Винки - Чейз Клиффорд. Страница 13

— Каждому свое.

Тишина воцарилась в комнате.

— Не запрещает ли ислам подобное?

— Запрещает что?

— С уродами тридцать сантиметров ростом!

— Сэр, я агностик и феминистка, и, хотя я соблюдаю многие заповеди ислама, для меня не существует интимных ограничений ни между мужчинами, ни между женщинами, ни между, как вы выразились, уродами.

— Это нам подходит. Итак, однополые сношения с террористами не возбраняются агностиками?

— Я говорю вам, что между нами ничего не было и он не террорист. Он хороший медведь, и он мой друг. Я не хочу сказать, что активная интимная жизнь — это плохо.

— Этот разговор ни к чему не приведет.

— Именно это я и пытаюсь сказать вам все это время.

— Вы меня утомили.

— Я приехала в Америку для того, чтобы быть подальше от таких людей, как вы. Но я, похоже, совершила ошибку!

— О, вы совершили ошибку, отлично.

— Я сказала, что хочу видеть адвоката.

— Мисс Фуа, как вам, конечно же, объяснили, вы — иммигрант и до сих пор еще ни разу не привлекались к уголовной ответственности, следовательно…

— Я гражданка Соединенных Штатов!

— Верно, будьте добры, скройтесь за свободой, которую вы так стремитесь разрушить.

Стоя лицом к лицу с Винки в дверях его камеры, полная тюремщица читала список правил вышеупомянутого заведения: «Я буду уважительно относиться к себе, к своим товарищам-заключенным, и прежде всего к своим надзирателям…» Ее голова, в коротких и жидких кудрях багряного оттенка, напряженно качалась из стороны в сторону. Винки посмотрел на каждую из четырех белых стен так, будто отсюда можно было убежать, затем — на бейдж тюремщицы, на котором было написана «Помощница Винг».

— И наиважнейшее правило из всех, — заканчивала она свою речь, и ее глаза засверкали от импровизации. — Я буду за тобой следить!

Помощник Финч, грузный мужчина, чья лысина была похожа на круглую шапку, зловеще рассмеялся.

— Мы устанавливаем особенное наблюдение за изменниками родины и террористами, — добавил он и толкнул Винки так, что тот упал на спину. — Недоделок.

«Вот как все и будет происходить», — не без страха подумал медведь. Он вычислил, что помощник Финч в шесть раз выше его и от тридцати до сорока раз тяжелее, чем он. Винки медленно заполз на ничем не устланные нары, ощупью пытаясь определить, насколько они тверды.

Винг сказала:

— Ты можешь попытаться повеситься или выкинуть что-нибудь еще… — Однако она не стала продолжать. Как будто проводя урок английского языка, она принялась указывать на предметы пальцем и называть их: — Раковина. Кран. Кровать. Еще одна кровать. Дверь. Щель для еды. Табурет. Водосток. Полка. Туалет. Туалетная бумага.

Неожиданно и без единого слова они с Финчем удалились, и тяжелая дверь камеры захлопнулась. Винки был уже готов вздохнуть с облегчением, как вдруг увидел эту парочку за окном с колючей проволокой, что было вырезано в двери. Они глупо ухмылялись и махали ему руками. Эта сцена продолжалась еще некоторое время, и когда наконец стало казаться, что тюремщики подустали от этого занятия, в окне появился какой-то заключенный и дверь отворилась.

— Эй! — окликнула прибывшая тощая женщина с рыже-седыми волосами и миловидными очками, какие носят старушки. К этому моменту она была единственной белой заключенной, которую Винки здесь встречал. — Презент! Домашняя трепка!

Тяжелая книга просвистела мимо морды медведя. Сквозь последовавший за этим смех помощник Финч прокричал что-то о «таком, как ты», и дверь снова захлопнулась.

Они наблюдали за медведем еще какое-то время, но вскоре Винки услышал, как их откуда-то позвал властный голос, и луг же из окна стала видна лишь белая стена коридора. В этой внезапной тишине Винки подошел к книге, поднял ее и увидел, что это был Коран.

— О, я навел справки по поводу мисс, гм, мисс, гм, гм, Фуа, — сказал Неудалый несколько дней спустя, когда вытаскивал бумаги из раздутого портфеля.

