Ноктикадия (ЛП) - Лейк Кери. Страница 86

Мне предстояло ночевать у профессора Брамвелла. У Доктора Смерть.

Возможно, это должно было привести меня в ужас, особенно учитывая, что в комнате напротив лежал безглазый труп. К сожалению, это не так. Какой бы наивной я ни была, но с Брамвеллом я чувствовала себя так, как ни с одним другим мужчиной в моей жизни, включая Коннора, я чувствовала себя в безопасности. Я позволила этой мысли окутать меня, как одеялом, когда смотрела на него, а затем вернула свое внимание к текущему вопросу.

— Не нужно мучаться. Вы можете спать на кровати. Я просто сделаю постель из диванных подушек.

— Я возьму подушки себе.

— Не будьте смешным, вы в два раза больше меня.

— Вы всегда были такой чертовски упрямой?

— Боюсь, еще в утробе матери. Я родилась на девять дней позже положенного срока.

Он поворчал и набросал еще несколько заметок. Мужчина выглядел просто восхитительно в расстегнутой на две пуговицы черной рубашке, которую он недавно надел, и в очках в тонкой оправе, которые он надевал, читая книги. В процессе конспектирования он приостановился и провел пальцами по блестящей поверхности стола, затем провел рукой над свечой и быстро убрал ее, потирая кожу в том месте, где она, должно быть, горела.

Я улыбнулась, наблюдая за тем, как он исследует всевозможные ощущения вокруг себя. Каким изысканно богатым должен был казаться ему мир, когда он снова мог чувствовать.

— Итак, что будет дальше? Теперь, когда у вас есть удачный вариант?

— Я подожду и посмотрю, как он повлияет на мотыльков. Если они продолжат реагировать положительно, мы переходим к следующему шагу.

— Я думала, что у мотыльков нет нервной системы, как у нас. Как вы оцениваете их успех?

— Пока Патрокл и Ахилл продолжают летать, токсин действует.

— Вы станете знаменитым, профессор Брамвелл. — Пряча улыбку в телефон, я бездумно читала одну и ту же строчку в своей книге, которую перечитывала уже раз десять. — Во всех учебниках — за то, что вылечили болезнь Вонерика. Артрит. Диабет.

— Давайте не будем забегать вперед.

— Это называется визуализация. И это действительно работает.

— Да? И что же вы визуализировали?

Я изогнула бровь.

— Работу в вашей лаборатории.

Он снова неодобрительно хмыкнул.

— Шантаж вряд ли можно назвать визуализацией.

— Механизмы достижения ваших целей не имеют значения, лишь бы они были успешными. — Я зажала нижнюю губу между зубами, удивляясь тому, что этот человек так сосредоточен на своей работе. — Возможно, я визуализировала этот поцелуй.

Он застыл, уставившись в свои записи, затем медленно снял очки.

— И зачем же вы это делали?

Я опустила взгляд на свои дрожащие руки и пожала плечами.

— Вы злитесь?

— Я злюсь на себя. Не на вас.

— Почему?

— Потому что вы моя студентка. Я ваш профессор. К тому же я на десяток лет старше вас. Вам есть что терять, если кто-то узнает. Нам обоим.

— Кто узнает? Здесь никого нет.

Он провел языком по губам, опустив глаза, думая о том, какие мысли роятся в его голове. Встряхнув головой, он вынырнул из этого состояния.

— Я не могу этого сделать, Лилия. В эту лабораторию все равно иногда заходят посетители. В частности, проректор школы.

— Мне нравится, когда вы произносите мое имя. — Я бы не стала так смело признаваться в этом, но поцелуй напомнил мне, что я не одинока в своем влечении. Тяжелое молчание заполнило пространство между нами, пока мы смотрели друг на друга, и напряженность нарушилась только тогда, когда я прочистила горло и встала с дивана. — Значит, я могу начать снимать эти подушки, чтобы застелить постель?

— Да. — Он поднялся с кресла и помог мне снять жесткие кожаные подушки, разложив их в ряд, чтобы получилась кровать. — Вы не будете спать здесь. Вы можете спать на кровати, — сказал он, раскладывая диван в кровать.

