Незримые фурии сердца - Бойн Джон. Страница 25

Мы, конечно, прошли к свободному столику возле окна, за который и уселись с уверенностью наследников престола. Вскоре к нам подошла совсем молоденькая, чуть старше нас, официантка в тесной черной юбке и белой блузке с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, что тотчас приковало взгляд Джулиана. Спору нет, девица была хороша: светлые волосы до плеч, чистая белая кожа.

– Позвольте, я протру ваш столик. – Официантка прошлась влажной тряпкой по столешнице, окинув нас быстрым взглядом, который чуть задержался на Джулиане.

Я даже позавидовал, что она может вот так вот запросто любоваться его красотой. Пока девушка собирала салфетки, оставленные другими посетителями, Джулиан вытянул шею, стараясь как можно глубже заглянуть в ее блузку, дабы накрепко запечатлеть, а позже насладиться каждым квадратным дюймом ее груди.

– Что вам принести? – спросила официантка, наконец-то выпрямившись.

– Две пинты «Гиннесса», – небрежно заказал Джулиан. – И не осталось ли орехового торта, что был у вас в прошлый вторник?

В глазах девушки запрыгали искры веселья, смешанного с симпатией. Безусый юнец держался с такой взрослой уверенностью, что она не решилась с ходу его осадить.

– Ореховый закончился, – сказала официантка. – Все прямо накинулись на него. Но еще есть немного миндального, если угодно.

– Ой, нет, – покачал головой Джулиан, – от миндаля меня жутко пучит. Позже у меня встреча с избирателями, и я ни в коем разе не хочу оглушить их отрыжкой. А то они больше не проголосуют за меня, и я лишусь работы. Придется опять учительствовать. Кстати, как тебя зовут, милая? – спросил он, а я, перебирая пальцами, взмолился, чтобы нам принесли чаю и оставили в покое. – Что-то раньше я тебя здесь не видел.

– Бриджит, – сказала девушка. – Я новенькая.

– Сколько ты тут?

– Сегодня четвертый день.

– Девственная официантка, – ухмыльнулся Джулиан, и я на него покосился, смущенный выбором прилагательного, но Бриджит его заигрывание, похоже, нравилось, и сама она за словом в карман не лезла:

– Это как сказать. Елизавету I называли королевой-девственницей, а она путалась с кем ни попадя. Я видела фильм с Бетт Дейвис в главной роли.

– Нет, я поклонник Риты Хейворт, – заявил Джулиан. – Ты смотрела «Гильду»? В кино ходишь часто?

– Я просто хочу сказать, не судите о книге по обложке, – сказала девушка, игнорируя вопрос. – А вас как зовут? Имя-то у вас имеется?

– Джулиан. Джулиан Вудбид. Депутат от дублинского Центрального округа. Ничего, через недельку-другую всех будешь знать по именам. Как другие официантки.

Девушку явно терзали сомнения: невозможно, чтобы совсем еще мальчишка был народным избранником, но, с другой стороны, кто такое выдумает? В комнатном освещении Джулиан выглядел чуть старше своих четырнадцати лет, и все равно ни один здравомыслящий человек не поверил бы в его депутатство, однако новенькая официантка растерялась.

– Вы вправду депутат? – недоверчиво спросила она.

– Пока что – да. Но через год-другой выборы, и, боюсь, в этом качестве дни мои сочтены. Синерубашечники страшно ополчились на меня, потому что я выделяю деньги на социальные нужды. Ты, часом, не из их рядов, Бриджит?

– Нет, что вы! – всполошилась девушка. – А может, и мне деньжат подкинете? Моя семья всегда была за де Валеру. В Пасхальное восстание дед мой был на главпочтамте, а оба дяди участвовали в Войне за независимость.

Впервые за весь разговор я открыл рот:

– Похоже, в тот день на главпочтамте была жуткая толчея. Нынче плюнуть нельзя, чтоб не попасть в человека, чей дед или отец занимал там боевой пост у окна. Столько народу скопилось, что за маркой не протолкнешься.

– А это кто такой? – Бриджит посмотрела на меня, как на какую-то дрянь, которую кошка притащила с выстуженной улицы.

– Племянник мой, болтает незнамо что, – сказал Джулиан. – Не обращай внимания, у него гормоны разгулялись. Так что насчет «Гиннесса», дорогуша? Есть ли шанс дождаться пинты, прежде чем я умру от жажды?

