Пока часы двенадцать бьют (СИ) - Савельева Мария Сергеевна. Страница 35

Миша понимал, что ничего не понимал. Она была утром такая счастливая, что должно было произойти, чтобы довести ее до срыва? Что он и поспешил сказать.

— Она просила передать, если подойдешь ко мне, что ты воплотил ее самый страшный кошмар. Это всё, что я знаю и могу сказать. Я пыталась выяснить, что произошло, но она говорит, что потом когда-нибудь расскажет, а пока ей надо об этом забыть и дать боли улечься.

— Яра, я ничего не делал, я утром лишь спустился в столовую…

— И поцеловал Алену.

— Она сама на меня накинулась! Это все подтвердят, неужели она из-за этого…

Яра снова передернула плечами, показывая, что это не ее дело. Она оглянулась на дверь, и он проследил за ее взглядом. На ней висела та самая стенгазета с их фотографиями. Девушки попали в кадр на одном из киновечеров, а потом еще когда водили хоровод с детьми. Фотографии были счастливыми и уютными, как те рисунки развешанные в подъезде, будто Саша везде после себя оставила свет. Яра улыбнулась, подошла и открепила фотографии.

— Не хочу, чтобы с ними что-то произошло, они действительно классные, — обернулась она к парню. — Миш, если хочешь мой совет, дай ей немного остыть, чтобы после выяснить, что произошло. Если я что и узнаю, то тебе сообщу. Просто я вижу, что ты неплохой парень, и мне действительно жаль, что все так вышло…

Она открыла дверь и вошла в класс, он проследовал за ней, спрятав руки в карманы, но заметил, как одноклассница застыла около своего стола. Вся ее тетрадь с комплектом сочинений для экзамена, которые они собирали на протяжении двух лет была безнадежно испорчена. Вся изрисована и залита чем-то липким. Миша тяжелым взглядом обвел кабинет, пытаясь отыскать виновницу, и к его неприятному удивлению обнаружил, что она, пока его не было, перенесла свои вещи за его стол и вальяжно уселась.

Парень сжал кулаки. Голова пошла кругом, его кинуло в жар, температура от всех переживаний снова дала о себе знать. Счастье рушилось на его глазах, разбиралось кирпичик за кирпичиком, а на его месте обнаруживалась бездонная черная дыра, в которую его затягивало. Он пытался собрать последние крохи самообладания, уверить себя, что Алена лишь подтолкнула первую доминошку, чтобы все остальные упали, а окончательно это был выбор Саши прервать то, что зарождалось между ними. Но сейчас он видел нахально-довольное выражение лица бывшей подруги, и ему этого было довольно, чтобы закипеть. Макаров кинулся к ней, схватил точно такую же тетрадь и разорвал прямо перед ее лицом.

Девушка побледнела, она смотрела на него большими зелеными глазами. Он знал, как было для нее сложно писать эти сочинения, и что Алена корпела над каждым целыми ночами, чтобы получилось достойно, чтобы сдать хорошо экзамены и вырваться от ненавистного гнета родителей. Она судорожно сглотнула, ее губы дрожали.

Миша сам не отдавал себе отчета, его щеки горели, руки тряслись, а грудь тяжело вздымалась при каждом вдохе. В классе в который раз за этот год воцарилось гнетущее молчание.

— Тебе никогда не занять ее место! — будто издалека Миша услышал свой хриплый голос.

Он отвернулся от нее и встретился лицом к лицу с Маргаритой Семеновной, она снова стояла поджав губы. “Как много она видела?” — подумал Миша, но потом ему стало все равно, лишь хотелось кинуться вон из кабинета, но силы после тяжелой болезни оставляли его, и он ничего лучше не придумал, как схватить свои вещи и сесть к Яре.

— Заслуженно, — внезапно произнесла классная руководительница, и все взгляды устремились на нее, удивляясь, что их безэмоциональная, равнодушная ко всему и ко всем учительница наконец высказалась. — Сорокина, отца в школу сегодня же, или я ставлю вопрос о твоем переводе!

— Нет, пожалуйста… — обречено всхлипнула Алена, закрывая лицо руками.

— Да, и точка. Хватит с меня, долго я терпела и жалела тебя, но когда долго на наглость закрывают глаза, она начинает переходить все границы. Я к тебе была со всей душой и сердцем, знала, что девочки, которых ты донимаешь, справятся, ведь они намного сильнее и мудрее, но ты уже давно перешла все нормы. Если меня уволят по жалобе их родителей, то так тому и быть, я тоже заслужила.

