Я у мамы зельевар. Книга 1 - Комарова Марина. Страница 9

– Да чтоб ты в лужу ляпнулся, а корыта с чистой водой рядом не было!

– Я тоже тебя люблю, дорогая сестра.

В итоге мы всё же добрались до нужного места и я запоздало поняла, почему меня тащили именно сюда. На чёрном фоне земли белели остатки каменного алтаря, которому было неведомо сколько лет.

Айварас посмотрел на него, судя по всему, остался доволен увиденным и протянул мне руку.

– Ядвига, давай.

Я достала из привязанного к поясу футляра свёрнутый в трубочку договор. Айварас взял его и быстро развернул. При свете луны и светляковых шаров магическая подпись сверкнула всеми цветами радуги. Хорошая вещь, замечательная. Бумага составлена так, что её может расторгнуть только одна из сторон при взаимном согласии. Такие документы очень хорошо страхуют от всяких неожиданностей. Поэтому я была совершенно уверена в том, что лавку арендую законно. Главное, чтобы сам пан Орбас не подсунул мне фальшивое право собственности.

Я, конечно, не так много видела подобных бумаг, но вроде бы выглядело оно именно так, как надо. Форма была такая же, как у нашей с матушкой собственности на дом.

Айварас аккуратно разложил договор на камне, задумчиво провёл пальцем по каллиграфическим завиткам, чуть нахмурился. Я молча наблюдала, затаив дыхание. Очень хотелось сказать: «Ты мне только не перепорть всё! Я ж потом вовек не докажу, что лавка взята не самозахватом! А мне кормить себя и Мурриса, а ещё Сифе удобрения покупать! Хорошо хоть, что Жуже корма не надо! Но зато ей надо ленточки! Много ленточек! Ещё немного и перейдёт на бусинки, я же вижу, в каком направлении она лежит!

С пальцев Айвараса тем временем начали сбегать мертвенно-зелёные искорки – у всех некромантов магия такого цвета. Они вились, словно дым, сплетались друг с другом, становясь единым целым.

Откуда-то подул ветер, вспенив мою юбку. Я спешно опустила её – не хватало ещё светить на кладбище ножками. Здесь, как нигде, могут оценить «вид снизу». Мы все прекрасно знаем, что умершие уходят в Потусторонь и постоянно здесь не находятся. Но в то же время захоронение – это некая привязка к миру живых, поэтому душа в поминальные дни сюда возвращается. Либо же, не дожидаясь нужной даты, приходит на зов родственников или друзей.

Учитывая, что возле надгробий стояли аккуратные фонарики и сплетённые из веток елей венки, отошедших в Потусторонь не забывали. А значит, с душами разговаривали, и те тут крутились.

Кстати, когда Айварас рассказал, что будет делать, я немного напряглась. Мало ли… вдруг пан Орбас жив, здоров, благополучен, а мы его душу позовём через некроритуал? Конечно, дать по шее за подарочек в виде пана Дудоли очень хочется, но вредить здоровью – никоим образом. Да, я ведьма, но не зараза же! Членовредительство – последнее дело!

Но меня тут же успокоили, что ритуал не несёт никаких побочных эффектов. Если вызываемый человек жив, то он просто ничего не почувствует. Показалось, что сказано это было немного с обидой. Мол, за кого ты принимаешь профессиональных некромантов, Ядвига? За фокусников с площади? Шарлатанов кочевых ромралов? У нас техника безопасности, между прочим, засвидетельствована самим королём!

Я сделала вид, что ничего такого не имела в виду. В околонекромантских науках я понимала чуть меньше, чем ничего, поэтому самое умное, что могла сделать, – это промолчать.

Глаза Айвараса вспыхнули зелёным огнем. С ветвей дерева, находящегося неподалёку, вспорхнули птицы, захлопав крыльями. Губы брата дрогнули в неслышном призыве. Ни единого слова не разобрать, но вмиг потянуло могильным холодом, а по позвоночнику пронеслась ледяная волна.

Я невольно отшатнулась, плотнее закуталась в палантин. Эти сквозняки до добра не доведут!

Договор вспыхнул зелёным магическим пламенем. Я охнула, но не сдвинулась больше с места. Для кого тут, в конце концов, стараются?

Кто-то завыл.

Воздух стал каким-то густым, дышать стало тяжелее. Поначалу захотелось бочком-бочком спрятаться за ближайшим надгробием, но я приказала себе не терять духа. Ведьма я или где?

– Тан Орбас, сын Гираса Орбаса и Альты Орбайте, явись, – глухо произнёс Айварас, сделав рукой сложный круговой жест.