Винки обрадовался, правда, совсем немного.

— Я не знаю, я думаю, что, возможно, все испортил.

Винки опечалился.

— Ну, не то чтобы испортил…

Винки обрадовался.

— Ну, может, и испортил. Не знаю… — Неудалый достал из портфеля большую катушку серебристого кабеля и вопросительно посмотрел на него.

— Ха, я удивлен, что они не забрали у меня это, когда я вошел сюда. Я хочу сказать, что приносить сюда вещи противозаконно, практически все противозаконно. — Он протянул кабель Винки. — Он вам нужен?

Медведь яростно покачал головой.

— Да, наверное, у вас нет причины для этого. — Он покраснел. — Гм, как бы то ни было, как бы то ни было, как бы то ни было…

Винки уставился на него.

— О да, мисс Фуа, мисс Фуа, гм, боюсь, что мог все испортить. Помощник прокурора сказал, что я чрезвычайно интересуюсь судьбой свидетеля. На это я ответил: «Угу, ничего, угу, подобного», а она сказала: «Зачем же вы тогда справлялись о ней?», и я сказал: «Да так», а она отвечает… — Этот рассказ продолжался еще очень долго, пока Неудалый рассеянно просматривал бумаги. — И наконец я сказал: «Гм, и где же теперь мисс Фуа?», и она ответила: «Ну, вообще-то мы уже собирались ее освободить, но теперь, похоже, не выпустим, я полагаю, нам придется допрашивать ее еще», и так далее и тому подобное, с этой своей улыбочкой — и все говорят, что у нее с главным прокурором, гм, вы понимаете… Гм, так, гм, как бы то ни было, я попытался сказать: «Гм, это, конечно же, очень несправедливо по отношению к мисс Фуа», на что она ответила: «Это не моя проблема», и я в итоге… Я немного погорячился. — Он вытащил вторую катушку кабеля из портфеля, пожал плечами и вернулся к бумагам. — Но теперь, когда я думаю об этом, гм, они, скорее всего, и не собирались освобождать ее. Да, они наверняка просто дразнили меня. Должно быть, это так, потому что они любят этим заниматься…

Винки думал, что вполне может расплакаться от разочарования и гнева, когда Неудалый вдруг оторвал взгляд от своего портфеля и его маленькие голубые мечущиеся глаза, как ни странно, замерли на мгновение.

— Я лишь надеюсь, что не ухудшил положение вашей подруги, — сказал он простодушно.

Теперь медведь не мог решить, стоит ли его простить или задушить.

— Гм, гм, гм, гм, — продолжал Неудалый. — Как бы то ни было, как бы то ни было… Так, как бы то ни было… Так, так, так…

Именем Бога, сострадающего и милосердного…

В то время как Винки пытался читать, помощница Винг и ее старушка-заключенная, которая успела заслужить определенные привилегии образцовым поведением, стояли у окна камеры, сложив руки и пародируя молитву.

— Полотенчатый, — пропела старушка, которую звали Рэнди.

Это началось в тот момент, как он сюда попал. Когда бы он ни брал в руки книгу, казалось, вот они, снова у окна, глумятся обе или одна из них, либо какой-нибудь другой охранник и другой заключенный. Винки с презрением отвернулся, но, как обычно, Рэнди начинала стучать по толстому стеклу ногтями, покрытыми толстым слоем лака, напевая «полотенчатый» снова и снова.

Медведь вздохнул. «Что ж, у меня матерчатая голова, — думал он, — и что с того?»

Он пропустил несколько страниц и попытался сконцентрироваться. Во время многочисленных допросов главный следователь часто цитировал Коран, и казалось, он думает, будто медведь знает его весь и, более того, неверно его истолковывает, дабы оправдать преступления, в которых его обвиняют. Винки не проявлял к этому никакого интереса и не реагировал на подобные доводы, однако сама книга пробудила в нем любопытство. Она являлась единственным, что ему было позволено читать, и все же каждый раз, когда он открывал ее, у него вырывалась насмешка. К сожалению, книга эта была сложна для понимания, и Винки удавалось не столь много прочитать к тому моменту, когда от полной неразберихи у него начинали слипаться глаза.