Дорога к людям - Кригер Евгений Генрихович. Страница 23

— Чьи это стихи? — спросил я, растроганный.

— Байрона, — ответил хозяин. — Джорджа Гордона Байрона.

Пришла дочь хозяина Татьяна, миловидная и не без кокетства одетая девушка. Волосы у нее светлые-светлые...

— Она у нас настоящая блондинка, — подмигнув дочери, сказал Сергей Анатольевич.

Татьяна весело кивнула головой. И тут я узнал, что Татьяна Антонова, окончив десятилетку, поступила комплектатором на отцовский завод; начала толково осваивать профессию, а вскоре ее избрали вторым секретарем заводского комитета ВЛКСМ.

Познакомившись с представительницей третьего поколения Антоновых, я поневоле заинтересовался историей этой семьи, ее влечениями и традициями.

И когда мне стали об этом рассказывать, отзываясь на мою любознательность, то в самом тоне рассказа я узнал чувство, которое можно определить лишь одним словом — гордость. Гордость за свой рабочий род! Гордость хозяйки и Татьяны за то, что глава семьи — рабочий и отец его тоже был рабочим, простоял у станков московских заводов шестьдесят семь долгих лет. Двадцать пять лет из них — на заводе имени Владимира Ильича.

И на каком заводе! Заводе — старейшине московской промышленности. На заводе, гордом своими революционными традициями, на заводе, с которым держали связь в начале века московские марксисты А. И. Ульянова-Елизарова, старшая сестра В. И. Ленина, Д. И. Ульянов — младший брат Владимира Ильича, и их товарищи по революционному подполью. На заводе, чьи люди в 1862 году провели одну из первых революционных маевок Москвы! (Группа здешних рабочих, инженеров, служащих в 1962 году выпустила превосходную книгу о своем заводе — «Имени Владимира Ильича». Я просто рекомендую каждому достать и прочесть эту книгу!)

Отец Сергея Анатольевича, искуснейший токарь и «заводила» рационализации Анатолий Антонович Антонов, начал свой рабочий путь на заводе Бромлея, ныне «Красном пролетарии», потом уже перешел на нынешний завод имени Владимира Ильича.

— Не понимал этот человек, как это можно не работать, — говорил мне хозяин. — Когда перевели его на пенсию, лишился радости жизни. Придешь, бывало, навестить отца, а он не спрашивает: «Как семья?» Нет, он прежде всего спросит: «Как завод?» Кстати, это от него пошла моя страсть к книгам. Пришлось ему окончить всего-навсего четыре класса приходской школы. А любил книги, особенно Гоголя. Я еще мальчиком был, так он мне на сон грядущий читал «Вия». Бывало, услышит это мать, Елена Матвеевна, женщина кроткая, и упрекает отца: чего такие страшные вещи читаешь сыну? Потеряет же сон! Сон я не потерял, а книги полюбил очень. У нас в семье многое от книг идет. Брат мой Юрий в детстве услышал фразу из Фенимора Купера: «Бык, бык! — закричали туземцы». И сам закричал: «Би-ик!» Ну, его и прозвали в семье Бик. Сейчас — мастер на заводе «Строммашина». Старший мой брат Михаил — отличнейший токарь на машиностроительном заводе. Первоклассный! Старая закалка! Работает не спеша, истово, но уж сделает вещь, так все узнают: «Сделано Михаилом Антоновым!» У него индивидуальный подход к изделию. Вы про меня спрашиваете? Ну, я вроде «выродка» в нашей семье. Все токари, а я стал слесарем. Почему? Да так получилось. Когда пришло время определяться на работу впервые, еще Биржа труда существовала. Словом, безработица, дают работу — не покапризничаешь, как иные нынешние из сосунков наших. Брата Михаила направили в ученики токаря, а меня — в ученики слесаря.

Мы долго толковали с Сергеем Анатольевичем о его изобретательских делах, о том, как после целого ряда мучительных поисков и неудач, в обстановке всеобщего неверия в его идею удалось ему вместе с группой энтузиастов найти все же замену «припоя» для штампов, дорогого сплава из олова и свинца, дешевым синтетическим материалом — эпоксидной смолой. Всем это поначалу казалось чудом, если даже, как говорится, не «бредом собачьим». Но Антонову удалось добиться своего, и теперь сами маловеры не могут себе представить, как раньше работали они без этой самой хитрой смолы. По этому поводу хозяин дома заметил: «Кто-то неплохо сказал, что изобретателю нужно иметь три вещи. Первое — иметь голову на плечах. Второе — уйти с головой в свою идею. Третье — не терять головы, если сначала пойдут неудачи». Это верно!

