Повелитель теней. Том 2 (СИ) - Романов Вик. Страница 30

Я закашлялся от неожиданности и с трудом выдавил:

— Что?

— Она ведь действительно оказалась порядочной! — Карпов горячечно раскраснелся, наклонился ко мне и запыхтел, как рассерженный паровоз. Его глаза горели праведным возмущением. — Порядочной, понимаешь⁈ Попала в тот бар не от хорошей жизни, чуть не покатилась по наклонной, но как только вышла за меня замуж — так всё, как отрезало! Никакого веселья! Сама не развлекается и мне не даёт! Считает каждую копейку, запрещает мне пить, по бабам гулять не пускает! Мой управляющий теперь на неё молиться готов — говорит, что наконец-то кто-то меня в узде держит!

— А это плохо?

— Ломоносов, мальчик мой, — снисходительно протянул Карпов. — Конечно, это хорошо. Для моего Рода, бизнеса, репутации… У меня такое ощущение, что я впервые поставил на правильную лошадь, но радости от этого вообще нет! Люба — так звать жену — настаивает, чтобы я не кутил, не сорил деньгами и ходил на все эти важные приёмы, но какое в этом удовольствие? Разве это счастье — бросить все свои любимые занятия?

— Сложная ситуация, — посочувствовал я.

— И не говори, — вздохнул Карпов. — Эх, любовь-любовь…

— Но в Краснодар вас выпустили, значит, не всё так плохо?

— Я сбежал, — понизив голос, признался князь. — Сказал жене, что у меня важные переговоры об экспорте зерна, и слинял. Она заподозрит неладное только завтра, а карточки, скорее всего, заблокирует ближе к вечеру. Так что сутки загула мне обеспечены! Мы тут отдыхали неподалёку, в пятизвёздочной гостинице, в Сочи. Знакомых у меня здесь нет, уж думал, придётся развлекаться в одиночестве… Но потом меня осенило! Я ж Ломоносова отправил в Академию, в Краснодар! Приехал сюда, значит, а меня охрана не пускает и тебя не зовёт. Мол, не положено! Внеурочное время! Ух, я их!

— Вы знакомы с Владимиром и Виктором Викторовичем? — поинтересовался я.

— Ещё бы, — хмыкнул Карпов. — Я был директором Академии, когда они учились.

— А почему ушли?

— Скучно, — отрезал Карпов. — Никакого веселья, сплошная бюрократия. А после одной вечеринки мне пришлось написать сорок восемь объяснительных. Представляешь? Сорок восемь! Так что я проработал в Академии чуть больше двух лет и ушёл, да и то — потому что Император об этом попросил, уж ему-то я не мог отказать. Витя, наивная душа, видимо, решил отыграться за отработки, — поймав мой вопросительный взгляд, князь пояснил: — Бедовым мальчишкой он был, постоянно влипал в неприятности. Один раз вообще поспорил, что сварит сложное боевое зелье и взорвал всё правое крыло Академии. Восстанавливали потом полгода! А когда его девушка бросила, он кровать из окна выбросил, чуть нашего завхоза не прибил.

— Как его ещё не отчислили, — развеселился я. Было забавно послушать о подвигах преподавателей. Это сейчас они такие строгие и серьёзные, а когда-то были такими же оболтусами, как и первокурсники.

— Талантливый. Потому и не отчислили, — с уважением произнёс Карпов. — Пару лет и меня догонит по силе. Очень талантливый, — он встряхнулся и строго посмотрел на меня: — Я могу тебе доверять?

— Да, — я кивнул.

— Перед тем как отправимся в казино, нужно заехать к одному дельцу. Ну, дельцу, — Карпов с намёком пошевелил бровями. — Главарь местного преступного мира, через него можно сбыть кое-что дорогое и получить расчёт наличкой, даже крупные суммы. Ох, до чего я дошёл! Если бы я знал раньше, что порядочные женщины — такая непосильная ноша! — он сокрушённо покачал головой и добавил: — В казино я обычно оставляю большие деньги, управляющий моментально увидит огромные списания и доложит жене. Сговорились ироды… Так что пришло время продать несколько ненужных побрякушек.

— Остановите! — я хлопнул по водительскому сиденью, и машина резко затормозила. Карпов удивлённо на меня взглянул, и я извинился: — Простите, но мне вот прям сейчас очень нужно вернуться в Академию, — я выдержал театральную паузу и произнёс: — Ну, чтобы не появляться в казино с пустыми руками.

