Острова объяты тьмой (СИ) - Лангрейн Тори. Страница 32

— То есть ты…

— Нет, я не такой же! — горячо возразил Тимур. — Я просто знаю, как таким стать. Я вижу свою черту каждый раз, когда закрываю глаза, и прекрасно осознаю, чего мне будет стоить её пересечь!

Выражение, с каким он снова отвёл взгляд, заставило Аню податься к нему чуть ближе и в неуклюжем, но искреннем порыве перехватить его безвольно раскинутые ладони. Она крепко сжала их своими, всё ещё чуть мокрыми от просоленных вод прибоя, и негромко позвала:

— Тима.

— Прости, — тут же повинился он.

— За что? Всё ведь в порядке, — подбодрила Аня. — И я очень хотела бы тебя поддержать. Ты ведь поэтому ходишь к психологу? Из-за отца? Тебе это помогает, я же вижу.

— Правда?

— Ну, агрессивных выходок точно поубавилось. Раньше, помню, даже на меня срывался.

— Я и сейчас иногда срываюсь. Просто делаю это там, где не пострадают дорогие мне люди.

Аня улыбнулась, чувствуя, как маленькие разряды пробегают под кожей, когда он бездумно начал поглаживать своими пальцами её ладони.

— Я бы столько хотел тебе рассказать. — Тимур внимательно взглянул на неё из-под упавшей на глаза чёлки. — Но, боюсь, ты будешь в ужасе.

— После медведя-то и отца-пирата? — сквозь негромкий смех спросила она. — Тим, слушай, я просто…

— Что?

— Блин, не знаю, как сказать… короче, я и подумать не могла, что с тобой будет так легко общаться вживую. Я будто тебя лет сто знаю… нет, погоди, не перебивай. Мы действительно давно знакомы, но, понимаешь, как бывает, встретишь человека в действительности, и какая-то напряженность сразу появляется между вами. А с тобой такого нет.

— Да-да, Тимур, ты мне тоже очень дорог, — плохо подражая её голосу, поддразнил он. — Но я понял тебя. Спасибо.

Говорить Анна ничего не стала, лишь расцепила их сплетенные пальцы и тут же крепко обняла парня в ответ. Тимур на столь близкий жест отреагировал странно: замер и едва ли не выставил руки перед собой, чтобы с мягким напором отодвинуть девушку подальше.

— Это слишком, да? — пробормотала она, поспешно отстраняясь.

— Нет, я… Просто лучше так не делай.

— Поняла-поняла, никаких дружеских обнимашек. — Стараясь скрыть возникшую неловкость, Аня поднялась на ноги и принялась с усердием отряхивать свои оголенные ноги от налипших на кожу мелких песчинок.

— Извини.

— Ничего, — как можно безразличнее проговорила она. — Знаешь, я тоже хочу с тобой кое-чем поделиться. И раз ты рассказал нечто столь важное, то вот тебе откровенность за откровенность: год назад я просто по уши, как самая настоящая одержимая влюбилась в своего начальника. И переспала с ним. Так себе повод перестать писать тебе, да? — Девушка натянуто улыбнулась и, показывая, что не намерена обсуждать только что сказанное, ушла гулять вдоль узкой прибрежной линии в полном одиночестве.

***

Когда впервые приехал к Сеймуру ещё пару лет назад, нет, даже не работать, так, погостить и залить очередные свои неудавшиеся отношения ромом, то сразу облюбовал эту комнату. Она была полузаброшенной гостиной, особо не предназначенной для сна или отдыха, но Яну то никогда и не требовалось больше, чем четыре стены и относительно крепкая крыша над головой. Впрочем, можно и без неё. За много лет недосыпа под аккомпанемент разрывающихся гранат приучаешься отрубаться при любых условиях.

Располагалась его комната удобно: на первом этаже, поближе к кухне и максимально подальше от предпочитавшего работать по ночам Сеймура. При всей любви Яна к собственному брату, выходки того были под стать характеру. А когда в три часа ночи на твою постель падает чьё-то пьяное тело с криками: «Я сделал!», спрашивать в ответ: «Что именно?» нет никакого желания. Хочется тоже делать. Дырки. От пуль. В чужой чумной башке.

— Ну и что случилось на этот раз? — спросил Ян, иронично изогнув уголки губ в усмешке.

Вернувшись в свою комнату ближе к полуночи, он обнаружил нетрезвого Сеймура в ванной. Тот сидел на корточках посреди душевой кабины и методично поливал голову ледяными струями воды.

