Санта-Клаус и другие - Саканский Сергей Юрьевич. Страница 4

– Будто бы тут порезвился ребенок, который злобно расчленил свою игрушку… – произнес Жаров.

– Что ты сказал? Ребенок? – Пилипенко посмотрел на темную веранду особняка, нависающую над садом.

– Ребенок не обладает такой силой, – проговорил Ярцев.

– Во всяком случае, – заметил Пилипенко, – теперь нашелся и недостающий Буратино.

– Только это не человек, а кукла! – воскликнул Жаров.

– Ты уверен? В том, что природа этого создания иная, чем у всех остальных?

– Ты хочешь сказать… – заволновался Жаров. – Что и те двое тоже всего-навсего манекены?

– Что-то в этом роде. Люди-куклы. Настоящие люди, но все же… Этот-то явная имитация.

Буратино, в своем изначальном виде, ростом с взрослого человека, был разломан на шесть кусков – круглая голова, туловище с торчащими шарнирами, ноги и руки. Жаров подобрал ногу, согнул ее и рассмотрел. Это не было просто деревяшкой. Внутри конечности скрывался какой-то механизм, болтались переплетенные провода.

– Робот! – воскликнул Жаров. – Похоже, он мог двигаться на этих шарнирах.

– Дорогая игрушка, – заметил Пилипенко, опять глянув в сторону особняка. – Думаю, самое время нанести визит хозяевам этой частной собственности.

На веранду особняка вела широкая лестница, раздваивалась, огибая огромную цветочную вазу, и снова соединялась перед самым входом.

Следователь отпустил кинолога, и Ярцев, держа Ральфу на коротком поводке, быстрым шагом засеменил по тропинке вниз.

– А мы с тобой попробуем взять штурмом эту крепость, – сказал Пилипенко Жарову.

Они поднялись по лестнице. Следователь нес голову Буратины, держа ее за нос. Дом был темен, по крайней мере, с этой стороны, но в узком окне справа от парадной двери стояло бледное мерцающее сияние.

– Там явно работает телевизор, – догадался Жаров.

– Причем, черно-белый, – уточнил Пилипенко. – Все ясно. Это комната охраны. И бессонные стражи смотрят новогодний концерт.

Вход на веранду преграждала чугунная решетка. Следователь, ни секунды не колеблясь, перемахнул ее, напомнив Жарову уроки физкультуры в школе. Широкая челюсть куклы клацнула в его руке.

Журналист последовал примеру своего бывшего одноклассника, взяв решетку «ножницами», правда, с непривычки чуть не шлепнулся на мраморный пол.

Отыскав кнопку звонка, Пилипенко надавил на нее. Узкое окно справа от двери немедленно вспыхнуло, явив широкоплечий силуэт. Дверь открылась, и на пороге действительно возник охранник виллы.

– Сегодня здесь никого не ждут, – угрюмо сообщил он.

Парень был коротко пострижен, под мышкой у него болталась кобура из светлой кожи. Пилипенко развернул свое удостоверение.

– По соседству произошло убийство, – сказал он, покачав перед носом охранника головой Буратины. – Я уполномочен опросить возможных свидетелей.

– Это частная собственность, – сказал охранник, бросив на оторванную голову равнодушный взгляд.

– Ну и что? Мы ж с вами не в Америке! – весело произнес Пилипенко.

Охранник смерил гостей хмурым взглядом, что-то про себя решил и отступил на шаг вглубь вестибюля.

– Проходите, – сказал он. – Сюда, в служебное помещение.

Это была небольшая комната, специально спроектированная для охраны особняка. Налево узкий топчан, вроде тех, что бывают в кабинете врача. Направо – стол, на котором стояла аппаратура наблюдения – четыре маленьких экрана. Один из них был подключен к антенне телевизора, на нем дрожала монохромная картинка с новогодними гирляндами и пляшущими человечками в неглиже. Другие три показывали окрестности виллы. На столе стояла миниатюрная новогодняя елочка, початая бутылка водки и тарелка с неизменными мандаринами.

– Будете? – кивнул охранник на стол.

– Разумеется, – сказал Пилипенко. – Заодно и познакомимся.

Охранника звали Жора. Выпив рюмку за Новый год, Пилипенко бесцеремонно перешел с ним на «ты».

– Примерно за час до полуночи, – начал он, – неподалеку отсюда стреляли. Как профессионал ты должен отличить выстрел от петарды.

