Острова объяты тьмой (СИ) - Лангрейн Тори. Страница 41

— Я не настолько дура, чтобы себе вредить, — будто прочтя его мысли, сипло пробормотала Аня.

— Ты сейчас чуть клок волос не выдрала.

— Тимур — истерика, истерика — Тимур, приятно познакомиться. Частое явление, хоть и отходчивое. Это ты ещё не видел, как я кулаком о шкаф бью.

Он промолчал. Сомкнул челюсти настолько сильно, что стало едко от онемения. И крепче сжал объятия. Анна, не видя его помрачневшего лица, растолковала этот жест по-своему и попыталась отстраниться, но руки Тимура будто бы сделались из камня.

— Посидим пару минут так, ладно? — пробормотал он.

— Ладно. — Девушка шмыгнула носом. — Только салфетки дай, пожалуйста, а то ужасно стыдно, что я вся в соплях.

Пока она громко сморкалась и извинялась за промокшую футболку, Тимур с трудом ворочал в голове мысли. Возвращал себя к первоначальному плану и, кажется, наконец, видел причины, после которых глотки не разрываются. Они стираются в порошок.

Одна идея представлялась чудовищнее другой, но каждая неизменно звучала голосом отца. Если бы тот держал в руках окровавленный мачете и смотрел тяжелым взглядом исподлобья. И был серьёзен, как в те редчайшие моменты, когда ему действительно сносило крышу от чистой ярости.

— Знаешь… кхм, — голос будто бы скрипнул, когда Анна начала говорить, и ей пришлось слегка прокашляться прежде, чем продолжить: — Я не…

— Тебе не обязательно рассказывать, если не хочешь, — мягко перебил он.

— Я хочу.

— Тогда я послушаю.

И она поведала то, что ему и так было прекрасно известно. С того момента, как устроилась на работу, впервые познакомившись со своим начальником, до первых его, насмешливых и вроде бы ничего не значащих попыток ухаживать за ней. Которые всё не прекращались, нарастали точно снежный ком, пока не стали грубее и настойчивее.

— Я ведь тогда отбрыкивалась, как могла, — проговорила Аня. — Не реагировала на комплименты и откровенные заявления, что меня хотят; отшатывалась в сторону, когда его рука вдруг хватала меня за коленку. И всё это с такой добротой и юмором им преподносилось, что я уже сама начала задавать себе вопрос: «Ну, Ань, ну ты чего? Ничего ж такого не происходит, ты ему нравишься».

— Ты не рассказывала, — тихо отозвался Тимур.

— Знала, что ты на это ответишь.

«Что он блядский мудак», — подумал парень, но вслух ей говорить правду не рискнул.

— Несмотря на всё это, Максим казался мне тогда каким — то идеалом, до которого такой, как я, никогда не допрыгнуть, — продолжила Аня. — Взрослый, солидный, знающий, чего хочет. И дело даже не в личном бизнесе, связях и крутой тачке. Я действительно верила в его принципы, я восхищалась его рыцарскими поступками. Целый год, невыносимо долгий чёртов год он всё продолжал говорить, что я обалденная, умная, очень красивая… даже как-то раз ляпнул, что я дорога ему. Боги, да кто я была в своих глазах? Кем я себя считала? Девчонка из провинции, которой повезло выбраться из жуткой задницы, вырвать кусок нормальной жизни и вдруг, надо же, — тут она едва сумела подавить горькую, обещавшую перерасти во всхлип, усмешку, — стать личным помощником такого человека! Девчонка, каких миллионы, а он обратил внимание на меня, понимаешь? Как тут было устоять…

— Я не осуждаю, Ань, — осторожно ответил Тимур, ловя её взгляд, будто просящий принять оправдания.

— Но я ведь знала, что это неправильно, что так нельзя, — вздохнула Анна. — У него жена, дочка почти моего возраста, да и вообще он мой начальник. Но это, как выяснилось, волновало только одну меня. Блядь, ну какой же я была дурой! — вдруг разгневалась девушка. — Секретарь и директор — какая ж пошлость! Старо как говно мамонта! Но, чёрт возьми, я была честна и с собой, и с ним! И если бы всё ещё продолжала верить в свою проклятущую богиню, я бы поклялась перед ней, что действительно влюбилась без памяти!

— И вы переспали?