— Ничего, — буркнул Тим, вытягивая руку вверх и проворачивая вентиль крана, чтобы заглушить поток.

— Не то чтобы меня это сильно интересовало, но у тебя что, секса давно не было?

— У меня давно не было человека, который искренне считал бы мои глаза красивыми.

— Насколько мне помнится, это случилось позавчера. Что за страйк она выбила сегодня?

— Обняла.

Яну пришлось почти насильно отобрать у пошатывающегося брата лейку и помочь тому выбраться из душа. С легким недовольством во взгляде он проследил за тем, как Сеймур стаскивает его любимое полотенце с сушилки и набрасывает себе на голову. А после, усевшись задом на мраморный борт душевого днища, принимается остервенело тереть махровой тканью свои взмокшие волосы.

— И тебя из-за каких-то обнимашек так вынесло? — удивленно спросил Ян.

— Каких-то… — проворчал Тим. — Она безумно тактильная. Постоянно меня то за руку хватает, то пальцем в щёку тыкает, когда я в своих мыслях куда-нибудь уплываю. И это ещё полбеды, а вот если мы сидим рядом, я вообще не знаю, куда себя деть, потому что чувствую, как…

— Как?

— Ну… её бедро…

— Так, стоп, — предостерёг Ян, выставив поднятую ладонь перед собой, — не продолжай. Слишком высокий рейтинг для моей нежной психики.

— Да как скажешь.

— Сеймур, ты идиот. Признайся ей уже, она же явно к тебе тянется!

— Ты её просто не знаешь! — возразил Тим, отбрасывая полотенце в сторону. — Аня, она…

— Да-да, тактильная, я слышал, — вновь нетерпеливо перебил его брат. — Ты такое, кстати, обожаешь. Так что не вижу причин, почему бы тебе наконец не выложить всё как есть. Она тебе нравится, ты ей явно тоже…

— Да с чего ты взял?!

— Это все уже заметили, кроме тебя.

— Ничерта вы не понимаете! — Разозленный, Тимур вдруг подскочил на ноги и принялся мерить шагами небольшую, выложенную темным кафелем ванную, да по привычке своей, обильно жестикулируя и сдаваясь во власть эмоций, громко высказывать накипевшие мысли вслух: — Вообще ничерта! Никто! Я сам ничерта уже не понимаю! И я не возбужден!

— Оно и видно, — не сдержал смешка Ян, давно уже не обращавший на импульсивность брата никакого внимания.

— Не так, как хотелось бы! — донесся возмущенный ответ. — Я, блядь, в ярости, и не знаю, куда это всё деть! Ума не приложу, что делать, как мне себя с ней вести, чтобы не перегибать палку! Чтобы она меня потом не возненавидела…

— За что она вообще должна тебя возне…

— Я думал, что справлюсь, — продолжил Тимур, пропуская чужие слова мимо ушей. — Да и когда меня, чёрт возьми, волновало чьё-то ко мне отношение? Ну, когда-то, когда ж это было… я уже не такой кретин. Не тот глупый, по уши влюбленный дурак, что позволял собой помыкать! Но знаешь, в чём самая задница, Ян?

«О, — подумалось Яну, — так это всё-таки диалог».

— И в чём же?

— Ей я всё на свете готов позволить.

Очки свои он оставил внизу, в небольшом погребке под кухней, где в пыльных бутылках хранилось дорогое, урожая какого-то там бородатого года вино и стояли ящики с ромом. Поэтому сейчас Тимур, подслеповато щурясь, нашарил руками квадратную, выделанную из цельного камня раковину и, уперев об неё ладони, втемяшился лбом в висящее прямо напротив зеркало. Напор оно выдержало, даже трещин не осталось. Лишь с характерно-гулким отзвуком по стене прошла рябь вибрации, затихая где-то позади сливного бачка унитаза.

— Сеймур, — напряженно позвал Ян.

— Я в порядке.

— Силу поумерь.

— Сам такой.

Ответ прозвучал совсем уж невнятно. Ян едва сумел понять этот полупьяный малайский, на который брат переходил каждый раз, когда градус выпитого превышал допустимую лично для него норму.

— Обычно, ты жалуешься, что всё из рук вон плохо и тебя уже достало такое положение вещей. А после идёшь всё исправлять, — осторожно начал Ян в попытке подбодрить его.

— Не в этот раз.

— Даже притом что ты, как сам выразился, кругом перед ней виноват?