кресле. Когда я открыл рот, чтобы продолжить, он махнул на меня рукой. Я понял, что он с кем-то говорит телепатически.

— Подожди, — устало и мрачно сказал он неожиданно, — сейчас тут будет один человек. С ним и поговоришь. Темный…

Несколько минут мы сидели молча, Безымянный с мрачным видом уставился в пол, а я, донельзя заинтригованный, ждал этого «одного человека».

Этот самый человек не произвел на меня особого впечатления: невысокий, худой, какой-то бесцветный на вид. Это впечатление усиливала бледно-русая редеющая шевелюра и светлые, какие-то водянистые глаза. Не обращая на меня внимания, он сел во второе кресло и уставился на Безымянного. Так молча они просидели, наверное, с полминуты, пока Безымянный неожиданно не сказал:

— Нет!

— Но… — начал человек.

— Категорически, нет! — оборвал его Безымянный.

— Это — моя работа, — не унимался человек.

— А это — моя.

Еще насколько секунд они продолжали молча сидеть, глядя друг на друга. Неожиданно человек развел руками.

— Не буду настаивать. Если ты желаешь усложнить мне работу — я буду работать в сложных условиях.

— А ты еще не догадываешься, что Темного тебе уже не достать? — в голосе Безымянного опять прорезалась ирония.

— Да, но только сию секунду. Даже если я блокирую все Подмосковье и дальше, вплоть до Ярославля, Нижнего, Пензы и Смоленска — ничего не выйдет. Он уже ушел. Но выйти на него я смогу, рано или поздно. Хоть ты-то не усложняй мне работу!

— Делай, как тебе говорят, — раздраженно буркнул Безымянный. — Все бы тебе людей портить. Артем, поговори с ним, а я выйду.

Он поднялся с дивана и скрылся в другой комнате.

— Меня зовут Александр Шульц, я Слуга Высшего класса и руководитель Службы внутренней безопасности. — человек наконец соизволил обратить на меня внимание.

— Не знал о существовании такой.

— Не удивительно. Нас совсем немного, мы держимся в одном месте и появляемся только тогда, когда в нас возникает нужда. Как раз сейчас нужда возникла. Что ты можешь сказать о Темном?

Что-то в нем было не то. От него веяло чем-то неправильным или, вернее, чужим. Я заметил, что он был старше Безымянного, старше Симоды. Он, вообще, был самым старым человеком, виденном мной в Цитадели. Даже преподаватели были, максимум, лет тридцати пяти — сорока. Он же был или казался старше.

— Да, в общем-то, ничего. Старый джинсовый костюм, белая не новая футболка, стоптанные черные туфли, черные перчатки и вязанная шапочка натянутая на лицо.

— Рост, телосложение, походка, цвет глаз?

— Рост — средний, телосложение — среднее, походка — обычная, на цвет глаз внимания не обратил.

Про себя я искренне наслаждался ситуацией, а Шульц, не смущаясь моими ответами, продолжал:

— Голос?

— Обычный низкий мужской голос. Ближе к баритону, чем к басу.

Шульц шумно вздохнул:

— Безымянный запретил мне допрашивать тебя под гипнозом и с использованием медикаментозных препаратов. Увы, того, что ты сказал, недостаточно, чтобы найти Темного. Если честно, я не думаю, что гипноз и средства могли хоть как-то помочь. Ты не согласишься добровольно поучаствовать в таком разговоре?

Я с возмущением закрутил головой.

— Категорически, нет! Цвет глаз можно скорректировать контактными линзами. А остальное все равно не определить. Вам лишь бы людей портить.

Шульц махнул рукой.

— Да все понимаю. Просто неприятно это все. Ведь Темный показался не просто так. Он мог бы попросить тебя не сдавать его или назваться другой кличкой. Ох уж мне эти клички! Детский сад какой-то… Один уверяет, что это — символ разрыва с прошлой жизнью, другой говорит, что таким образом он самовыражается и, вообще, придуманная кличка вернее отражает сущность человека, чем имя данное родителями во младенчестве. Интернетчики…

— Да, Темный говорил, что его настоящее имя не знает даже сам Кибер-Снейк. Это не Вы, случайно?

