Мэррилэнд: ледяная принцесса (СИ) - Красовская Марианна. Страница 7

— Ты устал, — выдохнула Гейна с облегчением. — Выкинь его на улицу. Ничего с ним до завтра не сделается.

— Волки могут прийти.

— Тогда положи повыше. Да хоть на крышу.

— Ты права, так и сделаю, — он тяжело опустился на лавку.

Суп, сваренный нежными ручками принцессы, оказался неожиданно вкусным. А вот ее тихий рассказ понравился Торину куда меньше.

— После исчезновения отца все стало очень странно. Андреа всеми силами пыталась решить вопрос с советом, но старики были непреклонны: несовершеннолетняя девушка не способна сама управлять государством. И плевать, что Андреа с детства училась вместе с братом. Она же ещё слишком мала! Между прочим, в Мэррилэнде когда-то была шестнадцатилетняя королева… и ничего, справилась.

— Насколько я помню, ей помогал отец, — проворчал Торин, наливая себе ещё супа и сонно моргая. — Тайно помогал.

— Да. Неизвестный никому отец, что тоже сейчас звучит дико. Но тогда никого это не смущало.

— Времена были другие.

— Да. Так вот, совет настоял на назначении регента. Понимаешь, отец и раньше исчезал. На неделю, на месяц, бывало. Но на такой длительный срок — никогда. Он все же был разумным человеком. Ну, почти…

— Почти, — согласился Торин с усмешкой.

Она все рассказывала: и про исчезновение тетки с младшей сестрой, и про внезапные смерти членов совета, и про угрозы (детям!), и про заключение.

— Роджер очень вовремя появился тогда. Я прекрасно понимала, к чему идёт дело. В день моего совершеннолетия сэр Герберт объявил бы о нашей свадьбе, узаконив своё положение. А Ольберт бы умер.

— А потом ты?

— О нет. Я бы сначала родила наследника. Участь пострашнее смерти.

Гейна содрогнулась и обхватила себя руками. Она выглядела маленькой и хрупкой.

— Воробышек, зря ты мне сразу не рассказала всего.

— Ты ненавидишь моего отца.

— Нисколько. Я давно его простил. Тем более, теперь, зная, что он меня не убивал.

— Тор… — девушка несмело поглядела ему в глаза. — Ты спрашивал, откуда я знаю травы. Так вот, одна из служанок жалела нас и принесла единственную книгу, которую можно было найти на кухне.

— Книгу рецептов?

— Нет. Рецепты всегда нужны под рукой. Травник съедобных растений, — Гейна хихикнула. — Я могу ещё зелёный суп из крапивы, лебеды и щавеля сварить.

— Не нужно, — содрогнулся мужчина. — У нас есть олень. Хватит надолго. К тому же скоро весна.

— А вдруг это вкусно? Ну ладно, потом. Ты ложись спать. С ног ведь валишься.

— На лавке лягу.

— С ума сошёл? Грохнешься! Нормально ложись, — она вдруг зарделась и отвела глаза. — Со мной.

— Я воняю, воробышек.

— Неважно. Ложись.

— Тогда я хоть снегом оботрусь.

Он упрямо, едва держась на ногах, в полусне, принялся раздеваться. Гейна только глазами хлопала, гадая, до какой степени обнажения он дойдет. Посмотреть на голого Торина было очень любопытно. Она считала его самым красивым мужчиной в мире. В этом мире — однозначно. Но и в ее мире тоже. Увы, поглазеть получилось только на грудь и спину. Он выскочил за дверь в штанах, вернулся очень быстро — красный и мокрый. Завалился спать на постель из шкур и тотчас захрапел.

Девушка с легкой улыбкой покачала головой. Убрала посуду, выставила горшок с супом за крыльцо. Вынесла его одежду — ее тоже не мешало бы проветрить. Потом легла рядом и осторожно, кончиками пальцев, принялась исследовать его тело: волоски на груди, мышцы плеч, колючую бороду. За время его отсутствия она много думала и приняла важное решение. Лучше мужчины, чем Торин, ей точно не найти. Она ему доверяет абсолютно. Прикосновения его рук вызывают трепет и томление во всем теле. А сегодняшний разговор и вовсе укрепил ее решимость.

Ей нужен этот мужчина. И не просто так, а навсегда. В мужья. В отца ее детей. В нем можно укрыться от бурь и невзгод. Он согревает.

