Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна. Страница 51

– Да что тут можно не понять? Тот человек от имени главы Мэя расспрашивал его о пополнении и снабжении наших гарнизонов. И мастер Хэн на всё отвечал!

– Но ведь владения Мэев граничат с Линшань. Возможно, они просто договаривались о совместных действиях?

– Ага, договаривались, – с всем возможным сарказмом согласился Гусунь. – О таком всегда договариваются в парчовых домиках.

И тут же прикусил язык. Ваньи сникла, и Гусунь почувствовал себя виноватым. Как бы там ни было, а мастер Хэн был её учителем. Тяжело, должно быть, узнать о нём такое, а тут ещё и возлюбленный, оказывается, ходит по шлюхам. До этой минуты он испытывал скорее удовлетворение, чем потрясение. Или даже радость. Ведь знал же, всегда знал, что Хэн Линьсюань – сволочь последняя. И вот – такое подтверждение! Даже глава Ши не сможет сохранить расположение к предателю, и всевластию мастера Хэна в ордене придёт конец.

– Всё равно не верю, – неожиданно решительно сказала Ваньи. – Гусунь, ну вспомни!.. Знаю, ты его не любишь, но мастер Хэн – хороший человек! Вспомни, как он защищал тебя от шисюна Бая и прочих. И стихи тебе вернул. И за драку наказывать не стал.

Гусунь на мгновение испытал облегчение – кажется, тему с парчовым домиком проехали, – и одновременно поморщился. Да, в тот раз, когда Бай Цяо и его прихлебатели отобрали у него черновики стихов, которые Гусунь пытался сочинять в подражание древним поэтам, и принялись издеваться над почерком, а потом, можно не сомневаться, принялись бы издеваться над содержанием, ему хотелось умереть на месте. Свои творения он показывал только Ваньи, и то не все. А эти ублюдки собрались залезть грязными сапогами прямо ему в душу. Но потом появился мастер Хэн, и… Гусунь приготовился к порции издёвок уже от учителя, но тот отдал ему стихи, даже не взглянув.

Гусунь почти почувствовал к нему благодарность. И даже набрался храбрости, чтобы поговорить с ним о своём обучении. К добру или к худу? Что лучше – продолжать обманываться и жить надеждой, или столкнуться с болезненной, но отрезвляющей правдой? Но он бы предпочёл услышать эту правду от кого-нибудь другого.

– Ваньи, я всё помню, но какое отношение это всё имеет к тому, что я услышал? Может, ко мне он тогда и отнёсся хорошо, но всё равно он предатель!

– Хороший человек не может быть предателем!

Гусунь вздохнул. Женщина, что с неё взять.

– В любом случае, мы должны сказать главе Ши. Пусть он сам спросит у мастера Хэна. Если я ошибся, то мастер Хэн всё без труда опровергнет, не так ли?

– Главе Ши?

– Ага. Можешь отвести меня к нему?

– Что, ты вот так просто к нему пойдёшь?

– Ну, да. А что ты предлагаешь?

– Гусунь! – Ваньи вцепилась ему в рукав. – Ты не можешь так просто явиться к главе Ши и обвинить одного из учителей без доказательств!

– Что значит – без доказательств? Я слышал…

– Ты-то, может, и слышал, а кто-нибудь ещё? Кто-то может подтвердить, что ты не врёшь?

– Так ты всё-таки считаешь, что я вру?

– Гусунь! – Ваньи всплеснула руками. – Какая разница, что считаю я! Тебе предстоит убедить самого главу! Что ты ему скажешь? Что был в весеннем доме, когда тебе положено было спать в своей постели? Что встретил там учителя Хэна? Но ведь ты даже лица его не видел! И тем более не видел, с кем он говорил. Ни свидетелей, ничего. Мало ли кто там с кем обсуждал гарнизоны, может, это были наши офицеры и они говорили о совместных действиях на границе с кланом Мэй! Или тебе вообще про Мэев послышалось.

Гусунь открыл рот – да так и закрыл. В словах Ваньи был смысл. Уж если она не хочет ему верить, то глава Ши, спускавший любимчику абсолютно все, тем более не захочет. Даже если вдруг спросит у самого мастера Хэна, тот отобьётся от обвинений безо всякого труда. Просто скажет, что понятия не имеет, о чём идёт речь. Слово И Гусуня, против слова Хэн Линьсюаня… Это даже не смешно.