— Случайно, нет. Как раз Кибер-Снейка я и имел в виду, когда говорил об интернетчиках. Он да еще Безымянный — сделали культ из кличек. Ты не поверишь, но я на самом деле не знаю, как их зовут! Можно, конечно, провести расследование — но пользы мне от этого не будет, только их разозлю. А Кибер-Снейк, если хочешь знать, руководитель Экспериментального Компьютерного Центра. Разрабатывает какую-то операционную систему, которая, с божией помощью, лет через пятьдесят будет наполовину готова.

— Ну, так Вы удовлетворили свое любопытство насчет Темного? — мне Шульц уже достаточно надоел.

— Я удовлетворил. А вот тебе еще предстоит его удовлетворить.

— Вот как?

— Примерно две недели назад в Подмосковье, в районе одного хорошо известного тебе города, нападению подверглась одна машина Сил Правопорядка. Из Рязани в Москву перебрасывали группу особого назначения — в Москве возникла некоторая нужда. Но, во время предпоследнего перегона, в машину угодил заряд гранатомета. Итог — тридцать погибших спецназовцев и два водителя, сержанта СП. Выстрел был только один, но в высшей степени профессиональный. Видимо, стрелял Макс. Больше некому.

Я подскочил в кресле.

— Спокойно, — остановил меня Шульц, — мы просто поговорим. И давай лучше чего-нибудь выпьем. Я не сомневаюсь, кроме детского питания здесь что-нибудь найдется. Ром точно должен быть.

Он повернулся к шкафу. Внезапно его рука начала неестественно удлиняться. Зрелище было удивительное и неприятное. Вылезшая из рукава рука становилась все тоньше и длиннее, пока не достала до ручки шкафа. Шульц открыл дверь и еще удлинил руку, чтобы ухватить бутылку и два бокала. Я заметил, что его пальцы тоже стали длиннее. Затем его рука начала сокращаться, пока не приняла нормальное положение. Он поставил бокалы на стол и налил их больше, чем наполовину. Я машинально отпил глоток: кажется помогло, и шок прошел.

— Биопротез, — пояснил Шульц. — Но вернемся к нашим делам. Что ты знаешь о Максе?

Теперь была нужна осторожность в квадрате.

— Он бывший спецназовец. Сам он, вроде, из Москвы. А точно я не знаю.

— А я — знаю. Итак, Рубинов Максим Аркадьевич. Видимо, народ его отца прав, выводя родство не по отцу, а по матери. Максим вырос вовсе не похожим на «мальчика из приличной еврейской семьи», а скорее, на Запорожских казаков, дальних предков по материнской линии. Занимался каратэ, причем начал это сразу, как его разрешили. Ты ведь знаешь, что одно время в Советском Союзе каратэ было под запретом? Был одним из призеров Москвы в своем возрасте и весе, но травма, полученная на тренировке, перечеркнула надежды на спортивную карьеру. В университет поступать отказался, мотивируя это тем, что сначала надо послужить Родине. Был направлен во Внутренние Войска МВД и попал в Чечню. Чудом выжил во время тяжелых боев начала первой Чеченской войны, но остался служить по контракту. Прошел всю вторую Чеченскую войну, в составе бригады участвовал в подавлении беспорядков, так кажется это называла официальная печать? Его бригада была одной из тех немногих частей, которые отказались подчиниться приказу и сложить оружие. Нам пришлось применить силу, но он опять уцелел. Впрочем, это было совсем нетрудно: их потери не превысили пять процентов. После ликвидации бригады, он на некоторое время исчез из виду, но через несколько лет он опять появился — при довольно неприятных обстоятельствах. СП подозревало его в связях с организованной преступностью. Точнее — что он был киллером, наемным убийцей мафии. Мафию мы уничтожали беспощадно, но против него не было никаких улик — только предположения, поэтому его не тронули. Он уехал из Москвы, денег у него, судя по всему, было достаточно, но квартиру себе он покупать не стал, ограничился тем, что снимал комнату. Киллеры, если ты знаешь, долго не живут. Единственный способ прожить подольше — это быть незаметным. И это ему вполне удалось — по крайней мере, мы потеряли его из виду, а ведь мы внимательно отслеживали людей, воевавших против нас.