Тут же налетел ветер, сбивая нас с ног. Я вцепилась в договор, Айварас вцепился в меня, резко оттянув от алтарного камня.

– Ядвига!

– Двадцать один год Ядвига! – огрызнулась я. – Это оригинал! Где я возьму ещё один? Мне второй такой ни один копировальщик не состряпает! И вообще это наказуемое законом дело!

Раздавшиеся аплодисменты заставили нас одновременно повернуть головы в сторону алтарного камня.

Я тихонько охнула и сжала руку Айвараса.

На остатках алтарного камня сидел… пан Орбас. Точно, он! И его сюртук, и брюки с узором по бокам, и волосы до плеч, делающие его похожим на поэта-песенника, коих у нас предостаточно на ярмарках и в праздничные дни.

Только вот кожа немного прозрачная, через всю фигуру моего дорогого арендодателя просвечивались деревья и очертания надгробий и сияли звёзды, усыпавшие небосвод.

– Доброго вечера, – с улыбкой помахал он скрученной в трубочку бумагой. – Простите, мы тут проводили поэтические вечера в Потусторони, так я прямо оттуда. Хотите, почитаю?

– Нет! – хором ответили мы с Айварасом.

Ну вот что я говорила? Стихи! Понятия не имею, что там написано, но слушать совершенно не хочется. За паном Орбасом водится привычка оплести всё кружевом слов, закрутить-завертеть, а потом упорхнуть, как бабочка, оставив тебя в коконе, как гусеницу. Только вот в бабочку ты не превратишься, потому что вместо шёлковых нитей тебя обмотали лапшой для ушей.

– Ну, как знаете, – ни капли не обиделся он. – Чего звали?

– Как же вы… так? – только и смогла я выдохнуть.

Только сейчас дошло, что он всё же отправился с белой проводницей в Потусторонь. Пусть пан Орбас и немного чудак, но человек он добрый и сердечный. Осознание, что его больше нет, серьёзно опечалило. И дело было не только в лавке.

– Ну, Ядвига, знаешь, оно по-разному бывает, – пожал он плечами. – Шёл-шёл – умер. Я бы сказал, что время страшное, сапоги из окон вылетают и приземляются на затылок, но… это не повод расстраиваться, поверь. У меня с детства недуг сердца, поэтому я знал, что рано или поздно это случится. Тем не менее ни капли не жалею, что шагнул в Потусторонь. Потрясающе интересный мир. Хочешь, покажу?

– Кхм, – угрожающе начал Айварас.

Пан Орбас тут же выставил ладони вперёд:

– Понял-понял. Ты сама посмотришь. Потом. Если захочешь.

– Пан Орбас, – словно очнулась я, быстро отодвинув все эмоции по поводу жизни, смерти и прочих крайне занимательных событий. – Смотрите! – Я быстро развернула договор. – Лавка по закону моя?

– Конечно твоя, – даже удивился он. – Мы всё оформили. Ты платить не забывай только, это поддерживает магическую печать, и никто не вправе тебя оттуда подвинуть.

– Кому же идут деньги? – хмыкнул Айварас.

Пан Орбас нахмурился и начал загибать пальцы:

– Лайме, Илзе, Ютта, Орта, Дисса, Лутта, Грася, Айсе, Барборите… Много кому!

Я прицокнула языком:

– Да вы ходок.

– Всё по мере сил и возможностей, – шутливо поклонился он.

– Это прекрасно, но Ядвигу беспокоит некий пан Дудоля, – произнёс Айварас, явно понимая, что наш разговор может уйти совсем не в ту сторону. – И угрожает жалобами в магистрат и прочей прелестью.

Пан Орбас тут же нахмурился, потеряв шутовской вид. Задумчиво постучал свитком со стихами по ладони.

– Ах, жабий бялт! Так и знал, что он не успокоится! И ещё нашёл время приставать к девочке, когда я уехал… Совсем уехал.

С характеристикой я была целиком согласна, но вот вопрос, что делать, оставался открытым. И это неслабо напрягало.

– Он имеет какие-то законные претензии? – спросила я, готовясь услышать любой ответ.

Пан Орбас мотнул головой, от длинных волос отлетели крохотные светлячки. Ух ты, души могут их привлекать?

– Ничего не имеет. В своё время у нас были рядом участки. Так вышло, что он по-соседски попросил сделать оградку для своего можжевельника. Я не возражал, соседи же. Потом Дудоля укатил, а можжевельник рос, занимая всё больше места. Ну и ладно, мне не мешало. Но потом… когда я сдавал в аренду лавку, то прилежащую территорию отдать не смог – Дудоля заявил на неё права. Мол, можжевельник мой – земля тоже моя.