— Да. Ни в чём его упрекнуть нельзя, сраную романтику он устроил по высшему разряду: прогулка, ресторан, дорогой отель, как будто бы мечта сбылась, — с горечью в голосе сказала Аня. — За исключением одного «но». Это была не моя мечта. Я от нежности и желания переливалась через край и хотела лишь того же в ответ. А он — просто трахаться. Вот тебе и конец бульварного романчика. Я полнейшая кретинская идиотка, Тимур.

— Ты на себя злишься? — Он вновь аккуратно провёл ладонью по её растрёпанным волосам. — Почему?

— Я сама виновата. Мне никто ничего не обещал, а я верила, что обойдусь без обещаний. Не обошлась. Захотела большего. О, нет, я не стала требовать развода, на кой мне чёрт брак с ним? Я вообще ничего не стала требовать. Просто в один прекрасный момент я, представь, я! Которая сама тебя убеждала, что ревность разрушает, я стала ревновать к другим. Я понимала, что не выношу, когда он на работе делает комплименты всем подряд, когда бросает свой оценивающий взгляд на каждую неприкрытую коленку. И при этом он продолжает целовать меня.

В течение нескольких месяцев я как сумасшедшая, придя с работы домой, едва оказавшись в квартире, била кулаком в шкаф, в стену, ревела ночами в подушку. Так длилось почти год. А потом ещё те чёртовы полгода, покуда мы с тобой не общались. И знаешь, вообще-то это ты помог мне понять, что всё нужно прекратить. В одно прекрасное утро я увидела твоё пожелание на день рождения, ну, то, на которое так и не ответила, и мне стало капец как стыдно. А ещё я вспомнила, что этот мудак меня вообще забыл поздравить.

— Стоит сказать ему спасибо, ты тогда мне впервые написала, — усмехнулся Тимур.

— На хер пусть идёт, спасибо ему ещё! — вновь с гневном отозвалась Аня. — Я в тот же день пришла на работу и сказала ему прямым текстом, что больше так не могу, не желаю слышать от него никаких «я тебя хочу» в свой адрес. Блядь, я умоляла его, по-человечески просила обходиться без пошлых шуточек и не распускать руки в мою сторону, я говорила, что мне очень тяжело. Требовала дать другую работу, перевести куда-нибудь. Хотела закончить эти невыносимые отношения.

— А он?

— «А между нами разве какие — то отношения?» и эта поганая его доброжелательная ухмылочка! — Она нервно вздрогнула, будто от пощёчины, и со злостью проговорила: — Нихрена, Тим, он вообще нихрена меня не услышал, и продолжает вести себя как паскуда до сих пор!

Анна ощутила, что выдохлась, и резко замолчала. Казалось, эти последние слова выпотрошили нутро сильнее, чем все события, произошедшие на острове за последние несколько дней. Прижавшись спиной к его груди, она запрокинула голову так, что лица их оказались совсем рядом. Тимур, едва дотрагиваясь, провел руками по её плечам, коснулся острых локтей и взял в ладони запястья, чтобы следом переплести тонкие пальцы со своими.

— Ты его ещё любишь?

— Ненавижу, Тим, я его ненавижу! Ну зачем… зачем я с ним спала? Никогда себя не прощу…

— Анечка, милое моё солнце. — Он позволил себе коснуться губами рыжей прядки на её бледном виске. — Ты ни в чём не виновата.

— Я себя на тряпку половую отжала, понимаешь? — прошептала Аня, прикрывая покрасневшие, саднящие от слёз веки руками. — Всем лишь бы попользовать да выбросить. Что родня моя гадская, что козёл этот… а по итогу никому я такая поломанная и не нужна.

— Мне нужна.

Прислушиваться к себе Анна не стала. Ничего там внутри уже не осталось. Опустошенная яростью, сухим ураганом из бессильной злобы, девушка холодно и спокойно проговорила:

— Ну так сделай это.

— Что?

— Хочу, чтобы ему было так же больно, как и мне.

— Ань, — позвал Тимур, аккуратно беря её заплаканное лицо в ладони, — ты понимаешь, о чём просишь меня?

— Я ужасна.

— Нет, мой ангел, ты очень красивая и очень честная в своих чувствах. Просто я боюсь того неподъёмного груза вины, который раздавит тебя, если я выполню твою просьбу, слышишь? Ты готова на это?

— А ты?

— А что я? — Его губы окрасила жесткая усмешка. — Мне наплевать. У меня нет ощущения, что я обязан хоть кому-то в этой жизни. Я сделаю это, потому что хочу уменьшить твою боль. И просто потому что могу. И я буду очень рад, Ань, если тебе хоть немного, хотя бы чуть-чуть станет легче.