Ну, а третье поколение Антоновых?

Борис, сын Сергея Анатольевича, третий год работает рядом с ним в том же инструментальном цехе. («Некоторые считают — семейственность, — заметил хозяин дома. — Ну, а я приветствовал бы такую семейственность».) Увлекается мотоциклами. Своего еще не имеет, зато заводской досаафовский переконструировал, заменил тяжелые детали легкими, алюминиевыми, и скоростенку прибавил машине до 170—180 километров в час: процентов на двадцать. Так что, видимо, призвание к технике у Бориса имеется. Ему всего 18 лет, у него все впереди еще!

С Татьяной Антоновой мы уже знакомы: второй секретарь комсомольской заводской организации. Окончила четвертый курс электромеханического техникума, связанного с заводом имени Владимира Ильича. Младшая, Валентина, еще учится в седьмом классе. Увлекается аккордеоном. Мечтает быть врачом. С нею мне не удалось встретиться.

Сергей Антонов основательно ввел меня в курс своих идей и замыслов. Его страсть к технике проявилась для меня совсем в иной обстановке. Допоздна беседовали мы как-то с ним в редакции «Известий», а когда я поставил точку в записях, Сергей Анатольевич попросил показать ему здешнюю типографию. Нам позволили совершить путешествие по наборному цеху, где поразили гостя линотипы, удивительные машины, движениями рычага напоминающие движение человеческой руки; по цеху ротации, похожему на машинное отделение океанского корабля, где печатался тираж очередного номера «Известий», и машинист, видя увлеченность гостя, подхватил из мчащейся «реки» отпечатанных номеров один экземпляр и любезно подал его, горяченький, нашему гостю. Тут между Сергеем Антоновым и рабочим-типографом завязался технический разговор, который, если бы не позднее время, вероятно, окончился бы тем, что гость предложил бы свою техническую новинку в полиграфическом деле, с которым он впервые столкнулся полчаса назад.

Это талантливый человек.

И я понимаю после встречи с ним и его родными их законное чувство гордости за свою профессию, за принадлежность к его величеству русскому рабочему классу, за свой трудовой род, который славно потрудился и будет трудиться на радость родному заводу, на пользу родной стране.

1963

ВАДИМ КОЖЕВНИКОВ

Впервые встретил я Вадима Михайловича Кожевникова в самом начале Отечественной войны под Смоленском.

То был лагерь газеты Западного фронта «Красноармейская правда». Палатки. Жаркие дни июля 1941 года. Горестные вести с Запада. Но Николай Александрович Баканов, кадровый военный, будущий начальник Военного отдела «Известий», ровно в шесть утра командовал журналистам и писателям:

— Построиться! На первый, второй ра-ассчитайсь!

И начиналась по-настоящему солдатская зарядка без всякого снисхождения к «маститости» литераторов, возрасту и воинскому званию. Серия гимнастических упражнений. Бег минут на двадцать. После завтрака — рытье укрытий от вражеской авиации, хотя до первых налетов на Москву было еще недели три, уборка в палатках и занятия по основам военного дела. Все это — профессионально по-армейски, точно по хронометру, солдатами стали все без исключения.

— Вы будете писать, — с хрипотцой говорил Баканов. А бойцами должны стать отменными. Генералы тоже были в свое время солдатами. А вам уж и подавно надлежит знать солдатскую службу!

И мы узнали ее. Окончив уборку в лагере, выезжали кто на чем к передовой, проводили день в окопах переднего края, на батареях, в авиационных частях, к вечеру возвращались, строчили первые свои донесения с фронта, прежде всего — в нашу фронтовую газету, а кто отправлен был на фронт редакциями центральных редакций «Правды», «Известий», «Комсомолки», лежа на траве, работали над корреспонденциями, отнюдь не радостными в те дни, но и не мрачными, прежде всего — правдивыми, как ни горька была правда начала навязанной нам войны.