1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ) - Осипов Игорь. Страница 40

— И это тоже брать? — хитро спросил Сашка, подняв с дальнего края трость. Шикарнейшую, между прочим, трость, сделанную из чёрного ореха, покрытого лаком. Самый низ был обит полированной латунью примерно на палец от пяты. Чуть выше шло толстое белое стекло, похожее на отрезанное бутылочное горлышко высотой с пол-ладони. Оно блестело в свете лампы и вместе с жёлтым металлом создавало некую композицию, что очень непривычно, но интересно выглядело. Набалдашник тоже был необычным. Он походил на логическую лампу с таким же толстым стеклом, что и снизу. Внутри него темнели металлические нити и сеточки. Ниже набалдашника на дереве имелись четыре овальные выемки размеров оливки. В пазах блестел чёрный лак.

Я взял трость в руки, она оказалась немного тяжелее, чем я ожидал, но очень удобно лежала в руках.

— Она с секретом, — все так же хитро, произнёс Сашка. — Сам не видел, но прочитал.

— Добро. Поехали.

— Кирасу надевать?

— Нет. Так справимся.

Мы так и вышли. Я на ходу взял из стойки дневального ещё один наган, бросив Никитину.

— Заряжай.

— Чем? У меня патронов нет.

— Этими, травматными.

— Щас, шеф, захвачу.

Я крутанул трость в руке, примеряя, насколько хорошо ей будет ударить, и не лопнет ли стекло. Не должно. Горлышко от бутылки из-под шампанского очень сложно разбить, а тут не тоньше будет.

Красивая, однако, чертовка.

И что примечательно, любовь к тростям разного рода у меня не от прежнего Евгения, который зачитывался Жюлем Верном, собирая книги, и не от Люция, копившего оружие и прочие трофеи. Она пришла несколько позже.

Сашка догнал меня, неся по привычке сотовый. Мы бросили его на заднее сидение вместе с тростью, а сами уселись на переднем.

Машина тронулась, И пока ехали, Никитин пытался зарядить револьвер. Пришлось подсказывать.

— Там справа дверца каморы барабана. Откидываешь её и засовываешь патроны по одному.

— А я думал, он откидывается или сам револьвер раскрывается как охотничье ружьё.

— Нет. У нагана барабан жёстко сидит на оси. Патроны пулей вперёд подаёшь с тыльной части. Прокручиваешь руками. А если надобно вытащить патрон с осечкой или стреляную гильзу, то оттягиваешь вперёд шомпол, и, не снимая, поворачиваешь, а потом словно спицей выкалываешь из барабана нужное.

— Неудобно.

— Привыкнешь, — усмехнулся я, глядя, как Сашка пытается освоиться с непривычным для него оружием. К тому же машина во время езды слегка тряслась на кочках и выбоинах, отчего патроны не всегда попадали в гнезда с первого раза.

Никитин хмурился и пыхтел.

— Вы думаете, сможем найти этого сторожа? — спросил Сашка, с выдохом щёлкнув дверцей каморы, — Там наверняка полиция все уже обшарила.

— А тебе самому неинтересно? — не повернув головы, спросил я, и стиснул пальцами руль. — Ты же видел этого… как ты его тогда назвал?

— Зомби.

— Пусть будет зомбий. Появление этого зомбия неслучайно.

— Не зомбий, а зомби. Это слово, не склоняется, — произнёс Сашка, — но всё равно, там уже все истоптали.

— Неважно. Мы сами всё осмотрим.

Сашка пожал плечами и сжал в лапище револьвер. Я не видел в его лице энтузиазма. Он, видимо, в самом деле, не верил в успех нашего предприятия. Вот только, я отступать не хотел.

Остаток пути я размышлял. Вот мы приедем. Вот осмотрим. А что дальше? Дальше по ситуации. Я столько раз в прежней жизни разграбливал разные могильники и склепы, оказывающиеся на поверку бесполезным, заполненными лишь ветхими скелетами, разными горшками и бусами из ракушек, что сам не надеялся на скорую удачу. Но нужно думать не так, как полиция.

Что сделает уголовный сыск? Они перероют сторожку, потом дом, где живёт предполагаемый убийца. Потом обыщут место убийства, собрав улики. Возможно, выставят секрет, ожидая, что преступник вернётся на место преступления, но вряд ли надолго. Начнут расспросы всех, кто был рядом. А куда они не пойдут? И ведь там тоже далеко не глупцы работают.