Бедняга Торин, еще не подозревавший, что участь его предрешена, мирно спал. Гейна уткнулась носом в его грудь, жадно принюхиваясь. Он все еще пах потом и немного зверем. Не противно, даже возбуждающе. Сразу вспомнился Ольберт, который сходил с ума только от запаха жены, утверждавший, что люди — те еще животные и находят пару по запаху. Что ж, ее все устраивает.

Спасибо, отец. Благодаря твоим дурным шуткам у Гейны появилась надежда на семейное счастье.

Торин проснулся от неудобства. Затекло плечо и руки он не чувствовал — стареет, что ли? Ну надо же,  столько лет ему казалось, что здесь время идет как-то по-особенному. Пошевелился лениво — и понял. На его плече спала Гейна, обнимая его обеими руками и фривольно закинув коленку на его бедро. Случайность? Что-то он в этом сомневался.

Торин много лет тренировал молодежь и хорошо знал их характеры и стремления. Есть определенный возраст, наверное, самый замечательный во всей нити жизни, когда дышишь полной грудью и хочешь всего и сразу. Юные барсельцы порой просто сходили с ума, пытаясь пить жизнь и молодость полной чашей, захлебываясь и обливаясь. Ночами не спали, пили вино, пели песни, сбегали из казарм к прекрасным дамам, устраивали дикие скачки и бессмысленные дуэли. Наверное, и Торин когда-то был таким, но уже забыл.

В Гейне проснулась юность, и он сам, своими руками, ее взрастил. Утешал, оберегал, направлял, учил. Да, она была гораздо серьезнее многих его подопечных, умнее, осторожнее. Но разве он не заботился о ней, как садовник о самом хрупком цветке? Вырастил на свою голову.

Он вспомнил, какая она была в тот день, когда попала сюда: дрожащая, запуганная, неуверенная в себе и в окружающем мире. А теперь окрепла, осмелела, научилась разговаривать и смеяться. Торин мог гордиться собой… до того момента, как осознал, что дальше дело пойдет вполне предсказуемо. Ей для полной гармонии нужен будет мужчина. В конце концов, это совершенно естественный процесс, даже необходимый. А кроме него, мужчин тут что-то не наблюдается.

Опасная сложилась ситуация, и в первую очередь потому, что ему самому нравилась эта девчонка со страшной силой. А после ее рассказа про тюрьму и лишения — нравилось вдвойне. Она не ныла и не жаловалась. Она просто перешагнула прошлое и жила дальше. Невесело и не ярко, не дыша полной грудью, но как уж умела.

Он может ей помочь. Это и его ответственность тоже. Приручил, привязал к себе — и что теперь, отказать, когда она попросит большего? Нарушить хрупкое равновесие, растоптать нежный цветок ее просыпающейся женственности?

Были когда-то у него на обучении и девушки. В благословенной Барсе равные возможности и у мужчин, и у женщин. Оружие дается в руки тому, кто может его удержать. И, конечно, эти девушки в него влюблялись. Но дома было проще: всегда можно было перенаправить их взор на более молодых, красивых, успешных. А здесь альтернативы не было.

С удивлением Торин понял, что скучает по тем временам. Совсем его эта пигалица из колеи выбила.

Он вдруг рассердился на себя. Старый осел, а что, если он все придумал? Вдруг она нечаянно прижалась к нему, замерзнув холодной ночью? Камин-то почти прогорел.

Поднялся, мысленно ругаясь, укутал ее в шкуру, подкинул дров, потыкал в них кочергой. Старый идиот! Да он ей в деды годится, а поди ка ты, размечтался о том, как будет учить ее сладостной науке любви! И даже тело, давно забывшее радости плоти, вдруг ожило и напомнило о себе. Дубина! Пень трухлявый! Шел бы лучше… оленя искать в снегу.

— Еще очень рано, — раздался сонный голос Гейны.

Он оглянулся. Она приоткрыла один глаз, взъерошенная, румяная, такая красивая.

— Знаю, спи. Я выспался, займусь делами.

— Я с тобой.

Он скрипнул зубами. В этом была она вся. Стремилась помочь, не желала оставаться в стороне от любого дела. Никогда не сидела сложа руки. Повезет же ее будущему мужу — из нее выйдет верная соратница и помощница.

— Там все еще метет.

— Тогда затаскивай тушу в дом.

— Испачкаю тут все. Потом не отмыть будет.

— Ну тогда забудь, — рассердилась она. — И ложись уже. Никуда твой олень не сбежит! К тому же я все равно выкинула твои шубы на улицу.