Она хлопнула какой-то папкой по столу и как ни в чем не бывало продолжила рассказ о романе Достоевского.

— Спасибо, — прошептала тихо Яра, пытаясь оттереть парту от липкой субстанции.

Глава 9. Обретая счастье

Да, я знаю, будет больно, любовь твою мне вспоминать,

Когда во снах своих я вижу нас опять…

“Несогласие — Меня отпускает”

Дни пролетали один за другим. После приезда девушка, чтобы отвлечься, занялась упаковкой вещей. Что родители, что подруга несколько раз пытались вывести ее на диалог, однако она упорно молчала, будто набрала в рот воды. Было еще слишком больно, и она не хотела эту боль облекать в слова. Ей казалось, что пока она об этом не говорит, то этого ничего и не было на самом деле.

Коробки заполнялись одна за другой, Саша даже и подумать не могла, что у нее столько вещей. В основном это были книги и ее картины. Тогда она и решила отдать их управдомше, которая часто охала и ахала, когда встречала девушку в подъезде с холстами. Как-то даже предложила за плату разрисовать весь подъезд, но Сашу хватило лишь на один этаж — девятый, ее здорово продуло, и она отказалась от этой затеи.

Все эти дни Яра гордо восседала на кресле, хрустя вафельками и читая книги, которые вытащила из шкафа подруги. Она сразу же объявила, что раз Захарова сорвала ей отдых от ее сестер, и раз пока родители дома и за младшими присматривать не надо, то она устроит себе отпуск в квартире Саши. Поэтому она появлялась на пороге в девять утра и уходила после ужина. Изредка она отвлекалась от чтения книг, чтобы помочь девушке с вещами или сходить в магазин за очередным пакетом сладостей к чаю.

Иногда Яра начинала зачитывать вслух отрывки, которые ее возмущали или наоборот восхищали, либо целые главы, когда видела, что Саша снова уходила глубоко в себя. Когда все коробки были собраны, подруга включила фильмы ужасов и шутила над всеми страшными моментами.

— Ярик, если ты хочешь поднять мне настроение, то почему бы не включить комедию? — спросила девушка, в очередной раз наблюдая за тем, как Яра кричит: “Ну зачем она полезла в подвал, когда услышала оттуда голос? Еще и спрашивает: “Дорогой, это ты?!” Будто он у нее разговаривает голосом только что воскресшего вурдалака!”

— Они не смешные. Вообще в жизни ничего смешнее фильмов ужасов не придумали! — отмахнулась от нее та.

Захарова понимала, что Воронцова просто нашла предлог, чтобы быть рядом, и была ей за это благодарна.

Родители были рады, что у их дочки появилась подруга, Саша была рада, что Яра помогала ей отвлечься от тяжелых мыслей. Она так привыкла, видеть девушку у себя в комнате, что с ее уходом по вечерам на нее наваливалась жуткая тоска. Воспоминания принимались душить в своих объятьях, комок слез вставал поперек горла, и уткнувшись в подушку Захарова проводила ночи.

Через четыре дня, они сдали ключи и, не оборачиваясь, выехали со двора. Дома мелькали один за другим, панельные сменились на дачные, а они все уезжали дальше и дальше от своей прошлой жизни.

Ярослава подключила свою старшую сестру — Владиславу — с ее мужем в переносе вещей. Яра довольно сильно отличалась от Влады внешне, подруга была копия своего отца, а вот сестра ее явно пошла в мать: лицо овальной формы, прямой нос, глаза зеленоватые с коричневыми крапинками. Муж ее был строителем, поэтому в два счета управился со всей мебелью, пока папа пытался прибить один гвоздь, но попал лишь по пальцу. Мамы.

С тремя лишними парами рук они справились намного быстрее, что потом отметили импровизированным столом на скорую руку, так как за продуктами только предстояло ехать.

Лежа в своей комнате на втором этаже под самым потолком, Саша с грустью пыталась отмести от себя все мысли. Она была готова думать о любом, лишь бы забыться. Но в голову лезло что-то наподобие: как классно было бы, если бы вместо Гены — мужа Влады — помогал Миша; понравился ли он папе; умеет ли забивать гвоздь?