Большая игра (СИ) - Оченков Иван Валерьевич. Страница 31

— Вот здесь наших и держат, — стиснул зубы перед ненавистным ему местом Зворыкин. — Эх, и набедовались мы тут…

— Ничего, недолго осталось, — хищно усмехнулся Игнат.

— Где приземляться будем? — спросил вылетевший с ними в качестве пилота Ким.

— Где-где, в Монде-виде! — скаламбурил старый абордажник. — Вон видишь дворик внутри. Вот туда и рули…

— Что вы делаете? — забеспокоился адъютант. — Охрана будет вынуждена открыть огонь!

— Чего он лопочет? — удивился Вахрамеев.

— Говорит, охрана стрелять будет, — примерно перевел его слова Звонарь.

— Может и будет, только недолго! Ты вот что, паря, — сунул в руки уругвайца мегафон. — Кричи им, мол, так вас и разэдак, но если хоть одна падла стрельнет, то мы их в порошок сотрем!

Судя по всему, уругваец проникся и нашел подходящие слова. Так что никто по ним стрелять не стал, а вскоре к боту на полусогнутых подбежал начальник тюрьмы.

Некоторое время они увлеченно жестикулируя общались, но потом приказ президента возымел действие, и начальник отправился к себе отдавать необходимые распоряжения. Еще через несколько минут к ним стали выводить русских пленников. Выглядели они, надо сказать, не слишком хорошо. Худые, давно небритые. Одни в драной летной форме, другие вообще в невообразимых обносках. И только по горящим от злобы и жажды мести глазам можно было понять, что это не преступники, а военнопленные.

— Ты смотри, как изгалялись над людями! — посерьезнел Шишкин.

— Сволочи! — сплюнул Зворыкин и добавил, обращаясь к тюремщикам — Ихо де пута, мать вашу!

— Эти узники отличались недобрым нравом и склонностью к нарушению режима, — невозмутимо заявил начальник тюрьмы.

— Дать бы ему по роже, — мечтательным голосом заявил Ларкин. — Чтобы ажно юшка потекла…

— Погоди, еще не всех наших привели! — сурово оборвал подчиненного Вахрамеев.

Сообразив, что их освобождают, приватиры бросились к своим спасителям и стали их обнимать. А когда узнали, что абордажники — их собратья по профессии и служат у самого Марта Колычева, их восторгу, казалось, не будет конца.

— Тихо вы, идолы! — беззлобно бурчал на них Игнат, — дело еще не сделано…

Далеко не все пленники могли передвигаться на своих двоих. Некоторым помогали идти товарищи, других и вовсе вынесли на руках. Наконец, весь экипаж оказался в сборе.

— Я капитан «Лебедяни» Сироткин, позывной Сирота, — представился худой, как жердь, офицер, ухитрившийся сохранить в заключении форму и фуражку. — С кем имею честь?

— Кондуктор ВВФ в отставке Вахрамеев! — хмыкнул в ответ дядька Игнат, после чего добавил, — с мундиром и пенсией! Поднимайтесь, ваше благородие, на борт, там есть артефакт связи. Поговорите с их превосходительством.

К сожалению, штурмбот был не слишком велик, чтобы забрать всех приватиров. Поэтому пришлось ограничиться командным составом и больными. А для остальных потребовать у тюремного начальства грузовик.

— У меня нет транспорта! — категорически заявил на это глава исправительного учреждения.

— А если ему ногу прострелить? — поинтересовался на всякий случай Шишкин.

— Не надо! — немного нервно отреагировал на это предложение адъютант президента. — Среди тюремщиков много бланкистов. Лучше не доводить до стычки.

— Разрешите доложить, — почтительно вмешался старший караула. — Но к воротам прибыли грузовики из «Транслогистики»…

— Что они хотят? — насторожился адъютант.

— Это не то, что вы подумали, — попытался отмазаться начальник тюрьмы, но почувствовав, как в бок уперся автоматный ствол, замолк.

— Как обычно, — бесхитростно сообщил начкар. — Они хотят набрать людей на работу.

Судя по всему, почувствовавшие недостаток людей заговорщики хотели завербовать некоторое число заключенных, но немного опоздали. А не отличавшиеся избыточной толерантностью абордажники, сообразив в чем дело, вышли из положения просто.