Мы быстро смотались в Академию, я отобрал из заветного чемодана с сокровищами небольшой пакетик драгоценностей — золотые серёжки, бриллиантовые колье, диадемы, платиновые браслеты — и поспешно спустился обратно, в машину. Вопрос с кредитованием можно считать закрытым — продам побрякушки и сделаю ставку. Правда, передо мной встала другая проблема — что делать с налоговой? Если в первый раз я сделал относительно небольшую ставку на Московской Арене и мог соврать, что взял деньги из личных сбережений, то сейчас… Гм, сейчас я собирался поставить пятьдесят тысяч — а ведь налоговой не составит труда проверить, что предыдущий выигрыш я уже потратил на особняк. С отмыванием денег возиться не хотелось.

— Князь, простите за наглость, — позвал я его, когда мы вышли из «Волги» в неприметном переулке позади ночного клуба. От мусорных баков несло затхлостью и гнилью. — Могу ли я сказать, что занял у вас пятьдесят тысяч рублей, чтобы сделать ставку?

— Конечно, Ломоносов, ты ж мне жизнь спас, — добродушно отмахнулся Карпов и посмотрел на наручные часы. — Пойдём, пойдём, нам туда, за угол. Нужно поспешить, Гаврош долго трезвым не ходит, а когда напивается, никого не обслуживает, даже меня к чёрту посылает. Скоро полночь, значит — вот-вот к бутылке приложится.

В переулке была слышна громкая музыка, которая играла внутри клуба. Пританцовывая под бодрую мелодию, Карпов привёл меня к высокой железной двери, рядом с нею, на стене, блестел звонок. Князь нажал на него и не отпускал минуты три, пока дверь с грохотом не распахнулась и перед нами не показался здоровенный амбал с татуированной рожей.

— Чего растрезвонились⁈ — рявкнул он.

— Мы к Гаврошу, — высокомерно процедил Карпов, в одно мгновение превратившись в высокомерного говнюка, и указал на меня: — Парень со мной.

Амбал прищурился:

— Карп, ты, что ли? Проходи! — он отошёл в сторону.

— Карп? — с иронией прошептал я.

— Приходится соответствовать окружению, — задорно усмехнулся князь.

Миновав длинный тёмный коридор, мы вошли в тесное помещение, половину которого занимала высокая застеклённая стойка — стекло было чёрным, тонированным, абсолютно непрозрачным. Единственное квадратное окошко было неплотно прикрыто. Карпов со всей силы долбанул несколько раз по стеклу, и в ту же секунду из окошка показался огромный орлиный нос, а уже потом — остальное лицо Гавроша, пожилого мужика с морщинистыми, как курага, щеками.

— Карп? Чего тебе? — недружелюбно пробурчал Гаврош. — Я же говорил, больше с тобой не пью. После того раза до сих пор не нашёл, куда машину подевал.

— То старое ржавое ведро? — расхохотался Карпов. — Хватит жмотиться, ты себе триста таких машин можешь купить!

— Сам ты ведро, — проворчал Гаврош. — А «Жигули» напоминали мне о дорогих временах. Тех, когда я с тобой ещё не был знаком. Так чего пришёл-то?

— Вот зачем, — Карпов достал из кармана небольшой мешочек и швырнул его в окошко. — Мой друг тоже кое-что принёс.

— Да? — Гаврош перевёл взгляд на меня, и я протянул ему пакет с драгоценностями. Он хмыкнул, взвесил на ладони сначала мешочек, потом — мой пакет, и сказал: — Богатый улов.

Ему потребовалось сорок минут, чтобы оценить товар. Ещё минут двадцать Гаврош потратил, чтобы всё перепроверить. В итоге он высунул в окошко свой огромный нос и заключил:

— Карп, у тебя на пятнадцать тысяч, а твоего друга — на шестьдесят восемь. Устраивает?

— Устраивает.

Мы забрали деньги и хотели покинуть подпольный ломбард, когда в помещение буквально ворвалась заплаканная девушка. Она достала платочек, вытерла слёзы, высморкалась и подбежала к окошку. Гаврош с похотливой жадностью оглядел её от макушки до пяток и спросил:

— Чем могу служить?

— Я… Я хочу продать семейную реликвию, — всхлипнула девушка и с трепетом вытащила из-за пазухи круглую золотую бляху диаметром сантиметров двадцать. На ней было что-то выгравировано, однако слов я не смог рассмотреть. — Это принадлежало моему прадеду, графу Ладыгину. Орден Золотого Руна, за заслуги во время Первой мировой войны. Он… Он стоит очень дорого.