– И, А-Сунь, не обижайся… но, может, там и правда был не он?

Гусунь задержал дыхание и резко выдохнул. Осознание, насколько мало шансов донести до окружающих своё потрясающее открытие, стало довольно болезненным уколом самолюбию, но это было даже полезно. Мастер Доу на уроках воинского искусства учил их, в числе прочего, рассчитывать свои силы. Вот и тут тоже самое. Не надо лезть вперёд, очертя голову, надо сесть и хорошенько подумать.

– Ты права, – сказал он вслух. – Мы не знаем толком, что за зелье продаётся в этой горлянке. Нам нужно подготовиться.

– Как?

– Собрать доказательства.

* * *

Новый год – семейный праздник. Все собираются за праздничным столом, поздравляют друг друга, дарят подарки, и даже обильно запускаемые фейерверки не нарушают уютной камерности празднования. Тем, кто любит шумные гуляния, приходится ждать ещё две недели – до наступления праздника Фонарей. Вот тогда все высыпают на улицы, любуются на праздничные украшения, прямо на площадях даются представления, а торговцы съестным делают за эту ночь месячную выручку. И даже в больших городах в этот праздник, единственный раз в году, отменяют комендантский час и не запирают кварталы после захода солнца.

Говорят, грандиознее всего праздник Фонарей отмечался в столице, как ей и положено. Даже в период упадка империи люди не уставали восхищаться и разносить по всем уголкам Поднебесной рассказы о былой пышности Линьаня, а после воцарения Чжэн Гуана в город вдохнули вторую жизнь. Интересно, как там дела с празднованием обстоят сейчас? Если бы Хэн Линьсюань по-прежнему был самим собой, он мог бы вспомнить проведённую в столице юность. Впрочем, делал это мастер Хэн неохотно, да и кому понравиться вспоминать сперва голодное существование нищего попрошайки, а потом – быть может и сытую, но полную унижений жизнь мальчика для битья? Ну а Андрей в Линьане и вовсе никогда не бывал.

Впрочем, в Гаотае тоже было на что полюбоваться.

Фонари были везде: они свисали со всех карнизов, с краёв и коньков крыш, с ветвей деревьев и крюков на столбах и заборах. Гроздья фонарей покачивались над улицами, удерживаемые натянутые поперёк верёвками. Круглые, продолговатые, квадратные, в виде рыб, зверей и цветов, всех возможных цветов и размеров. Пожалуй, если не силой свечения, то количеством и разнообразием они составляли достойную конкуренцию знакомой иномирцу-Андрею неоновой иллюминации. Он приостановился и, задрав голову, посмотрел на возвышающуюся над городом башню Божественных ароматов, похожую на новогоднюю ёлку.

Ученики, с которыми он вышел в город, давно уже разбрелись куда глаза глядят: кто полюбоваться на танцоров, акробатов и певцов, кто – запускать в каналах плавучие фонарики, кто – украдкой пробовать запретное для них вино. Оставшись в одиночестве, Линьсюань неторопливо брёл куда глаза глядят, рассчитывая в конечном счёте закончить ночь где-нибудь в винном доме, чайной, или, что скорее, во владениях Матушки Гу. От последнего удерживало только соображение, что там, должно быть, и так толпа народа, и Шуйсянь с товарками уже могут оказаться заняты.

Сестра Жоу благополучно поправилась, и сестра Лань не менее благополучно вернулась в Линьшань с порцией практического опыта. Как она относилась к способу его получения, Линьсюань не знал, да и в любом случае, с наставниками не спорят. Заклинатель пару раз навещал болящую, и в его последний визит та встретила его на ногах, с бесконечными поклонами и благодарностями. Линьсюань скромно переадресовал благодарности целителям, после чего подумал и навестил Ванъюэ, тоже с выражением благодарности и просьбой передать её ученице маленький подарок: кусочек шкуры очень редко встречающейся змеи люйжань. Наверняка целители, с их способностью сотворить снадобье из чего угодно, найдут ему применение, а если нет, пусть будет просто сувенир.

Подарок отыскался в доме Линьсюаня – перебирая содержимое шкафов, он наткнулся на множество вещиц, явно валявшихся без практического применения и, наверное, ценимых предыдущим хозяином за редкость и дороговизну. Настоящий Хэн Линьсюань, угодив из грязи в князи, так и не смог избавиться от комплекса выскочки.