К кладбищу мы приехали в хмуром расположении духа. В глубине, меж деревьев, была видна процессия, обступившая какое-то место, видимо, свежую могилу. Доносился певучий голос, читающий молитву. Не иначе священник.

Я поставил машину, не доезжая полусотни метров до сторожки. Сашка понуро вылез из авто вслед за мной.

В сторожку мы зашли очень аккуратно, словно кто-то мог на нас броситься из глубины тёмного помещения с плотно задёрнутыми шторами. Лишь несколько лучиков пробивались через щели, высвечивая рой неспешных пылинок и роняя яркие пятна на пол.

Пахло кислятиной, словно молоко пропало.

— Черт, фонарь забыл, — сквозь зубы выругался я, прищурившись и вглядываясь в темень.

— Вашество, нажмите на кнопки в трости.

Я удивлённо посмотрел на Сашку, а потом поднял вещь и вдавил палец в паз. Тихо щёлкнуло, и нижняя стекляшка вспыхнула белым светом, оказавшись такой своеобразной газоразрядной лампой. В самой трости наверняка спрятана батарея.

Я ухмыльнулся и протянул вперёд конец трости, освещая пространство вокруг нас. Комнатушка выглядела заброшенной. Что примечательно, сторож жил именно в ней. Во всяком случае, стопка грязной посуды на пыльном столе и закопчённый чайник на печке-буржуйке явственно говорили об этом. Про скисшее молоко я тоже оказался прав. Оно было на столе в покрывшемся шапкой плесени горшке.

Ничего необычного видно не было.

— Пойдём, прогуляемся, — со вздохом произнёс я, ещё раз щёлкнув кнопкой на трости и гася светильник. Замечательная вещь.

— Да, глупо это, шеф, — пробурчал мой помощник, — нет тут ничего.

— Да, — буркнул я в ответ, — но уходить не хочу. Хоть у процессии спросим для очистки совести. Там работники должны быть, что могилу закапывать будут. Может, что и видели.

— Да, их уже опросили на сто раз.

— Опросили, — кивнул я, — но не мы. Идём!

Сашка вздохнул и пошёл следом, а я повёл его кратчайшим путём — тропинками между старых могил. Пришлось даже огибать большой склеп с дверью. Он выглядел как миниатюрный каменный дом с печальной статуей у входа. Над дверью висела табличка с именем усопшего.

А процессия вдалеке рыдала на разные голоса.

Уже проходя мимо этого склепа, я обратил внимание, что рукоятки у него отполированы, ступени чистые, а на петлях выступила свежая смазка. Дверь была опечатана, а на деревянном слепке было выжжено квадратное клеймо необычного вида. Никогда такого не зрел раньше.

Я усмехнулся. Наверное, долго сыщики выпрашивали разрешение на вскрытие склепа.

— Саш, глянь, забавная вещица.

— Где? — спросил мой помощник, повернув голову.

— Вот, — произнёс я, остановившись и ткнув концом трости в слепок.

Сашка снова повёл головой и пожал плечами.

— Ну-ка, ещё раз посмотри, — негромко протянул я, неотрывно наблюдая за лицом помощника.

Тот повернул голову. В какой-то момент его глаза полуприкрылись, взгляд стал блуждающим, а зрачки сузились, став размером с маковое зёрнышко. Лишь когда он отвёл взгляд, все стало прежним.

— Нет, Александр, во-о-от сюда.

Никитин снова повернул голову, и все повторилось, а я провёл тыльной стороной ладони по губам. Если так, то и полицейские могли недосмотреть склеп. Сдаётся мне, что сейчас я наблюдаю что-то вроде отвода глаз. Вот только на меня это почему-то не действует. Может, потому что я не обычный человек, а наполовину патриций нового Рима?

Неважно. Главное, есть зацепка.

Я взялся за слепок и, сорвав его, положил в карман. Следом я потянул за ручки дверей, а потом замер, так как внутри раздался щелчок. Этот звук сложно с чем-то спутать, так как это было взведённый курок револьвера.

Я толкнул Сашку в сторону, а потом сам бросился от двери. Однако, выстрела не последовало, а Никитин удивлённо уставился на меня.

— Шеф, что стряслось?

— Тс-с-с, — прошипел я, приложив палец к губам, а потом махнул помощнику, чтоб он не совался и не суетился.

Внутри меня закипел азарт. Ведь я нашёл то, чего не могли увидеть сыщики, и теперь доведу это до конца. Эх, надо было все же Сашку в кирасу снарядить.