Девушка неуверенно огляделась:

– Не знаю, что скажет миссис Гоггин.

– Кто это? – спросил Джулиан.

– Заведующая. Начальница моя. Меня взяли на шестинедельный испытательный срок, а уж там решат.

– Суровая, видно, тетка.

– Нет, она очень хорошая, – покачала головой Бриджит. – Дала мне шанс, не то что другие.

– Ну если она такая славная, она не воспротивится тому, что ты приняла заказ депутата от дублинского Южного округа.

– Вы же сказали – Центрального округа.

– Ты недослышала. Южного.

– Вы, конечно, забавный, но я не верю ни единому вашему слову.

– Ах, Бриджит, не будь такой. – Взгляд Джулиана налился печалью. – Если я, по-твоему, забавный сейчас, увидишь, каким я стану после выпивки. Две пинты «Гиннесса» – все, что мы хотим. Ну давай, а то мы истомились жаждой, как Лоуренс Аравийский [17].

Девушка испустила глубокий вздох, словно ей недосуг препираться дальше, и ушла, но, к моему удивлению, вскоре вернулась с двумя пинтами темного пива, желтая пенная шапка которого лениво, точно улитка, переползала через край бокала, оставляя влажный след на запотелом стекле.

– Пейте на здоровье, мистер депутат незнамо откуда, – сказала Бриджит.

– Не преминем. – Джулиан отсалютовал пинтой, сделал добрый глоток и чуть скривился, силясь проглотить. Потом даже прикрыл глаза, перебарывая желание сплюнуть. – Отменный вкус, самое то, – сказал он с убедительностью парижанина, нахваливающего кормежку в Центральном Лондоне.

Я пригубил свою пинту, и, как ни странно, вкус не показался противным. Не такое холодное, как я думал, и горьковатое, пиво, однако, не вызвало отвращения. Я его понюхал, потом отхлебнул уже хорошенько и сделал выдох через нос. Совсем неплохо, подумал я. Можно привыкнуть.

– Ну что скажешь? – спросил Джулиан. – Есть у меня шанс?

– На что?

– С Бриджит.

– Она взрослая.

– Не смеши. Ей лет семнадцать. Всего-то на три года старше. Для девушки самый возраст.

Я покачал головой, гася непрошеное раздражение:

– Да что ты знаешь о девушках? Болтаешь только.

– Я знаю, что при правильном подходе можно получить все, что хочешь.

– Что, например?

– Большинство до конца не пойдет, а вот на вафлю согласится, если ласково попросить.

Я помолчал. Выказывать свое невежество не хотелось, но любопытство пересилило:

– Какую еще вафлю?

– Хорош дурачком-то прикидываться.

– Шучу я.

– Да нет, не шутишь. Похоже, и впрямь не знаешь.

– Знаю.

– Ну давай, скажи.

– Это когда девушка тебя целует и закусывает чем-нибудь сладким.

Джулиан изумленно вытаращился и зашелся смехом:

– Какой нормальный человек при этом жрет? Ну если только он не конченый обжора. Вафля, Сирил, это когда девица берет твою штуковину в рот и сосет.

Глаза у меня полезли на лоб, а в штанах знакомо зашевелилось, причем весьма энергично, стоило мне представить, как кто-то проделывает такое со мной. Или я – с кем-то.

– Врешь ты. – Я покраснел, взбудораженный открытием, в которое верилось с трудом. Неужто кто-нибудь сподобится на столь дикий поступок?

– Вовсе нет. Ну ты и простак! Ничего, мы это из тебя вышибем. Тебе срочно нужна баба, вот что.

Я отвернулся и мысленно представил, как Джулиан по вечерам раздевался перед сном. Отнюдь не страдая стеснительностью, он разоблачался донага, а потом неспешно влезал в пижаму. Я же делал вид, что читаю, и старался, чтобы он не заметил моего подглядывания. От возникшей картинки, как он подходит ко мне и делает эту самую вафлю, я чуть не застонал.

– Прошу прощенья, – раздался чей-то голос, и я увидел женщину лет тридцати, направлявшуюся к нашему столику, – гладко зачесанные волосы собраны в пучок, униформа, как у официанток, но еще и жакет, к правому лацкану которого пришпилен значок «Кэтрин Гоггин, заведующая». – Что вы пьете, мальчики? Неужели это пиво?