– Ничего такого не слышал, – сказал Жора.

– Это у тебя вторая бутылка? – кивнул следователь.

– Ага. Ну и что?

– И все это время ты тут сидел и смотрел телек?

– Да. Не отлучался.

– А где хозяева?

– Хозяин. Он спит.

– В новогоднюю ночь?

– Это его дело.

– В доме есть еще кто-нибудь?

– Нет. Днем приходит повариха, она же уборщица. Горничная называется.

Жаров почувствовал, что охранник на мгновенье смутился.

– Мы можем осмотреть дом? – спросил Пилипенко, который тоже был не менее наблюдательным.

– Нет. Будет ордер – пожалуйста.

– Вряд ли будет ордер – с чего бы это? – Пилипенко взглянул на экраны наблюдения. – Вот эта камера направлена с веранды вниз. Хорошо просматривается цветник прямо под верандой. И что?

– Что – что? – не понял Жора.

– Что-нибудь происходило в этом цветнике последние часы?

– Нет. Ничего такого не заметил.

– А это что? – Пилипенко указал ладонью на голову Буратины, которую он пристроил у себя на коленях, когда усаживался за стол.

– Голова, – пожал плечами охранник.

– Ты никогда раньше не видел эту голову?

– Нет.

– Подумай хорошенько. Может быть, эта голова была частью чего-то целого, например, гигантского Буратины?

– Не видел я никакого Буратины!

– Ладно, не кипятись. Что у тебя за система? – Пилипенко неожиданно переменил направление разговора, указав на кобуру охранника.

– Макаров, не видишь, что ли?

– Надежный, но не модный. Давно ты из него стрелял?

Жора отвел глаза в сторону. Незначительное, едва заметное движение…

– Я тренируюсь. Держу себя в форме.

– Вот и я чую. Даже отсюда порохом тянет. И где ж ты тренируешься, Жора?

– В тире, где же еще?

– В каком тире? За Поляной сказок?

– Нет, на стадионе.

– И что, тридцать первого декабря тир работает?

– Нет.

– Тогда где ж ты тренировался?

– Какая разница?

– Большая. Неподалеку отсюда стреляли. Это связано с убийством. А если стрелял ты?

– Ну, а если и стрелял? Могу я пострелять в мишень?

– Не очень-то и можешь. В специально не отведенном месте. Кстати, покажешь мне место, где ты устроил тир, и я от тебя отстану.

– Насовсем?

– Возможно.

– Мне нельзя покидать пост. Пойдете прямо после лестницы. Налево будет цветник. Направо, в продолжение распадка, где он расширяется, вроде уже как в ущелье, там и висит моя мишень. Место глухое, пули никуда не улетят, – примирительно добавил Жора.

Доска была прибита к стволу магнолии – обыкновенная кухонная доска из бука. По ее кромке прилеплены свечные огарки. Пилипенко погладил доску ладонью.

– Что ж, – сказал Жаров. – Теперь, по крайней мере, мы знаем, кто стрелял.

– Знаем-то знаем, – задумчиво проговорил следователь. – Только вот одно непонятно: кто-то здесь разворошил куклу, а Жора этого не заметил. Хотя и стрелять сюда ходил, и на мониторчике у него весь распадок виден. Кроме того, он так смотрел на эту голову, – следователь шлепнул по голове Буратины, которая теперь висела у него на ремне, как трофей, – будто она ему хорошо знакома. И замялся, когда я расспрашивал его о жильцах дома… Что-то тут происходит. Забегая вперед, предположу, что этот Жора, возможно, – и есть убийца.

– Только вот не ясно, убийца – кого? И почему ты так уверен, что этот парень причастен к преступлениям?

– Чутье, интуиция. Вот послушай, как я поймал его на лжи. Когда я спросил его, знакома ли ему эта голова, он ответил «нет».

– Ну и что? – не понял Жаров.

– А должен был ответить «да». Ведь эта голова, – он похлопал Буратину по щеке, – голова того, которого все знают. Вот и получается, что парень соврал. Ума не приложу, что здесь, вообще, могло произойти. Есть у тебя какие-то соображения?

– Ни малейших, – пожал плечами Жаров. – Но можно подытожить информацию. Что мы имеем на текущий момент? Два странных трупа, одетых в сказочные костюмы. Еще три костюма, заброшенных на крышу гаража. Робота-Буратину, разломанного здесь, в цветнике. Вне всякого сомнения – это одна компания.