Из ворот тюрьмы появились с пулеметами наперевес Белов с Шишкиным и, недолго думая, прочертили их кузова и кабины очередями.

— Ну вот и машины, — обрадовался нежданному прибытку Вахрамеев и так по-доброму посмотрел на начальника тюрьмы, что тот едва не подавился.

Вмешательство русских разом лишило путчистов их главного козыря — воздушной поддержки. Прекрасно видевшие, что «Нибелунг» сбит, мятежники разом приуныли и больше не горели желанием идти в самоубийственные атаки на ощетинившуюся винтовками и пулеметами гвардию и полицию. Защитники действующей власти, напротив, поверили в свои силы и отныне были готовы драться до конца.

Вскоре к поверженной «Лебедяни» добрался штурмбот с ее бывшим командиром и частью экипажа. Большинство из них, конечно, были ранены, но по улицам Монтевидео уже двигались грузовики с освобожденными из плена матросами, сжимающими в руках трофейные винтовки.

— Самое время, сеньор Бальдомир, заключить контракт, — предложил президенту Март.

— Что, простите?

— Перед вами законный владелец корвета. Вы еще нуждаетесь в его услугах?

— Конечно! Сеньор Сироткин, какие ваши условия?

— Десять тысяч американских долларов в неделю в мирное время и двойной тариф, пока идут бои, — быстро выдал Сирота. — Заправка, обслуживание и ремонт за счет принимающей стороны!

«Губа не дура», — усмехнулся про себя Колычев, но вслух добавил:

— И компенсация экипажу за незаконный арест!

— Я согласен, — кивнул дон Альфредо. — Только компенсация будет за счет имущества, конфискованного у путчистов!

— Это нам без разницы!

Получив под свое командование настоящий корвет, Бальдомир вместе с гранд-адмиралом Уругвайского флота доном Сироткиным быстро облетели расквартированные вокруг столицы части и постарались как можно доступнее объяснить офицерам всю пагубность промедления, не говоря уж о дальнейшем соблюдении нейтралитета.

В результате два полковника были расстреляны на месте, трое отправились в «Либертад» и еще несколько человек в принудительном порядке подали в отставку. Зато остальные немедленно вывели из казарм войска, и вскоре немецкий квартал Монтевидео оказался обложен со всех сторон, кроме залива Ла-Плата. Правда, над его водами постоянно висел русский корабль.

Злые, как черти, бывшие заключенные «Либертад» горели желанием поквитаться с подлой немчурой. И хотя им было приказано не трогать местное население, несколько не слишком крупных бомб на бюргеров все-таки упали.

Это и стало той соломинкой, которая переломила спину верблюда. Даже самые упрямые поняли, что дальнейшее сопротивление бессмысленно и стали бросать оружие.

— Нихт шиссен. Рём капут! — кричали они, вылезая из своих укрытий и поднимая вверх руки.

Последним очагом сопротивления стала контора «Транслогистики». Не то чтобы забаррикадировавшиеся в ней нацисты горели желанием умереть, просто следовало выторговать как можно более мягкие условия для сдачи.

— Они не посмеют нас расстрелять! — не слишком убежденно заявил Рём. — Мы подданные германского кайзера!

— Как минимум не все, — желчно возразил ему давно принявший гражданство Уругвая Далюге.

— Альберто, не высовывайся, — не слушая его, крикнул своему фавориту глава провалившегося путча.

— Вдруг тебя ранят в задницу! — снова не удержался Курт.

— Что ты себе позволяешь⁈ — вызверился на него Рём.

— Ничего, кроме того, что вы все заслуживаете, партайгеноссе! — зло ответил Далюге. — Пока вы не прибыли сюда, все было хорошо. Наша диаспора была самой влиятельной в Уругвае. Еще немного и наш район получил бы права сеттльмента. Ради твоих непомерных амбиций мы потеряли все!

— Я бы сказал, рейх потерял все, — с горькой усмешкой добавил Эрнст. — Не думаю, что за этот эпический провал нас погладят по головке в Берлине.

— Прекратить! — взвизгнул Рём, — еще не все потеряно, мы еще можем исправить… а где Вессель?

— Его разорвало прямым попаданием русского снаряда, — глухим голосом сообщил Карл. — Нашему приятелю больше не придется сочинять свои дурацкие песенки…