— Будьте серьезны. Смотрите. — Я указала на ряд подушек, длина которых, должно быть, составляла около четырех футов. — Вы, должно быть, не меньше 190 см. Для вас это будет все равно что спать на кровати в кукольном домике.

— Я метр восемьдесят восемь. И мне будет нормально. — Из шкафа он достал стопку простыней и разложил их на импровизированном матрасе. Он вернулся к шкафу за четырьмя подушками и протянул две мне.

Прежде чем он успел остановить меня, я плюхнулась на подушки.

— Смотрите, видите? Мне так удобнее.

— На кровать.

— Не говорите глупостей. Я буду в порядке.

— На кровать. Сейчас же.

Смертоносная властность в его голосе пробудила что-то глубоко внутри меня. Что-то, что умоляло вырваться на свободу. В голове промелькнула фантазия, как он держит меня за горло, выкрикивая команды таким голосом.

— Только если вы будете тащить туда мой мертвый гниющий труп.

— Я вполне справлюсь с этой задачей. — Поджав губы, он наклонился вперед и, к моему полному шоку, просунул руки под меня, поднимая меня на руки.

Я издала непривлекательный писк, когда он подбросил меня в воздухе, моя юбка взлетела вверх вокруг шорт из спандекса, которые я надела под них, и мягкий, приятный матрас поймал мое падение.

— Поговорим об упрямстве.

Он подошел к камину и зажег небольшой огонь, разжег его настолько, что он быстро загорелся и испустил сияющий жар. Словно завороженный, он уставился на огонь и поднял руки, крутя их перед собой.

— Я никогда не думал, что снова почувствую тепло. Не так, как сейчас. — Смотря на него в профиль, я уловила легкий изгиб его губ. — Мой брат дразнил меня, что я полумертвый, потому что у меня все время холодные руки.

— Вы сказали, что вашего брата забрали и убили?

Взгляд, брошенный им через плечо, выражал... Ага. Что-то вроде этого. Он повернулся лицом к огню, и я натянула на себя одеяло, которое он расстелил. — Его похитили, когда нам было около семнадцати лет. В школе-интернате. Они прислали то, что мы считали его прахом. Долгие годы я сомневался, его это или нет. Но даже если это не так, послание было ясным. Его больше нет.

В животе зашевелился холодный ужас, и в голове промелькнул образ испуганного лица Би. Я быстро отмахнулась от него.

— Мне очень жаль.

— Я винил себя в том, что с ним случилось.

— Почему? — Я уставилась вдаль, гадая, тяготит ли его чувство вины так же, как и меня. Не давит ли оно на него, не топит ли его, как это часто случалось со мной.

Его брови сошлись, и он опустил руки.

— В тот день, когда его забрали, я впал в один из приступов. Я не мог сопротивляться.

— Вы были ребенком. Это была не ваша вина.

Он покачал головой, как бы отказываясь мне верить, затем поднялся на ноги и подошел к своему столу. Из одного из ящиков стола он достал фотографию, которую протянул мне.

Я уставилась на двух очаровательных мальчиков с темными волосами и медными глазами, у одного была более заметная ямочка слева, у другого — справа.

— Вы идентичны, — сказала я, проводя пальцем по тому, кто, как я знала, был профессором Брамвеллом, судя только по его ямочке.

— Он был на три минуты старше.

Изучив их обоих, я вернула ему эту фотографию.

— Я не могу себе представить, что потеряю сестру. В этом году ей исполнится семнадцать лет. Я беспокоюсь, что это будет означать для нее.

— Что вы имеете в виду?

— Она сама сейчас находится в своеобразном интернате. Специальный колледж, предназначенный для того, чтобы помочь ей. Ей пришлось нелегко, когда умерла моя мама, и... в общем, она просто потерялась. Ей пришлось пройти через некоторые душевные потрясения. Она... нашла мою маму в ванне.

Мои нервы как обычно напряглись от нахлынувших воспоминаний о том, что я действительно видела этой ночью. Только в этот раз я чувствовала себя открытой, как будто он мог увидеть все уродство. Дисфункцию, которая столько лет оставалась в тени.

— В общем, школа ей очень понравилась, но содержать ее там очень дорого.

Он на мгновение задумался.

— Трастовый фонд вашей матери оплачивает ее обучение?